– Идите с ними, госпожа Кориц, – сказала ведьма. – Они переправят вас в безопасное место, а потом вернутся за нами.
Дирвен, отвернувшись, украдкой сглотнул комок. Вроде бы все хорошо, и мама нашлась, и скоро он окажется в Аленде, а все равно душу переполняла нестерпимая обида.
Шеро Крелдон чуть свет нагрянул в гости к Суно Орвехту. В доме уже проснулись: матушка Сименда хлопотала на кухне, Зинта успела позавтракать и отправилась проведать своих пациентов. Тилибирия развалилась на крыльце и с царственным видом вылизывалась в первых лучах солнца.
Теплое летнее утро, черепица на крышах так и сияет, и с ней весело перемигивается булыжник мостовой.
Зато Шеро был мрачен, как на похоронах. Впрочем, Орвехт, узнав от него последние новости, тоже невесело призадумался.
«Воистину старые безумцы…»
Вслух он этого не сказал. План архимагов пошел прахом из-за сущей мелочи: Эдмар шагнул под арку Врат Перехода – и сразу вернулся обратно, в этот самый момент заговорщики и сотворили свое заклятье. Колдовство изрядной силы – ну, так и участвовал в этой несусветной авантюре весь Сокровенный Круг, за исключением достопочтенного Зибелдона. Этот одержимый чужими мирами путешественник опять где-то странствовал и не появлялся в Сонхи с весны. Когда вернется, наверняка порадуется, что его загубленная клумба отомщена.
– А что коллега Эдмар? – поинтересовался Суно.
– Пока ведет себя как ни в чем не бывало. Постарайся разузнать через Зинту, как он настроен. Это, считай, и моя личная просьба, и секретное задание Сокровенного Круга. У тебя алиби, той ночью тебя в Аленде не было. По версии следствия, нападение организовали иностранные агенты, у нас уже есть их соучастники… Некий продувшийся в сандалу аристократ – спустил все состояние и обрек свою семью на нищету, теперь раскаивается, без раздумий согласился на наше предложение. Он получит нужную сумму на оплату долга, а потом примет яд, оставив признательное письмо. И один провинившийся маг, которому грозит Накопитель. Когда ему предложили выбор, он предпочел сознаться в этом безобразии и уйти посмертными путями. Вопрос, купится ли на это коллега Тейзург.
– Сложный вопрос, – хмыкнул Суно.
В дверь тихонько постучали. Матушка Сименда принесла поднос с двумя чашками густого горячего шоколада. Маги устроились возле распахнутого на улицу окна.
– А что там с ростком на «жареных грядках»? – полюбопытствовал Орвехт. – Сухрелдон все же доконал своими стихами сиянские пряности?
– Это не пряность, а тыква. Натуральная тыква, скороспелая вдобавок – уже вымахала величиной с кулак. Как туда попало семечко, неизвестно, коллега Сухрелдон клянется, что он ни при чем. И сорт неведомый. Вот вернется достопочтенный Зибелдон и разберется с ней, в растениях он сведущ больше всех прочих…
Из глубины дома донесся шум ссоры.
– Дура ты, Салинса, забирай его себе, а мне он даром не нужен! Рожей не уродился. Я пойду замуж за красивого парня, а не за кого попало!
– А ты, Глодия, будто рожей уродилась? Да не женится на тебе красивый парень!
– А вот посмотрим!
– Посмотрим, посмотрим! Да скорей посреди нашей улицы Врата Хиалы откроются, чем ты выйдешь за красавца!
– Ах ты…
– Отошли ты этих девок обратно в деревню, – философски-сочувственно посоветовал Шеро, допив последний глоток шоколада. – Это же не племянницы, а форменная напасть: горласты, лишены вкуса и такта, позорят тебя перед соседями и… И типун им на язык!
Последнюю фразу он произнес уже другим тоном, одновременно приступив к плетению мощного защитного заклятья. Суно, тоже уловив характерное магическое возмущение, приготовился к бою. Похоже на то, что Глодия таки выйдет замуж за красивого парня… Посреди улицы Розовых Вьюнов, прямо напротив особняка Орвехта, раскрывались Врата Хиалы.
Зашлась в истошном лае сидевшая за решетчатыми воротами соседская собака. Дворник с метлой, увидев туманную арку, вытаращил глаза, а потом благоразумно попятился, бормоча под нос что-то обережное.
Орвехт уже собирался пустить в ход заклинание экзорцизма, когда из колышущейся под аркой мглы вытолкнули на мостовую двух женщин, и одна из них была ему знакома… Нинодия Булонг. Растрепанная, подурневшая, бледная, как на смертном одре, – но это оказалась она.
– Шеро, Суно, родные мои! – хрипло крикнула вернувшаяся шпионка, заметив в окне второго этажа магов. – Гляньте, кто со мной! Мы все-таки нашли Бегонию, знай наших!
Она обеими руками ухватилась за сухопарую седую женщину, и со стороны казалось, что она вцепилась в госпожу Кориц, чтобы та не вырвалась и не бросилась бежать. Только выскочив на улицу, Орвехт и Крелдон поняли, что Нинодия еле стоит на ногах, а мать Дирвена из последних сил ее поддерживает, не давая упасть.
Дирвен молчал, набычившись, стараясь выглядеть независимо и презрительно. Хеледика тоже помалкивала. Злилась на него, это наверняка: губы сжаты, сощуренные глаза сердито сверкают. Потом достала матерчатую куколку, в которой будто бы заключена ее ведьмовская сила – ясно, у нее там олосохарский песок! – распорола ножом шов и немного содержимого высыпала, остальное завязала в платок и опять спрятала в карман жакетки. Лицо у нее при этом было такое ожесточенное, словно не куколку выпотрошила, а человека зарезала.
Взяв добытый песок в горсть, она встала на пороге коптильни, спиной к Дирвену. Волосы, длинным хвостом выпущенные из-под сурийского тюрбана, колыхались, как во время ворожбы, а за порогом брезжила облачная хмарь, налившаяся жемчужно-розовым утренним сиянием.
Ведьма размашистым движением швырнула песок и что-то произнесла яростной скороговоркой, в ее голосе слышался свист колючего ветра пустыни. Волосы на мгновение взметнулись и снова опали. После этого она вернулась в коптильню и уселась на скамью, благовоспитанно сложив на коленях тонкие руки. Ее невзрачное фальшивое личико в водянистом полумраке напоминало белую маску, испачканную сажей.
Дирвен, как ни крепился, все-таки не выдержал:
– Что ты сейчас сделала?
– Прокляла тех, кто мучил Нинодию, и тех, кто ее оклеветал. Теперь у них тоже будут болеть ноги – до конца жизни или до тех пор, пока они не раскаются в этом, не найдут ее и не попросят прощения.
– Ха, так они это и выполнят! Они же даже не знают, где ее искать.
– Тем хуже для них, – обронила песчаная ведьма с опустошенным видом.
– А как тебя сюда занесло?
– Мы ведь с тобой в одной лавочке служим.
Понятно, у нее задание Ложи. Дирвен снова умолк, злясь и на Хеледику, которой он теперь по горло обязан за маму, и на Ферклица с его Хенгедой, и на Рогатую Госпожу с ее извечными каверзами.
Врата Хиалы туманно переливались над старыми некрашеными половицами – словно обрывок сна, застрявший в мире утренней яви, где ему вовсе не место. Они напоминали дверь в страшную темную комнату: ничего не видать, но кто-то в этой зыбкой темноте есть – там шевелятся, перешептываются, хихикают, как будто даже подглядывают.
Жабий выкормыш Эдмар и Серебряный Лис подоспели раньше, чем до коптильни добралась погоня. Уже в Хиале, среди тошнотворной тускло-разноцветной хмари, Дирвен спохватился и чуть не взвыл от отчаяния: ему же предстоит объясняться перед кураторами и архимагами по поводу своего исчезновения, а он так до сих пор и не придумал никакой уважительной причины.
Нинодия с помощью Крелдона и Орвехта доковыляла до кресла в гостиной и принялась взахлеб, почти в истерике, рассказывать о пережитых злоключениях, мешая любопытные для Ложи сведения с несущественными подробностями. Прерывалась она лишь для того, чтобы отхлебнуть из чашки горячего шоколада. Благодаря чарам, которые навели на нее сначала Хеледика, а потом и Тейзург, боли она не чувствовала.
Сонтобию Кориц, оробевшую и не понимающую ларвезийской речи, усадили на диван и тоже угостили шоколадом.
– Зинта возвращается, – заметил Шеро, мельком глянув в окно.
– Уже идет обратно? – удивился Орвехт.
– Я бы сказал, не идет, а летит, как пушечное ядро.
Хлопнула входная дверь, послышался стремительный легкий топот, и в гостиную ворвалась лекарка.
– Тавше, силы твоей прошу!
– Госпожа Зинта, вас не затруднит немного подождать? – спросил Крелдон, перед тем уточнявший у Нинодии, о чем с ней беседовали в тюрьме овдейские чиновники.
– Я-то подождать могу, а гангрена ждать не будет. Лучше велите кипятить воду.
– Миленькая, только ничего не режьте! – всполошилась шпионка.
– Обойдемся иссечением, – успокоила Зинта. – Потом все заживет.
Ее сосредоточенное лицо было непривычно властным, Орвехту случалось видеть ее такой только за работой.
Когда Нинодия почувствовала себя лучше, ее увезли в загородное поместье Крелдона. Спустя несколько дней Суно навестил старую приятельницу: та уже ковыляла по дорожкам среди цветников, опираясь на дамскую трость с набалдашником в виде бутона. На ней было шелковое платье с воланами, волосы уложены в модную прическу, на отечном лице выделялись густо подведенные глаза, а в ушах сверкали крупные бриллианты – подарок от Шеро и Суно вскладчину.
