Лоти остановилась на минуту, делая перерыв, чтобы вытереть пот со лба, и она засмотрелась на всех девушек, трудящихся в поле рядом с ней. Больше всего она была рада видеть там же и своего брата, Лока. Надзиратели решили добавить унизить его за его неполноценность, и отправили работать на поля, вместе с девушками. Сердцем Лоти всегда была с ним. Его всю жизнь презирали из-за его инвалидности – одна его нога была короче другой, а одна его рука была не до конца развитой. Даже в собственной семье с ним обращались, как с изгоем – у них в доме все были воинами, и отец с матерью пытались вовсе не замечать его существования.
Но Лоти всегда любила Лока всей душой. Она была уверена, что безграничная любовь, полученная от неё, компенсирует ему недостаток любви всех остальных. Лоти производила впечатление сильной и грубоватой девушки, и снаружи она такой и была. Но внутри у неё билось золотое сердце. На самом деле, Лока она любила больше, чем всех других своих братьев и прочих членов семьи. Все они, казалось, не замечали того, что ей было очевидно: доброе сердце Лока, его широкая лучезарная улыбка, и та радость, которую он умел излучать, как никто другой, даже не смотря на свою нелёгкую судьбу. Лоти стремилась стать на него похожей: также всему радоваться, быть доброжелательной, уметь сочувствовать и быстро прощать. Для него она была готова на всё, обожала находиться в его компании, и потому не возражала, чтобы быть с ним в одном рабочем списке.
«Лучше бы тебе взяться за работу, сестрёнка», – сказал Лок, оборачиваясь к ней с улыбкой. «А то ещё заметят».
Своей здоровой рукой он поднял свои грабли и начал скрести землю. Единственная нормальная рука была очень сильной, рукой воина, такой же, как у его братьев, и компенсируя слабость второй, но всё же, из-за недостатка равновесия, ему было тяжело. Он работал вдвое медленней девушек, и ему был сложно делать ровные борозды, а каждое движение требовало больших усилий. Но он никогда не жаловался и брался за работу с улыбкой.
«А вот тебе следует передохнуть», сказала ему сестра, отдышавшись. «Они специально дали тебе трудное задание. Они жестоки».
Он рассмеялся.
«Бывало и похуже, сестрёнка», – сказал он. «О себе я не забочусь. А вот за тебя волнуюсь. Расскажи мне, что тебя тревожит? Я по лицу вижу».
Не ответив, Лоти взялась за грабли и вернулась к работе. Он продолжили возделывать землю в нетребовательном молчании, и Лоти пыталась найти способ выразить свои мысли. Она не умела думать также быстро, как остальные, ей требовалось время, чтобы разобраться у себя в голове. Лок уважал её личное пространство, и давал время. Это была ещё одна черта, за которую она его любила. Она могла поделиться с ним чем-угодно, но если она предпочитала молчать, он уважал её выбор.
Они вернулись в мерный ритм, и каждый потерялся в своих мыслях, как вдруг Лоти услышала чей-то бег. Лоти, в ужасе, увидела, что к ним спешит надзиратель с кнутом на готове. Он замахнулся и хлестнул Лока по спине.
Лок вскричал от боли, и упал под ударом лицом в землю.
«Ты отстаёшь от баб!» – гаркнул надзиратель. «Ты не мужчина!»
Он поднял кнут и хлестнул Лока снова.
«Прекратите!», – закричала Лоти, и бросилась на защиту брата, не в силах это терпеть.
Все девушки бросили работу и обернулись посмотреть на них. Лоти, не думая о последствиях, не сумев себя сдержать, рванула вперёд. С кандалами на руках, и трёхфутовой цепью между ними, Лоти встала между Локом и надзирателем как раз в тот момент, когда кнут вновь обрушился вниз.
Лоти приняла удар на себя вместо лежавшего на земле брата, и вскрикнула о боли, когда кнут попал ей по плечу.
Разгневанный надзиратель, дал ей пощёчину и она ощутила, как сильный удар обжёг её лицо.
«Не вмешивайся», – сказал он. «Я могу убить тебя за это».
Он лягнул её своим огромным ботинком и она полетела в грязь, лицом на камни.
Лоти быстро перевернулась, и увидела, что тот направляется к Локу, который всё ещё лежал, и только выставил вперёд руку, чтобы защитить лицо.
Надзиратель приблизился и хлестнул его ещё раз.
«Нет!» – закричала Лоти.
Она вскочила на ноги, видя на лице надзирателя жажду крови, и понимая, что он забьёт её брата до смерти.
Надзиратель стоял к ней спиной, и хлестал Лока опять и опять, а тот лежал весь в крови и ревел от боли.
Лоти охватила ярость. Она не могла этого вынести.
Лоти побежала к нему и запрыгнула на надзирателя сзади, обвив ногами его талию. Тем же движением она подняла свои руки в кандалах, дважды обмотала сковывавшую их цепь вокруг его шеи – и потянула.
Она, что есть мочи, сжимала и сжимала шею надзирателя, не в праве ослабить смертельную хватку, зная, что от этого зависит и жизнь её брата, и её собственная. Она бы ни за что не отпустила, даже если бы все надзиратели мира попытались её оттащить.
Это был огромный мужчина, с мускулистой шеей в фут толщиной, и он отчаянно сопротивлялся. Но Лоти всё равно тянула цепь изо всех сил. Это было всё равно, что бороться с бешенным быком.
Выпустив кнут, надзиратель тянулся руками за спину, раз за разом пытаясь схватить её. Он цеплялся ногтями расцарапывал её запястья.
Но она не отпускала, а только усиливала хватку.
«Ты мерзкая свинья, а не человек», – выкрикивала она. «Ты знаешь, что мой брат не может за себя постоять!»
«Лоти!», – крикнула одна из её подруг, подбежав к ней и пытаясь стащить её вниз. «Не делай этого! Они убьют тебя! Они могут убить нас всех!»
Но Лоти не было до неё дела. Ничто не могло её остановить.
Надзиратель мотал её из стороны в сторону, пытаясь сбросить со спины, как дикий, взбесившийся конь. Лоти чувствовала, что это испытание на пределе её сил, но всё равно держалась.
Надзиратель наклонился вперёд, а потом резко полетел на спину, увлекая её на землю, и падая сверху.
Вес его тела чуть не раздавил Лоти.
Но на всё равно тянула.
Сжимая его шею, Лоти думала о всех надругательствах, которые ей пришлось пережить, и которые терпели все женщины здесь от этих мужчин. Она дала волю своему гневу, и он тёк по её жилам в плечи, в руки, в ладони, и она сжимала туже и туже, желая, чтобы надзиратель сполна почувствовал все их страдания. Это был её шанс отомстить. Шанс показать Империи, что и у неё были силы.
Но он боролся. Он поднимал корпус, а затем откидывался назад, нанося ей удары головой. Лоти чувствовала, как её скулы трещат под его черепом, и жуткая боль пронзила её голову.
Благодаря адреналину, Лоти сумела не разжать рук, и тянула свои цепи, превозмогая боль. Она не знала, сколько ещё продержится. Он был слишком силён для неё и не хотел умирать.
Лоти подняла глаза и увидела, что противник снова поднимает голову. Он снова нанёс сокрушительный удар затылком, сломав ей нос.
На этот раз боль была невыносимой, а глаза Лоти застилала кровь, текущая из носа. Она невольно ослабила хватку.
Лоти знала, что сейчас умрёт. Она посмотрела вверх, ожидая увидеть, как надзиратель наносит последний смертельный удар, но вместо этого увидела стоящего над ними Лока, лицо которого в первый раз в его жизни было грозным. В этот момент в его глазах она рассмотрела воина.
Лок высоко замахнулся своими деревянными граблями, и направил их надзирателю прямо в живот.
Тот охнул и попытался подняться, но Лок наносил один удар за другим, ломая ему рёбра. Именно это было нужно Лоти, чтобы нажать с новой силой.
Она ухватилась за свои кандалы, возобновляя хватку, и, извиваясь, вылезла из-под его туши и забралась на него сверху, глядя ему прямо в лицо.
Она сжала так сильно, как только могла, и кровь текла из под кандалов, врезавшихся ей в запястья. О пота и крови пекло в глазах, и она потеряла ощущение времени и пространства, а просто сжимала, сжимала и сжимала.
Намного позже, чем надзиратель прекратил шевелиться, Лоти наконец поняла, что он был мёртв.
Она посмотрела вниз. Он лежал неподвижно, и весь мир, казалось, тоже замер, когда Лоти осознала, что убила человека.
И ничего уже не могло быть как прежде.
Дариус рубил без устали, и перестук деревянных мечей оглашал окрестности, когда он поочередно отбивал удары Раджа и Дезмонда, нападавших на него с обеих сторон. Они оттесняли его назад. Ему стоило немало пота спарринговать с ними и на пределе своих возможностей отражать атаку за атакой. Солнце садилось, знаменуя конец долгого рабочего дня, а Дезмонд, Радж и Дариус, как и почти каждый день истёкшего лунного цикла, тренировались, давая выход своей агрессии против Империи и недовольству надзирателями посредством фехтования.
За границей тренировочной площадки сидел Дрей и наблюдал за каждым выпадом Дариуса, рыча на его противников каждый раз, когда те наносили удар. Ему, ясное дело, хотелось вмешаться в бой, но Дариус сумел наконец-то приучить его сдерживаться. Но всё же, рычал он воинственно, и Дариус не знал, в какой момент пёс сорвётся и ослушается команды. Он был настолько предан хозяину, а тот – ему, что о подчинении речь не шла.
