– Он отлично выезжен. А характер… характер научилась не замечать. Даже веселит порой. Иногда, правда, посещает мысль продать и купить кого-нибудь попроще, но уж больно хорош, мерзавец.
Лоренцо высокомерно фыркнул и дернул головой. Ива привычно проигнорировала его.
– Выносливый?
– Вполне. Не степняк, конечно, но мне хватает. Я же в основном в городе сейчас живу. Если куда-то с друзьями и собираемся надолго, то дневной переход он запросто осиливает. А так чтобы скакать без продыху – такого и не бывало. Я хоть уже больше года в седле, а все равно наездница не особо умелая. Лоренцо же, несмотря на свой мерзкий характер, никогда себе фортелей не позволяет. И ход у него ровный, как раз для такого новичка, как я. Правда, внимания, зараза, привлекает много.
– Да уж. Сразу видно, что благородных кровей жеребец.
Ива вздохнула. Вот уж точно.
В воздухе повисло молчание.
– Хорошо посидели, – почему-то прошептала девушка спустя какое-то время.
– Да, – рассеянно откликнулся Хон, потом встряхнулся и более бодрым голосом спросил: – Когда снова в путь?
– Я не знаю пока, – пожала плечами Ива со странным ощущением какой-то особой важности происходящего. – Немного времени у меня есть. Я думала… думала провести его с тобой.
Юноша промолчал. Даже помрачнел. Рассеянно гладя Лоренцо по морде, он вдруг покачал головой.
– Не надо, Ив.
– Что не надо? – опешила та.
– Не надо задерживаться тут.
– Почему? – Ива совсем ничего не понимала, лишь смотрела широко распахнутыми глазами на друга. Может, их роту куда-то отправляют? Или тут ожидаются какие-то беспорядки?
– Просто не надо.
– Да в чем дело? – начала злиться девушка. – Хорошо же посидели.
– Вот именно – хорошо. – Хон вдруг посмотрел ей в глаза. – Слишком хорошо. И ты по-прежнему слишком хороша.
Ива сначала зарделась от удовольствия, но потом спохватилась:
– Но почему тогда мне не задержаться?
Хон не отрывал от нее взгляда.
– А ты не понимаешь?
Девушка занервничала:
– Я… Нет, не понимаю.
– Тогда просто уезжай, – тихо и отчетливо произнес ее друг. – Не думай, просто иди в свою комнату, а утром садись на этого великолепного коня и скачи не оглядываясь.
– Хон, что ты несешь?!
– Я просто не хочу тебя больше видеть, понятно? Никогда. Вернее, может, через лет десять или пятнадцать, но не раньше.
– Хон!!!
Но он будто не слышал ее.
– Я не хочу больше думать о тебе. Не хочу вспоминать. Не хочу гадать, а что было бы, если бы… Просто уезжай, Ива, прошу тебя. Ты не вспоминала обо мне целый год и не думала обо мне всю жизнь. Тебе не составит труда вернуться к своим замечательным – новым – друзьям и навсегда забыть обо мне.
– Хон, да прекрати ты! – прервала его травница. – Зачем ты так?
– Потому что наконец-то хочу жить своей жизнью.
– Но… разве в твоей жизни не будет места для меня? – робко, испугавшись его страшного взгляда и странного тона, спросила она.
– Ты так изысканно жестока, – покачал Хон головой. Казалось, он вообще не здесь. Или только и жаждет сбежать. – Тебе есть место в моей жизни. Но ты претендуешь только на место друга, словно не понимая, что твоя «дружба» убивает меня. Потому что это только дружба.
– Хон… – Иве стало больно. До этого момента все казалось игрой. Она играла. Играла, флиртовала, кокетничала, чтобы услышать признание. Но когда слова прозвучали, девушка как-то сразу осознала все, что это означает. Какая там изысканная жестокость? Просто жестокость. Иве стало мерзко от себя самой. Каково это знать, что ты нелюбим? Каково знать, что выбрали не тебя. Дважды не тебя. Дружба с тем, кто тебя не любит, но кого любишь ты, – изощренная пытка. Это только на словах кажется романтичным и возвышенным страдать от неразделенной любви. В реальности же такое чувство выкручивает душу, лишает малейшей уверенности в себе, заставляет думать, что ты ничего из себя не представляешь. Внутри будто кто-то каждую минуту проливает едкую кислоту, порождающую боль и острое ощущение неудовлетворенности. Наверное, хуже этого может быть лишь, когда постоянно видишь своего избранника рядом. Рядом, но не вместе.
Ива, будучи знахаркой, много раз выслушивала подобные истории. Но она никогда не думала, что испытает такую жгучую вину за чувства, обращенные к ней. Захотелось спрятаться, уйти куда-нибудь, снова погрузиться в блаженное неведение. На такое признание не знаешь что сказать. Разве можно изменить чувства одним желанием? Попросить прощения? Сказать, что не хотела? На деле эти слова лишь ухудшат ситуацию. Можно сколько угодно говорить о том, что никто не виноват, однако если тебя безответно любит дорогой тебе человек, ужасно себя чувствовать будешь именно ты. Если у тебя есть совесть. И сердце.
Травница с ужасом вспомнила сегодняшний день. Как наряжалась, как улыбалась, как обнимала Хона и брала его под руку, что говорила и как вертела хвостом. Как сама напрашивалась на это признание, как хотела подобных чувств со стороны старого друга. И зачем? Просто из тщеславного желания нравиться всем и каждому. Только ради этого она раз за разом вонзала кинжал в сердце такого дорогого ей человека, да еще и прокручивала его в ране.
– Хон… – Она не знала, что ему сказать. Как выразить, что сожалеет, что хочет все исправить. Хотя что тут можно исправить?
– Не надо, Ив. Просто уезжай. Поговорим потом. Когда все закончится. Просто пока… не приезжай больше. Хорошо?
Он еще несколько секунд смотрел на нее, качнулся вперед, будто хотел что-то сделать, но затем развернулся и ушел. Снова ссутулившись, как раньше. Иве захотелось закричать ему вслед, что-то сделать, как-то все изменить, но, глядя на эту сгорбившуюся спину, она промолчала. Ее милый друг почти год потратил, чтобы избавиться от того, что мучило его всю предыдущую жизнь, но дня с ней хватило, чтобы перечеркнуть эти усилия.
Девушка прикусила губу до крови. Зачем она только приехала? А если Хонька вновь… вновь станет таким, каким был раньше? Потеряет все то, за что боролся этот год? И только из-за ее приезда. Ива тихонько заскулила от собственного бессилия, от осознания своей глупости и бездушия. Какого гоблина она вообще сюда приперлась? Если бы она только проехала мимо… Сразу бы отправилась в Стонхэрм. Нельзя было Ло одного отпускать. О боги, она же сегодня еще и про Ло говорила… И про Т’ьелха. Вскользь, но Хон ее слишком хорошо знает.
Иве захотелось расплакаться, но слез не было. Гоблинский город. Надо уезжать отсюда. Немедленно! Девушка выбежала из конюшни и остановилась. На дворе стояла ночь. Темная, летняя, манящая.
«Куда я поеду в такой темноте-то? – Мысль на пару минут отрезвила знахарку, но потом сознание вновь затопило чувство вины и досады. – К гоблину. Я маг, ничего со мной не случится».
Девушка влетела в здание и метнулась в свою комнату. Собираясь, Ива ругалась на все вокруг. На себя – за разбросанные вещи, на город – за то, что она не помнит, где ворота, на хозяйку постоялого двора – за скупость, на ночь – за то, что наступила. Все что угодно, лишь бы не думать о главном.
Наконец Ива переоделась в дорожную одежду, упаковала все, что умудрилась разбросать по крохотной комнатке, закинула сумку на плечо и спустилась вниз. Немного припасов у нее с собой было, поэтому она решила не покупать что-то дополнительно. Только флягу потребовала наполнить. Хозяйка смотрела на девушку как на сумасшедшую, но, видя готовое выплеснуться на первого встречного раздражение, не решилась даже уточнять насчет комнаты.
Девушка уже понеслась к двери, как вдруг услышала приказное:
– А ну стоп!
И, разумеется, проигнорировала.
Однако на следующем шагу вскрикнула от боли в локте. Чьи-то стальные пальцы сжались на нем. Знахарку буквально развернуло на месте, и она уставилась в злые глаза капитана Освальда. Ива вновь поразилась тому, что, даже сидя, мужчина был с нее ростом.
– Куда собралась?
– Не ваше дело!
– Если ты встречалась с Хоном, а ты встречалась, весь город видел, то очень даже мое.
При этом имени Ива невольно дернулась и разозлилась еще больше:
– Бред! Я уезжаю! Так что руки прочь, а то без них останетесь!
Для подтверждения своих слов девушка зажгла в ладонях огонь. И тут же вновь вскрикнула: запястья пережали так сильно, что она мгновенно потеряла концентрацию, и заклинание разрушилось.
– Убери руки, гад!
– Сядь!
Иву пихнули на длинную лавку так, что она едва не перелетела через нее. К тому же при падении, иначе и не назовешь этот способ усаживаться за стол, она больно ударилась ступней о его ножку.
– Хам! – прошипела девушка, морщась и сжимая кулаки. – Что тебе от меня надо?! Тебя вообще не учили, как с женщинами обращаться?!
– Детка, если я начну с тобой обращаться, как меня учили, мы не поговорим, хоть и отлично проведем время.
