– Мама. Папа. Освободи меня.
– Ты свободен.
Пока он ел, песня все звучала.
А потом прекратилась, и Аземар осознал, что давно уже не лежит в объятиях удивительного пришельца, а сам сжимает кого-то в руках. Он выпустил тело, и оно тяжело шлепнулось на пол.
Прекрасная светящаяся фигура исчезла, рядом с ним валялся изодранный труп соседа, погибшего от жажды. Откуда-то просачивался слабый свет. Под дверью наверху лестницы была узкая щель, и сквозь нее проникал слабый свет лампы.
«Вот восходит мое солнце, – подумал он. – Когда же оно закатится?» Слова удивили его. Аземар был простой человек, он всегда говорил простыми словами. Подобные мысли были чужды ему.
Он шевельнул ногой. Его кандалы валялись пустые на полу. Как это получилось? Они не были погнуты или сломаны, но замки были разбиты.
Аземар немного полежал на полу, рыдая, прося Господа простить ему то, что он сотворил. Но теперь его осаждали странные мысли, мысли, которые невозможно выразить словами.
Крики узников больше не тревожили его. Они были… Он попытался подыскать верное слово. Интересными. Интригующими. Ему очень хотелось изучить их поближе, подойти к несчастным и умирающим и… что? Он едва не засмеялся, представив, как тыкается в тела носом. Ему хотелось сделать с ними что-то, узнать о них больше. Это жуткое любопытство настолько шло вразрез со всякой моралью, что его пробрал озноб.
Аземар пополз вперед. Он не был голоден, его не мучила жажда, хотя ему давали так мало воды, а еды не было вовсе, и это показалось ему особенно важным. Он вспомнил человека-волка, того, кто хватал его за горло. «Тот парень мог бы кое-что объяснить мне, он знал, что к чему». Его разум уже не принадлежал Аземару. Их напыщенный аббат мог бы говорить такими словами: «тот парень», «что к чему», – они были отголоском прежней жизни. Его привычные мысли больше не принадлежали ему, они существовали отдельно от его понимания себя самого, и он наблюдал их со стороны. В сознании звенели слова. «Нищий есть безмолвный проповедник, укоряющий нас за грех богатства. Лодырь, кто не работает, – калека, проклятый Господом». Ни сути, ни смысла. Просто слова.
Стена сбоку от него не касалась пола, там была щель – полоса тьмы на фоне тьмы. Человек-волк явно пришел оттуда. Сможет ли он поговорить с ним? Аземар пощупал шею. В том месте, где его хватал двойник, до сих пор болело, однако он нисколько не боялся волкодлака. Удастся ли уйти отсюда? Он подумал, что можно подождать под дверью, пока она откроется, и выскользнуть наружу.
Аземар заплакал. Он снова стал самим собой. «Нет, нет, бежать я не могу». Однако в следующее мгновенье он ощутил себя сильным и гибким, стремительным, как тень летящей птицы. Да он и был тенью, форму которой задает не она сама, а кто-то другой, упрощенным отображением чего-то иного, сложного.
Он заполз в щель под стеной. Там было что-то, ощущалась какая-то глубина. Он потянул носом, вдыхая тяжелый, сырой воздух. За тюремной вонью угадывался какой-то другой запах. Волк. Он был там, внизу, его странный двойник.
Демоны бормочут у него в голове. Что с ним случилось? Кто был тот удивительный человек, навестивший и утешивший его? Почему молодой человек, так похожий на Аземара, хотел, чтобы он бежал подальше отсюда? Он должен получить ответы. Темнота в щели под стеной нисколько не пугала его. Он ощущает запахи, он все чувствует. И Аземар скатился в непроглядную тьму пещеры, желая как-то остудить жар, бушующий у него в голове.
Глава двадцать третья
За городской стеной
Луис вышел на улицу, изумляясь холоду и темноте. Во дворце всегда было тепло и приятно благодаря гипокаусту, отопительной системе, расположенной под полом. На улице же стоял мороз. Небо совершенно терялось во мгле, и все кругом было покрыто тонким слоем золы. В разгар дня ему пришлось взять с собой лампу, не столько для того, чтобы видеть, сколько для того, чтобы видели его. Лишь немногие отваживались выйти из дома в этот странный туман, но те, кто отваживались, двигались быстро – лошади и повозки вдруг вылетали из ниоткуда, грохотали по булыжникам, не заботясь о том, кто и что стоит у них на пути.
Чудовищная погода никак не сказалась на деятельности гадателей со Средней улицы. Они толпились в сумраке под просторными портиками, выплескивались в прилегающие переулки, все эти гадатели на костях, на внутренностях, хироманты и целители душ. Луис никогда еще не видел, чтобы их собиралось столько, однако быстро понял, что все они просто шарлатаны. Взять хотя бы одного, который сидел, бросая в коробку монеты и предсказывая по ним будущее, – Луис помнил, что когда только приехал в город, этот человек был сапожником. И все же Луис, проходя мимо, задавал некоторым из них вопросы, но они хотели денег за ответы, а их толкования были совершенно неубедительны. Одна женщина, оценив его дорогой наряд, сказала, что он был рожден в богатстве, другая заявила, что он тоскует по родине. Луис решил, что и сам мог бы «предсказывать» так, даже лучше. Он спросил, есть ли у них амулеты, которые помогут ему добиться продвижения по службе. Чего только ему ни предложили: лапки животных и птиц, настойки и мази, медальоны. Помогают ли эти вещи? Он сомневался – это всего лишь вещи, которые шарлатаны продают дуракам. Луис быстро понял, что если и существуют чародеи, способные творить магию, то на Средней улице он их не найдет.
Однако сама магия была не главным его интересом. Его интересовали скорее верования, питавшие ее. Начальник священных покоев говорил о древних холодных течениях, существующих в городе. Луису предстоит войти в эти воды, чтобы понять, куда они влекут и толкают людей. Он провел за пределами дворца больше времени, чем собирался, – целую неделю. План был самый простой. Ему предстояло собрать воедино все возможные знания о языческих практиках, прежде чем делать вывод, отчего почернело небо. И он вовсе не пытался отвертеться от задания, он искренне надеялся, что собранные сведения помогут ему получить ответ на вопрос.
И еще он хотел собрать сведения о Стилиане и ее брате. Но никто не стал бы отвечать на вопросы официального лица, поэтому он вернулся в квартал у маяка, где они жили с Беатрис, отыскал их прежнего хозяина и снял маленькую комнатку. Здесь он переодевался: приходил, завернутый в просторный плащ, и так же уходил. Разница была в том, что надето под плащом: студенческие обноски или имперские шелка. Он не пытался скрыться от тех, кто за ним следит. Он занят государственным делом, просто нашел несколько необычный способ.
Чтобы выйти за городскую стену, Луис взял с собой письмо с печатью начальника священных покоев. Стражник у ворот записал время его ухода.
На берегу за воротами раскинулся лагерь варягов, черные знамена вяло болтались в холодном сыром воздухе. Лагерь был большой, хотя и не такой громадный, как поселение из лачуг, начинавшееся под городской стеной, вот оно казалось бескрайним, как море, ограничивавшее его. Здешние дома были построены из всех мыслимых и немыслимых материалов: камни, дерево, обычные палатки или навесы из сколоченных между собой реек и подпертые шестами. Греки здесь жили рядом с другими народами: арабы и булгары, турки и мавры, встречались даже маленькие, жилистые конники из монгольских степей с коричневыми лицами и миндалевидными глазами. В поселении то и дело вспыхивали ссоры и драки. Людей здесь объединяла только нищета.
Луис схватился за рукоять маленького ножа за поясом, понимая, насколько это глупо. Если здешние обитатели захотят напасть на него, их не остановят ни меч, ни щит, ни доспехи. Варяги еще смогут здесь выжить, если на них не насядет вся толпа разом. Одни собаки представляли немалую опасность – исхудавшие до костей, они бродили целыми стаями. Нельзя рисковать и соваться сюда в одиночку. А потому он отправился в лагерь варягов и нанял для охраны четверых воинов с топорами и щитами. Луис сказал, что его зовут Михаил, надеясь хоть немного запутать тех, кто следит за каждым его шагом, и тут же заплатил своим телохранителям за день, вывернув кошелек у них на глазах. Если они захотят получить еще, им придется его оберегать, ограбить его означает лишиться источника дохода.
Рослый воин по имени Галти взял деньги и привел своих братьев. Луису они понравились – настоящие великаны, покрытые татуировками и шрамами. Толпа, может, с ними и справится, только для начала надо поискать того храбреца, который захочет напасть первым. Северяне понятия не имели, чем занимается Луис, им это было не интересно, и они не говорили по-гречески. Идеальные телохранители. Возможно, его эскорт покажется кому-то подозрительным, но никому и в голову не придет, что он имеет отношение к властям. В своем франкском платье Луис и сам был обычным северянином для любого, кто не знает разницы между нормандцами и викингами.
Луис начал с поисков талисмана, который поможет ему продвинуться по службе. Он дал понять, что денег у него при себе нет, но он вернется с деньгами, если только найдет товар. Луис намеренно выставлял напоказ и подчеркивал свою бедность: разодрал штаны, испачкал грязью плащ и – хотя у него отчаянно мерзли ноги – ходил в монашеских сандалиях. Многие предлагали ему амулеты, но все они были обычными камнями, спешно выковырнутыми из земли, или даже обломками веток.
