Непривычные к пробежкам архимаги воспользовались амулетами, которые придавали сил и спасали от одышки. Крелдон тяжело трусил в арьергарде, катя перед собой дребезжащую тележку. В леднике, кроме остатков распроданного мороженого, был спрятан громоздкий, но чрезвычайно мощный артефакт, защищающий от поисковой магии.
Коллега Эдмар продолжал шипеть ругательства, и это, хвала вам, боги-милостивцы, было весьма хорошо. Маг или сквернословит, или колдует, совместить то и другое никому еще не удавалось.
Трехэтажная брань в духе молонских портовых грузчиков сменилась трагическим воплем на неведомом, явно нелюдском языке:
– Нлилааах рионгл могндохаяр сифл ххаэнэдоо льи аргхмо, сану кракхлаиитэ мосумонгэрэ элаи риигнагионгли фласс!
Эту фразу с невероятными для человеческой гортани мелодическими переливами Тейзург скорее пропел, чем выкрикнул – и после этого умолк. Надо полагать, сорвал голос.
Правильно оценив наступившую вслед за тем нехорошую тишину, заговорщики припустили по темным улицам еще быстрее.
«Удираем, словно мальчишки от садового сторожа, – с мрачной самоиронией подумал Шеро Крелдон, выровняв подскочившую на булыжном ухабе тележку. – И никаких вам теперь, достопочтенные, складских светильников дивной красы…»
Висгартская тюрьма торчала над бурыми пляжами, словно гнилой зуб, царапающий облака острой скошенной верхушкой. Серое с прозеленью море нагнало массу пены с клубками оборванных водорослей, темными, блестящими, неизъяснимо угрожающими – словно какие-то океанские гады, которые только притворяются растениями. С запада порывами налетал соленый ветер. Шкура Великого Пса Анвахо, который незримо носился над побережьем, пропахла йодом и рыбой.
Туманная пасмурная погода хороша для разведки: меньше шансов нарваться на стражу, патрулирующую окрестности. Зарубаны в такую пору сидят по трактирам и пьют пиво.
Местность к северу от тюрьмы пользовалась дурной славой: там водились жлявы – волшебный народец, который ловит людей, чтобы питаться их воспоминаниями, пока человек потихоньку умирает. Живут они в прибрежных зыбучках и заманивают свои жертвы красивыми раковинами, съедобными моллюсками, принесенными морем вещицами. Увидишь, лежит неподалеку от полосы прибоя что-нибудь завлекательное, подойдешь поближе, захочешь взять – и почва заколеблется, расступится, а жлявы тут как тут. Они похожи на невысоких уродливых женщин с лягушачьими лапами вместо ступней, а одежды не носят, кутаются в старые рыбацкие сети.
О присутствии народца предупредил амулет. Поглядев на подозрительно волнистый песчано-галечный пляж, Дирвен сразу понял, кто здесь обитает. Сволочное местечко. Впрочем, вся Овдаба – сволочное местечко. Угораздило же его именно тут родиться восемнадцать лет назад.
Сам-то он запросто пройдет, у него есть «Непотопляй», выменянный у русалки из абенгартского канала: хозяин этого амулета не утонет ни в воде, ни в трясине. А вот остальные… Хотя, если держаться за руки, он проведет всех: туда – Кемурта и Таль, обратно – их же и в придачу Нинодию Булонг.
Гренту и маму оставили в заброшенной коптильне в четырех шабах отсюда. Будто бы мама – собирательница моллюсков, а Грента в случае опасности спрячется с помощью своих амулетов, а то ее, как несовершеннолетнюю, сцапают и отправят в приют.
Он уже наметил маршрут предстоящей вылазки и повернул обратно, когда услышал глухие стоны. За валуном, похожим на окаменевший бочонок, над перемешанным с галькой темным песком торчало три головы в замызганных сурийских тюрбанах. Пленники жляв, утонувшие в зыбучке по плечи. Все еще живые.
– Придурки, – поглядев на них сверху вниз, оценил ситуацию Дирвен.
Похоже, все трое – маги, но маги плевого уровня. По-овдейски еле-еле лопочут. По-сурийски, впрочем, тоже. Иностранцы из каких-то дальних далей. Вот какого чворка им делать в Овдабе?
Они смотрели на него пересохшими воспаленными глазами со смесью безнадежности и мольбы.
– Убей… Камень бери, убивай на милость… Убивай как милость…
– Сами друг друга убьете, придурки, а я вам в забойщики не нанимался, – процедил Дирвен, ухватив ближайшего за грязный ворот.
Он по очереди выволок их из ловушки, используя «Тягло», которым разжился у обворованного в Абенгарте ростовщика. Ну и доходяги: тощие, в лохмотьях, в болячках.
– За руки держитесь, – нетерпеливо скомандовал спаситель, взяв первого за костлявое запястье. – Пошли!
Вокруг зашуршало, посыпались камешки, из зыбучек начали вылезать их обитательницы: смуглые, под цвет здешнего песка, с лягушачьими ступнями того же цвета и недобрыми мутно-черными глазами. У одних волосы свисали космами, у других были уложены в неряшливые прически, но вместо шпилек оттуда торчали рыбьи кости. На тощих шеях нитки жемчуга: кто отнимет у жлявы ее бусы, тот легко разбогатеет, но так же легко он может и потерять все нажитое. Их длинные пальцы с четырьмя фалангами, похожие на членистые лапы насекомых, хищно шевелились.
Жляв было не меньше двух дюжин, и кого другого они бы утянули в свои владения – но только не первого амулетчика Светлейшей Ложи.
Он мигов расшвырял их в стороны: только что подбирались, окружив кольцом, – и вот уже валяются на гальке, словно кучи рваных рыбацких сетей и спутанных волос.
Оценив расклад, пляжная нечисть начала проворно закапываться обратно.
– Пошли, – буркнул Дирвен, злой на этих придурков за то, что они ему подвернулись. – Да поживее, мое время столько стоит, что вам таких денег за всю жизнь не заработать.
Он довел спасенных парней до дороги. Те ковыляли, с трудом переставляя ноги, спотыкаясь, кое-как опираясь друг на друга: у них все затекло и одеревенело, хорошо еще, что способны с горем пополам двигаться.
Заодно Дирвен убедился, что пройдет здесь, как по бульвару, со всей шайкой на буксире.
– Проваливайте вон туда, в город, там пожрать найдете, – он махнул в сторону невидимого за холмами Висгарта и демонстративно вытер о штаны руку, испачканную об их засаленную рванину.
На прощание бродяги горячо благодарили его на ломаном овдейском, называя «великим магом». Наивняк деревенский: он же амулетчик, а не маг, но до них это вроде бы не дошло.
Поглядев, как они бредут по краю дороги, словно поднятые некромантом трупы, Дирвен еще раз мысленно обозвал их «придурками» и кружным путем отправился к своим.
Мелькнуло соображение, что он поступил непрактично: был бы на задании, ему бы следовало этих бедолаг без разговоров убить, как ненужных очевидцев. Но кому они сдались, никто их слушать не станет, а ему вовсе не надо, чтобы на него Тавше опять прогневалась.
– Коллега Кредлон, прошлой ночью коллега Тейзург, князь дружественной Ляраны и наш торговый партнер, подвергся магическому нападению. Он пока не делал никаких официальных заявлений и не обращался к Ложе за помощью, но мы располагаем сведениями о том, что такой инцидент имел место… Предположительно, к этому причастны иностранные агенты, а также, по всей вероятности, Ктарма. Ваша задача – найти виновных, которых мы могли бы предъявить ляранскому князю, в противном случае может пострадать наша политическая и деловая репутация. Повторяю, виновников сего безобразия возьмите где угодно, хоть из-под земли достаньте, но чтоб они были, – достопочтенный Чеголвехт, в котором вряд ли кто-нибудь признал бы степенного долговязого фонарщика, в течение нескольких последних ночей хлопотавшего на бульваре Шляпных Роз, смотрел на собеседника озабоченно и многозначительно. – Для Ложи это весьма важно…
– Понимаю, – отозвался Шеро с бесстрастным лицом. – Будет исполнено.
Кому-то не повезет. А куда денешься?
Ранним пасмурным вечером Хеледика танцевала на отмели, загороженной со стороны берега выветренными бурыми скалами.
Хмурое море волновалось, по темному зализанному песку расползались кружева пены. Пахнущая водорослями иззелена-туманная даль с размытым окоемом томила всеми обещаниями начала времен. Над укромным пляжем с криками носились чайки, других зрителей не было.
Распущенные волосы колыхались вокруг ведьмы воздушной медузой, как будто исполняя свой собственный зачарованный танец. Камешки кололи босые ступни. Она не обращала внимания на боль. Плавные, стелющиеся, властные, зовущие движения: Хеледика делилась со здешним песком своим волшебством, вливала в него подобие жизни – это ненадолго, от силы на два-три дня, но для того, что она задумала, этого хватит.
Когда Орвехт приехал в наемной коляске с вокзала, Зинта была дома. Эдмар отправил ее на улицу Розовых Вьюнов на другой день после того, как у него не заладилось с Вратами Перехода.
– Я сейчас злой, как демон, и непредсказуемый, как самые сливки расы энбоно, вдруг я тебя чем-нибудь напугаю? Ты ведь меня еще не во всех моих масках видела… Я дорожу нашими странными, но трогательными отношениями и не хочу, чтобы они закончились, – он нежно погладил ее по голове, словно Зинта опять была кошкой. – Так что отправляйся пока домой.
