Элбег под львиным, хатибским знаменем прогарцевал мимо. Панцирная десятка его личной охраны гнала перед собой двоих пошатывающихся людей.
– Ха! Шевелись, скоты!
Молодой хан крутил головой – красивый шлем с оковкой уже снял, держал под локтем, намокший от пота пурпурный платок болтал концами на затылке:
– Эй, Толуй, говорят, Сейид здесь, не видал?
Старый джунгар лишь мотнул седыми усами в сторону золотого с бирюзой михраба: перед переливчатой нишей застыла высокая фигура в кожаном кафтане воина Движущейся гвардии. Коричневая кожа панциря терялась на фоне ядовитой малахитовой зелени, сверкающей позолотой вязи и ряби цветных изразцов.
Повелитель стоял перед михрабом и внимательно изучал написанные на сводах изречения. Серый конь бродил неподалеку, возя поводья по полу, оступаясь и оскальзываясь на мокрых плитах, взбрыкивая и отскакивая, если наступал на еще шевелящееся, стонущее тело.
– Ага, – осклабился Элбег и тронул гнедого.
Сиглави Повелителя вздрогнул, заслышав новый конский топот, трубно фыркнул и, высоко поднимая ноги, вдруг пошел вдоль стены рысью. Его, впрочем, тут же поймали.
Толуй поплелся вслед за всеми к михрабу.
Элбег соскочил с гнедого и припал на одно колено, опустив мокрую голову.
Повелитель медленно развернулся к нему.
– Что так долго? – и стащил с головы кольчужный подшлемник.
Шлем он тоже держал под левой рукой.
– Во дворце заминочка вышла, сейид, – виновато доложился молодой хан.
– Нашли? – поднял брови Повелитель. И милостиво кивнул: – Поднимись.
Толуй завистливо пронаблюдал, как Элбег живенько разогнулся и вскочил на ноги, звеня двойной кольчугой. Молодой, чего ему… Правая в крови по локоть, тоже намахался, но в двадцать четыре не чувствуешь усталости даже после хорошего боя. Только радость и возбуждение. А бой был хороший, храбрыми оказались зайядиты, сражались смело, каждый квартал пришлось брать на копье…
– Хишам! – скомандовал Элбег.
С седла спустили давешнего всклокоченного пацана – того самого, что коня Повелителя под уздцы вел. Парнишка выпрямился и гордо вскинул голову.
– Имам зайядитов убит, – четко произнес хан под сахарными арками резного свода – почему-то на ашшари. – Хишам убил его сам. Своей рукой. Покажи кинжал, Хишам.
Мальчик, теперь уже одетый в кожаные штаны и овчинный тулуп – но по-прежнему босой и черноногий, – вскинул изогнутую ашшаритскую джамбию.
Повелитель изволил милостиво улыбнуться.
– Хороший мальчишка, – улыбнулся Элбег. – Я возьму его в шатер, сейид, будет моему сыну побратим.
Повелитель молча наклонил голову в знак согласия. Джунгары радостно загаркали. Мальчишка расплылся в счастливой улыбке.
– Что же тебя задержало? – ледяным голосом поинтересовался Повелитель, и все веселье разом стихло.
– Да вот же ж, – хлопнул по бедрам Элбег. – Вот его вот, – и он ткнул пальцем в шатающегося грязного человека, – агент устроил во дворце целый страшный скандал. Чуть под нож не попал глупый старый евнух!
Толуй вдруг понял, что еле стоящий на ногах человек в рваном, потерявшем цвет халате, с измазанным кровью и копотью лицом – вазир барида Абу аль-Хайр.
Повелитель недоуменно поднял бровь. Ибн Сакиб мрачно уставился в спину Элбегу. Тот невозмутимо продолжил:
– Не желал двери харима открывать ни в какую! А они здоровенные, я тебе скажу, сейид, не вдруг вышибешь!
– Женщины и дети ни в чем не виноваты, – прохрипел Абу аль-Хайр. – Мой человек защищал невиновных!
– Элбег, – не обращая внимания на вазирово хрипенье, холодно сказал Повелитель. – Ты аль-джабр в школе изучал?
– Да, сейид!
– По учебнику ибн Сины?
– Да, сейид!
– Когда вы проходили теорию множеств, что тебе говорили насчет знака «все»?
– Что в него входят все подмножества!
– Правильно, о сын Джарира! Ты хорошо учился. Так вот, я на четком ясном ашшари приказал убить в этом городе всех. Всех – значит всех, Элбег. Почему же я слышу о каких-то женщинах и детях? Мне что, отдельно нужно было перечислить в приказе все группы населения?
– Нет, мой Повелитель! – отрапортовал джунгар. – Приказ выполнен, сейид. Кстати, мы ему, – тут Элбег обернулся к начальнику тайной стражи, – примерно так все и объяснили! Про группы населения и подмножества…
Абу аль-Хайр шатнулся и пощупал разбитую скулу.
– Евнуха, кстати, мы не тронули, – обиженным голосом – лично для ибн Сакиба – сообщил Элбег. – И только попробуй пожаловаться на меня! Ни одна семья из тех, что предъявили твой знак айна, не пострадала! Да или нет?
– Не пострадала, – прохрипел Абу аль-Хайр.
– Во-от… – все еще обиженно протянул хан.
– Давай сюда горе-посла, – холодно бросил Повелитель.
Вперед выволокли бритого человека с потухшим взглядом. На нем все еще болтался парчовый халат – кое-где порванный и очень грязный. Куфанец грузно осел на колени, тупо уставясь в зеленый пол в веселеньких прожилках.
– Отправляю тебя послом в Хиру, – сказал в поникший затылок Повелитель.
Купец молчал, все так же тупо глядя в пол. Ему дали затрещину, и он мелко закивал.
– Я плохо говорю на ашшари? – мягко поинтересовался Сейид.
Человек упал на свое лицо. Толуй удовлетворенно кивнул: совсем ума решились эти зайядиты, разве можно молчать, когда тебя Повелитель спрашивает?
– Ты расскажешь городскому совету и эмиру Хиры все, что ты увидел здесь, в Куфе.
Купец снова мелко закивал.
– Тебя провели по улицам? По дворцу? Тебя отвели к твоему дому? Ты видел, что стало с твоей семьей?
Тот закивал с удвоенной силой.
– Ты расскажешь, что я превратил Куфу в самое большое в аш-Шарийа зайядитское кладбище. Если граждане Хиры не сдадутся, у города будет возможность стать не таким обширным, но все же просторным кладбищем, на котором всем хватит места.
Купец перестал кивать головой и затрясся. Повелитель невозмутимо продолжил:
– Мой господин, халиф аль-Мамун, берет пример с вашего бога. Эмир верующих – милостивый и милосердный владыка. Я хочу доставить ему удовольствие и тоже явлю милость. Я даже не потребую выдать зачинщиков мятежа в Хире. Мне будет достаточно, если в Хире отдадут все имеющееся в городе золото. И женщин. Пусть члены городского совета и эмир подарят моим воинам своих дочерей.
Джунгары счастливо заулюлюкали. На бледном лице Повелителя не отразилось ничего.
– Иди, глупый баран. Расскажи им все, что сегодня увидел. Не дай им убить свои семьи. И помни о том, что произошло с Куфой.
Купец, все еще всхлипывая, стал отползать прочь. Пинками его подняли на ноги и, как барана, погнали прочь.
– Подойди, о ибн Сакиб.
Вазир стряхнул с себя руки воинов и вышел вперед сам.
И вдруг прошипел:
– Вы ведь именно для этого взяли меня с собой? Да, господин нерегиль? Чтобы развеять сомнения? В правдивости рассказов о штурме Альмерийа…
К нему шагнули, но Повелитель резко вскинул руку: не надо, мол. И спокойно ответил:
– У тебя короткая память, о ибн Сакиб. А ведь я тебя предупреждал – еще тогда, в Медине.
Некоторое время они молча смотрели друг другу в глаза. Наконец, вазир барида сглотнул и сказал:
– Аждахак… Чешуйчатое чудовище…
– Я не хотел им становиться, – равнодушно проговорил Повелитель. – Но ты вручил мне фирман.
– А вы злопамятны, господин нерегиль, – пробормотал Абу аль-Хайр.
– Я – Страж Престола, – ледяным голосом ответил Сейид. – А вы, ашшариты, ничего другого не заслуживаете.
До этих слов Толуй не очень-то понимал, о чем речь, но тут полностью согласился. Сколько нужно бить этих скотов плеткой, сколько нужно резать глоток, пока бараны не поймут: Повелителя нужно слушаться беспрекословно! Подчиняться – это ведь так просто! Приказ и порядок – что еще нужно человеку?
А Повелитель, меж тем, с презрением добавил:
– Не заслуживаете, ибо не извлекаете никаких уроков из вашей истории. И мне приходится возвращать вас, баранов, к одним и тем же сюжетам.
Это Толуй тоже понял не сильно, но общий смысл уловил: будете брыкаться – зарежу, как сегодня зарезал. Это тоже было совершенно правильно: джунгар одобрительно покивал и подергал за усы. Да! Велик и мудр Повелитель!
– Езжай к Тахиру, – неожиданно устало сказал Сейид. – Пусть снимается с лагеря под Ахвазом и идет к Масабадану. И ждет меня там. Если не дождется, я велю отрезать его мужское достоинство, запихать в рот и так повесить на воротах ближайшего города. Ты понял меня, о ибн Сакиб?
Начальник тайной стражи молча поклонился. Никак, вошел в разум, подумал Толуй. Это тоже было правильно и ожидаемо. С Повелителем не поспоришь.
– Идите, – милостиво махнул рукой Сейид.
Все благодарно поклонились и попятились.
Повелитель желал остаться один.
* * *Шаркающие шаги и цокот затихали под дальними арками. Гюлькара опять вспугнул чей-то стон, и сиглави – почему-то враз галопом – рванул из полного мертвецов и умирающих зала.
