– Лучше «ты», – решила Госпожа Вероятностей. – Моя власть, то есть моя бесконечная игра, не нуждается в преклонении и формальных изъявлениях почтения.
Она взяла оставленную Нейвирол чашку и непринужденно допила остывший капучино. Бледно-розовый лак у нее на ногтях изрядно облез.
– Госпожа, зачем ты отняла жизнь у Рименды? – решительно и мрачно выпалила Зинта. – Несправедливо это было.
Ей давно уже хотелось задать этот вопрос – и вот, задала.
– Понадобилось, – беспечно отозвалось сидевшее напротив существо.
Глаза вроде бы серые, а на самом деле мозаичные, бездонные, и лучше в них не смотреть, а то голова начинает кружиться.
– Зачем? – не отступилась лекарка.
– Ну, ладно, расскажу. Правящий дом Лашмы, матриархальной страны на далеком юге за пустыней Олосохар, просит меня о том, чтобы у королевы родилась достойная престолонаследница – умная, находчивая, решительная, наделенная интуицией и отвагой. Они по этому поводу приняли кое-какие обеты, открывающие для меня интересные возможности, но, чтобы воспользоваться их обещаниями, я должна выполнить свою часть предложенного соглашения. Таковы законы мироздания. Иначе они-то свои обязательства выполнят, но для меня это будет словно пирожное за стеклом – любоваться можно, откусить нельзя. Как будто у меня полный карман престолонаследниц на любой вкус! Лашмийская королева на сносях, еще немного – и осталось бы локти грызть. И тут подвернулась Рименда с ее просьбой, согласная отдать взамен что угодно, хотя бы свою нынешнюю жизнь. Разве я могла удержаться? Кандидатура как на заказ, и все довольны.
«Кроме Тимодии, – подумалось Зинте. – Независимо от того, смертны мы, как бестелесные сущности, или нет, когда кто-то умирает – это всегда безмерная потеря, разлука, обрыв связей с теми, кто остался среди живых».
Она не стала говорить об этом Госпоже Развилок. Не было смысла: ясно, что та смотрит на жизнь и смерть иначе. Сказала она другое:
– Неужто совсем ничего нельзя сделать, чтобы покончить с проклятыми Накопителями? Разве нет хоть какого-нибудь шанса, хотя бы совсем малюсенького?
– Ты имеешь в виду исчезающе малую вероятность? – задумчиво отозвалась Двуликая. – Что-нибудь вроде одного шанса на миллиард? Хм… Что ж, попробуем… Самой интересно, что получится. Я выполню твою просьбу, а ты за это… Когда-нибудь потом выполнишь мою просьбу, если я тебя о чем-то попрошу, идет?
– Да, – торопливо вытолкнула из пересохшего горла Зинта.
– Имей в виду, ничего гарантировать я не могу, на то и малая вероятность. Дай что-нибудь из своего кармана.
– Так у меня же там ничего нет…
– Что угодно, хоть нитку, хоть пылинку. Без этого никак.
Лекарка лихорадочно зашарила в мелком боковом кармане здешней юбки, синей с вышитым узором. Палец что-то царапнуло. На ощупь – семечко, застрявшее в слегка разошедшемся шве.
За эти семечки ее Эдмар отругал. Еще когда гуляли с Дигной, Зинта попросила провожатую купить ей пакетик – отборные, жареные, она такие с детства любила. Эдмара это ужаснуло: дурной тон. Нельзя. Оправдания Зинты, что она, мол, не сорит вокруг себя по-зложительски, а по-доброжительски складывает шелуху в кулек, действия не возымели. Все равно дурной тон. Мало ли, что другие так делают – другие, бывает, и в подъездах гадят, разве ты станешь им подражать? Зинта почувствовала себя провинившейся девчонкой и чуть не расплакалась, тогда он смягчился: можешь грызть свои семечки дома, когда никто не видит, но только не в общественных местах. Она по-честному все выгребла из карманов, оставила на кухне, а одно завалялось, надо же…
Немного смущенная, Зинта вытащила его и показала:
– Вот… Только это нашлось.
– Дай сюда.
Госпожа Вероятностей выхватила у нее из пальцев коричневато-белое семечко и щелчком отправила в полет.
– И что теперь будет? – обескураженно поинтересовалась лекарка.
– Что будет?.. Наверное, тыква из него вырастет.
– Где вырастет?
– Где-нибудь… – Непричесанная девчонка в потускневшем веночке из световодов зевнула и встала. – А мне пора.
– Да ведь оно жареное! – спохватилась Зинта.
– Ничтожно малая вероятность. О том и речь.
Из-под навеса в виде раковины появилась Нейвирол. Лекарка смотрела в ее сторону всего секунду, а когда повернула голову, на соседнем стуле уже никого не было, и поблизости не было.
Она растерянно сморгнула. Неужели разомлела и задремала? Или ее и впрямь удостоила разговором Госпожа Развилок? Или это был один из здешних миражей, которые со стороны кажутся настоящими, а на самом деле сотканы из разноцветного мерцания, – прощальный привет иномирского города, который она успела полюбить?
Наняться в матросы не удалось: ни один из капитанов не польстился на четверых подозрительных доходяг. Вдобавок едва ли не на каждом корабле был свой маг-предметник, который сразу чуял волшебников, пусть даже изрядно побитых жизнью. Вот, кстати, существенное отличие от былой эпохи: предметников, то есть магов, проявляющих свою силу исключительно с помощью артефактов, в новом времени довольно много, раньше было не так.
Выбравшись из города, Кудо, Вабито, Сохнор и Монфу двинулись на юг пешком, держась моря. Питались они моллюсками, улитками, мелкими крабами и выброшенными на берег съедобными водорослями. Изредка удавалось разжиться в какой-нибудь деревне заплесневелой копченой рыбиной или черствой горбушкой хлеба. Хорошей еды для них жалели: здешний народ был зажиточен, но скуповат.
Они совсем запаршивели, стерли ноги до кровавых волдырей, а по ночам дрожали от холода. Каждый про себя ругал и проклинал Тейзурга, вслух его ругать они опасались. Да еще Вабито опять заладил, что нужно искать покровителя – кого-нибудь могущественного, кто возьмет их на службу. Он всегда был склонен к беспочвенным фантазиям. Тут бы выкинутую на берег рыбешку найти раньше, чем до нее чайки доберутся, а он о покровителях размечтался.
Деревья на опушке Глазастого леса карабкались вверх: искривленные, могучие, с узловатыми ветвями и выпирающими из земли толстыми твердокаменными корнями, которые змеились далеко в стороны. Казалось, кто-то остановил для них время, а когда действие чар закончится, они продолжат штурмовать склон, натужно скрипя всеми своими древесными суставами. Над вздымающейся к небу массой зелени виднелась синеватая верхушка далекой горы. Протяжный лесной шум и манил, и предостерегал.
У Хеледики перехватило дыхание: песчаная ведьма из пустыни Олосохар никогда раньше не видела северного леса. Ухоженные парки в окрестностях Абенгарта не в счет, здесь совсем другое.
Клубок пытался покатиться вверх, но это у него плохо получалось – слишком крутой подъем. Ведьма поймала его и убрала в жестянку. Переглянувшись, они с Дирвеном устремились вперед.
Девушка старалась не отставать. Она ввязалась в это предприятие не ради маленького паршивца, а чтобы с его помощью вытащить из тюрьмы Нинодию Булонг. И чтобы выполнить задание Шеро Крелдона – разыскать и переправить в Аленду Сонтобию Кориц, да и сама Сонтобия вызывала у нее сочувствие: вот уж повезло с сыночком!
Когда в очередной раз дошло до взаимных колкостей с Грентой, Хеледика, не сдержавшись, бросила, что красивый парень – не обязательно во всех отношениях совершенство, и пример тому Ювгер. «Он не красивый, – с презрением парировала воровка. – Он капризно-смазливый». Хеледика не нашлась, что ответить. Оставалось только признать правоту неприятельницы.
То, что он предлагал обрезать косу и порвать юбку своей любимой, не добавило ему достоинства в глазах песчаной ведьмы. Гнусная месть, а ведь он в эту Хенгеду по уши влюблен. В дороге проговорился.
Они тайком подсели в фургон старьевщика, направлявшегося со столичным товаром из вторых-третьих рук по деревням и фермам в сторону Рунды. Фургон был завален тюками с одеждой и свернутыми коврами, непрошеные пассажиры сидели там тихо, как мыши. Дирвен задремал, потом начал метаться и беспокойно мычать во сне.
– Ты чего? – прошептала девушка, встряхнув его за плечо.
– Поиметь эту сволочь… – пробормотал он невнятно. – И чтоб эта сволочь меня поимела… А?.. – его глаза испуганно распахнулись. – Я не про это самое, я про Хенгеду!
– Она тебе до сих пор нравится, а сам предлагал так с ней поступить?
– Она же меня предала, – буркнул Дирвен.
Его конопатая физиономия стала пунцовой, как большой храмовый фонарь, немного облезлый, но по-прежнему роскошный, заботливо устроенный в углу в гнезде из стеганых одеял.
Надо же, до чего сложные у него чувства к этой министерской девице, заключила ведьма, поудобнее примостив под головой тюк, пахнущий ношеным бельем. Ладно хоть, краснеть пока не разучился.
По крупному счету, ей было все равно. Ни ревности, ни особого любопытства. Перегорело. Осталась только глухая неприязнь и нежелание снова с ним сближаться.
