– Этот день войдёт в историю, – продолжал Мальцев, – как день единения против нашего общего врага, страшного и беспощадного. Наконец-то пелена спала с наших глаз, и мы увидели его настоящее лицо – коварное, лживое и подлое. В ходе работы нашей делегации мы получили неопровержимые доказательства практики некромантии Южной Колонии. Также нам стали известны случаи жертвоприношений, каннибализма, растления малолетних, массовые оргии, – про торговлю наркотиками из Зелёного Города, которые массово употреблялись во время оргий в Южной Колонии, Мальцев скромно умолчал. – Настала пора нанести решительный удар и выжечь это поганое гнездо. Я представляю вам начальника генерального штаба Зелёного Города полковника Илью Говорова, очень талантливого и умного человека, который совместно с коллегами из Союза Факторий набросал план операции против Южной Колонии.
Место за кафедрой занял Говоров, спокойно оглядел присутствующих. Деталей операции и тем более военных секретов он раскрывать не собирался, собственно говоря, план операции еще далеко не завершен, но Зелёному Городу было крайне нужно провести как можно быстрее это общее совещание с представителями Факторий, чтобы создать хотя бы видимость совместных действий двух Колоний. Это должно было укрепить совсем недавно заключённый союз.
Говоров раскрыл папку:
– Господа и товарищи, – начал он спокойным голосом, – наша будущая совместная операция против Южной Колонии будет называться «Молот»…
В квартире Ахромеевых было темно. Виктор спал, лежа на животе, рядом сидела Лика и осторожно гладила четыре длинных шрама у него на спине. Сердце её разрывалось на куски, по щекам текли слёзы, но она старалась не издавать ни звука, потому что не хотела, чтобы Виктор узнал, как ей больно. Она его любила так сильно, так беззаветно, как только могла. Он был для неё самым близким человеком во всей Вселенной, как и она для него. Лика искренне хотела, чтобы Виктор был счастлив. Хочет воевать вместе со своими дружками – пожалуйста, хочет поиграть в семью с Ленкой и её дочкой-соплюшкой – сколько угодно. Ей всё равно, лишь бы ему было хорошо.
Лика не выдержала, осторожно встала с кровати, вышла из комнаты, из шкафчика на кухне вытащила бутылку вина, налила в бокал, туда же насыпала немного белого порошка из маленького флакона синего стекла и выпила. Через пару минут стало лучше.
Был ещё один человек, которого она любила почти так же сильно, как брата. Это она сама. И у этого человека были свои желания и стремления. И с тех пор, как у неё пробудился магический дар, эти желания терзали душу всё сильнее.
Лика пила вино с наркотиком и смотрела в тёмный проём окна. Перед её взором открывался огромный Мир, одна из потаённых сторон её Города. Другой Мир… бессмертный, бестелесный… и безжалостный.
В центре широкой выдолбленной в камне площадки стоял обелиск высотой в три человеческих роста. Он представлял собой узкий цилиндр (его можно было обхватить одной рукой) с гладко отполированной, почти зеркальной поверхностью. Вокруг него горел, разложенный кольцом, костёр. Огонь отражался на поверхности обелиска искрящимися точками.
Вокруг обелиска на скамьях, тоже выдолбленных из камня, сидели те, кого люди называли нелюдью, снежными людьми, троллями. Сами себя они называли Народом. По крайней мере так это можно было перевести на бедный человеческий язык.
Происходило редкое событие, собрались представители всех племён, каждого отдельного народа. Такого не было уже больше двадцати пяти лет, с того дня, когда после Прорыва в их мире появились чужаки – люди.
На скамьях восседали могучие, широкогрудые неандертальцы, с низкими надбровьями и мускулистыми телами, одетые в кожаные жилеты и короткие штаны. Снежные люди с выдвинутыми вперёд челюстями, полностью покрытые шерстью, мало кто из них носил хоть какую-то одежду, разве что короткие кожаные шорты. Даже сидя, они были выше многих стоящих неандертальцев. Выделялись тролли: их лица с впалыми глазами, треугольными ушами и челюстями сильно отличались от лиц других обитателей Мира. Большая часть скамей, предназначенных для них, пустовала.
Здесь собрались вожди племён со своей свитой. Все вожди были в накинутых на плечи звериных шкурах. В руках они держали длинные деревянные шесты, украшенные бронзовыми навершиями.
Около входа на каменную площадку топталась толпа менее разумных существ Мира: мохнатых бабуинов, хвойных орангутангов, серых горилл и многих других. Напротив входа на небольшом возвышении восседал тот, кого остальные вожди поклялись слушать. До определённых пределов. Это был снежный человек, но не очень похожий на собратьев, а скорее на людей – жалких ничтожеств, вторгшихся в их Мир. Челюсть его не так выдавались вперёд, голова была скорее округлой формы, а не заострённой. Но всё равно его никто не спутал бы с человеком. Не бывает у людей, пусть и очень высокого роста, таких огромных мускулов, таких острых клыков, выпирающих из-за губ, и такой густой, но мягкой шерсти, что покрывает всё тело. Звали этого снежного человека – Энт Гар. Люди бы его называли Главный вождь.
Все происходившее казалось невероятным – впервые за много-много зим на Священном Месте появился чужак. Это был хилый человек, с серебристыми волосами и зеркальными стёклами на глазах, но слабым он казался только с виду. На самом деле он был совсем другим, таким, что даже самые бесстрашные молодые воины Народа его боялись.
Говорил чужак на языке чужаков, что вторглись в земли Народа, однако его понимали, не такие уж глупые снежные люди и неандертальцы, как привыкли думать люди. Хотя чужак мог изъясняться на их родном языке и на диалектах разных племён, но вожди этого не допустили бы. Чтобы чужак осквернял своим произношением язык в Священном Месте – не бывать такому.
Говорил чужак лукаво, подмешивая ложь в правду. Вожди племён постарше, которым было лет за сто, это понимали, те, что помоложе, тоже понимали, но ненависть к чужакам клокотала в их сердцах.
Чужак замолчал, Энт Гар дал знак остальным говорить. Первым поднялся старый, заросший шерстью неандерталец, с волосами, больше похожими на огромный капюшон. В руке он держал шест с красивым бронзовым навершием в виде летучей мыши.
– Народ, – начал говорить вождь на языке людей, – скоро будет почти три десятка зим, как в наш Мир попали чужаки и осквернили его железом и вонью. Вместе с ними в наш Мир пришла всякая мерзость. И что теперь? Теперь мерзость пришла к нам просить дружбы против чужаков. Что будет с нами, я вас спрашиваю? А я скажу: мерзость проникнет в нас, и мы умрём.
Энт Тар разрешил говорить следующему. Молодой неандерталец, с трудом сидевший на своём месте, сразу вскочил.
– Мы и так умрём, – гаркнул он, – чужаки нас изуродуют, лишат разума и заставят вырывать из земли чёрный огонь. Надо сражаться, любыми способами рвать их, крушить, давить.
Человек в зеркальных очках чуть склонил голову и улыбнулся.
– Если мы примем предложение этой мерзости, – сказал старый неандерталец, – мы всё равно умрём, но потеряем своё Анг’Фэ, лучше просто отправиться в мир предков.
– Тебе путь туда уже открыт, вот и отправляйся сам.
Трое сопровождающих старого неандертальца вскочили, молодой вождь оскалился.
– Тихо! – рявкнул Энт Тар, и присутствующих захлестнула волна ярости.
Его эмоции и сила прокатились по каменной площадке. Каждый почувствовал его мощь. Все смиренно молчали, никто не посмел спорить.
– Кровь здесь не прольётся – сказал Энт Тар. – Извинись, Джеб Чи.
Молодой неандерталец пробормотал извинения на языке Народа и опять попросил слова.
– Народ, – сказал он уже на человеческом языке и указал на троллей – посмотрите, что случилось с Энереем и его речным народом. Где они теперь? Где дети Энерея? Где весь его народ? Вы что же, хотите, чтобы с нами случилось то же самое?
Тролли глухо заворчали, в них боролись ненависть и страх перед мониторами Факторий.
– Энерея убили те же, с кем хочешь заключить союз ты, Джеб Чи. Есть ли в этом смысл? – спросил старый неандерталец.
Он немало пожил на свете и очень часто видел, как сыны его племени уходили в мир предков. Он не хотел больше воевать. Джеб Чи хорошо чувствовал это нежелание войны, и оно бесило его.
Молодой вождь угрюмо сел на скамью. Вожди разных племен брали слово по очереди. Но говорили они примерно то же, что уже было сказано. Толпа у входа визгом, хохотам и рёвом поддерживала некоторые слова.
Когда все высказались, слово взял Энт Тар. Он медленно поднялся со скамьи, его друг и брат встали позади него.
– Союза не будет, – громко произнес он.
Толпа у входа заухала.
– Как?! – взревел Джеб Чи. – Это неправильно!.. – и после паузы: – Я не подчинюсь этому решению, Энт Тар!
Никто и никогда не узнает, чего стоили ему эти слова.
