Вино Тахира не брало: видимо, парс пил давно и не прекращая.
– А так… хоть дети жить будут…
Начальник тайной стражи наклонился и прищурился:
– Чего она хочет?
– Ведьма-то? – зло осклабился Тахир. – Ушрусанская злобная сука – да благословит Всевышний матушку эмира верующих! – велела мне сниматься с лагеря и, бросив обоз, маршем идти на столицу. То бишь на встречу с ней. Госпожа Мараджил желает встретить сына подарком в виде верного престолу парсидского войска.
– И отгородиться от Тарика рядами парсидских копий… – пробормотал Абу аль-Хайр.
Парс запрокинул кувшин и хлебнул прямо из горла. Малиновая густая жидкость потекла по подбородку и на роскошную ткань кафтана.
– Так-таки велела бросить обоз? – вдруг усмехнулся начальник тайной стражи.
Тахир хмыкнул и оторвался от посудины:
– Не весь, о Абу аль-Хайр. Невестку велела прихватить всенепременно. А остальных женщин приказала убить.
– Что?!
– Не сейчас. Чуть позже. И свалить все на принца Ибрахима и его родню. Мол, подослали убийц и весь харим солнцеликого нашего властителя порешили. Одна госпожа Нум спаслась, и то, потому что ехала, терпя неудобства, с главными силами.
– Она что, рехнулась?!
– Она Джамилю мою с дочкой и младенчиком у себя в горах держит, – призрачным голосом отозвался парс. – Слышишь меня, Абу аль-Хайр? Джамиля моя и детишки где-то в Ушрусане в подвале сидят.
И поднял перекошенное, с капающим красным подбородком лицо:
– Так что я велел госпоже Нум снаряжаться в дорогу, о Абу аль-Хайр… А что я могу? Что я могу сделать, а?!
И Тахир обреченно обхватил руками голову.
– Похоже, ты оказался между двумя драконами, о ибн аль-Хусайн, – задумчиво проговорил начальник тайной стражи и отставил стаканчик.
– Драконами… – покивал парс. – Это ты правильно сказал, о ибн Сакиб. Драконами. Нелюдями. Нельзя так, где же небесная справедливость… Одна у меня надежда: встретившись, нерегиль и эта страшная демоница друг друга поубивают…
– Зря надеешься, – усмехнулся Абу аль-Хайр. – Эмир верующих запретил Тарику покушаться на жизнь своей досточтимой матушки.
Парс в сердцах плюнул и снова налил в пиалу.
Вазир пощипал кончик бороды и улыбнулся:
– Но я знаю, как тебе помочь, о Тахир.
Тот отмахнулся:
– Как? Что ты хочешь сделать, о ибн Сакиб?
– Убить дракона.
Тахир поперхнулся вином.
– Клянусь Всевышним, я повыбиваю ядовитые зубы обеим гадинам. Клянусь всеми именами силы Господа Миров – я этого так не оставлю… – зашипел вазир и сжал кулаки.
Парс вытащил из рукава платок, обтер им подбородок и тихо сказал:
– Верни мне мою семью, о ибн Сакиб. И я буду за тебя жертвой в жизни этой и в будущей.
– Хорошо, – улыбнулся Абу аль-Хайр. – Это проще простого.
Тахир непонимающе помигал.
– Хусайн! – рявкнул вазир барида.
Блестя маленькими глазками и шевеля сомиными усами, в шатер тут же пролез шамахинец.
– Что угодно господину? – умильно улыбаясь, проговорил он.
– Напишешь и отправишь с голубем письмо командиру гарнизона в Лахоре!
И пояснил внимательно слушающему парсу:
– Это селение, в котором живут старейшины рода госпожи Мараджил. И, одновременно, большая крепость. Отдай приказ найти похищенную наложницу и детей почтеннейшего Тахира ибн аль-Хусайна. Пусть задействует отряд прикрытия из сумеречников и вытащит этих несчастных. Население аула, в котором их держали, перебить. Полностью.
– Они будут мстить… – побледнел парс.
О кровной мести ушрусанцев ходили легенды самого мрачного свойства.
– У тебя найдутся четыре листа бумаги мансури? – улыбнулся Абу аль-Хайр.
– Это которые самые большие?
– Да, – покивал вазир барида. – Как ты думаешь, сколько имен может поместиться на таком листе?
– Д-даже не знаю… – растерянно отозвался Тахир.
– Убористым почерком – до ста, – отозвался Абу аль-Хайр и налил себе в стаканчик. – Хусайн!
– Да, мой господин!
– На каждом из листов напишешь имена всех членов лахорского тейпа. Всех, до последнего младенца. Ну и имена страрейшин напишешь, конечно. Пусть командир гарнизона покажет исписанные листы почтенным старцам. И предупредит, что если кто-то завякает про кровную месть, люди, имена которых записаны на этой красивой дорогой бумаге, пойдут под нож. Все. Причем в течение одной ночи. Я думаю, солдаты гарнизона будут обрадованы этой новостью и с удовольствием выполнят приказ. Вот язык, на котором следует говорить с ушрусанцами, – ибо иного они не понимают…
– Это точно, господин, – радостно осклабился шамахинец. – Воистину мудрое решение!
– Вот и все, о ибн аль-Хусайн, – улыбнулся вазир барида и отхлебнул из стаканчика с удовлетворенной улыбкой. – Скоро твоя семья будет с тобой.
Скаля желтые зубы, шамахинец заахал:
– Воистину, как говорят у нас в городе, господин обладает мудростью и хитростью дракона!
Абу аль-Хайр фыркнул и отмахнулся: мол, будет тебе льстить.
Тахир сглотнул, молча кивнул и тоже выпил.
– И да, – взмахнул рукой вазир барида. – Зачем тебе идти к Масабадану? Тебе нужно приехать и засвидетельствовать свою верность эмиру верующих – дабы над тобой простерлась рука его благоволения и защиты. К тому же, и тебе, и мне есть что ему рассказать… Тогда госпоже Мараджил станет не до нишапурского джунда. Правда, Тахир?
Парс снова сглотнул, но возражать не стал.
* * *Окрестности Ракки, две недели спустя
Гнилостный запах тины смешивался с дымом очага и вонью отбросов. Закатное солнце косо било сквозь верхушки деревьев, верховой ветер гонял рябь над водоворотами громадной реки. Тиджр располосовывали отмели и длинные ленты намытых течением островов. Веер нестерпимо ярких лучей рассеивался в вершинах тополиной рощи на длинной травянистой косе, далеко врезавшейся в широкую медленную реку. Солнце ярко ходило бликами в заводи, темнели гривки травы и плавающие пятна водорослей, далеко-далеко на идущей рябью воде качался черный треугольник паруса.
С порывом ветра замотались ветви в роще, купы деревьев заходили ходуном. Сзади, во дворе, с новой силой заорали дети – теперь они гонялись друг за другом. Аббас, Марван и трое хозяйских: две девочки в нестираных рубашонках и такой же голозадый мальчишка лет четырех. Мальчишка ревел, потому что никого не мог догнать, и кидался во всех кусками навоза. С тахты под навесом визгливо заорала Арва: она кормила грудью, и младенец в ответ на общие вопли тоже зашелся в плаче.
Иорвет сделал еще один шаг в высокой, мокрой от росы траве.
– Вы видите то же, что и я, Иорвет-сама? – тихо спросил аураннец.
Некоторое время сумеречники молча смотрели в сторону треплющихся под ветром тополей на травяной косе.
– Да, Янаи, – наконец ответил Иорвет. – Ты прав. Это не бревно.
– У бревна не бывает глаз, – очень тихо отозвался аураннец. – Но что же это может быть, господин? Я никогда не видел прежде существа, внешне походящего на ящерицу, но не имеющего отчетливого облика для второго зрения…
Желто-серые глаза лаонца с мгновение созерцали нечто недоступное – и сморгнули:
– Мой страх. И моя смерть.
– Хе-хе-хе… – Хихиканье донеслось почему-то раньше сопровождавшего Фазлуи душка, в котором запах старости причудливо смешивался с ханаттийскими притираниями.
Сабеец нарочито медленно подковылял к сумеречникам. И тоже покивал в сторону рощи:
– Хе-хе-хе… Твоя, не твоя… Смерть, желтоглазик, смерть…
– Что это? – резко спросил Янаи и положил руку на рукоять меча.
– Аждахак, – вздохнул Фазлуи. – Змей Рустама.
Иорвет по-совиному медленно смежил веки и кивнул в знак согласия.
– Южный дракон… Скверно… – пробормотал аураннец. – Разве эти демоны не выглядят как большие ящерицы и в призрачном мире?
– Не все и не всегда, – хмыкнул старик. – А этот еще и оголодал, вот и истончился до бурой кляксы. Глупца-мужеложца, знать, ненадолго хватило…
Оба сумеречника покосились на мага и насторожили уши. Янаи мягко проговорил:
– Он идет за нами уже давно. Почему?
– Хочет получить облик, – с хихиканьем отозвался сабеец. – И покушать.
– Почему он идет именно за нами?
– А за кем же ему идти? – Маг потер сухонькие пятнистые ладошки. – Госпожа скормила ему халифенка, он и тянется за ней из водички…
– Как она это сделала? – резко спросил Иорвет.
– Как? – Сабеец пожал плечами под драным халатом. – Как все делают, так и она сделала. Ногти и обрезки волос зашили в куклу и проткнули драконьим зубом. Аждахак притащился за аль-Амином с самого юга, позорника цапнул и теперь вот ползает тут беспризорно, змеечек наш всеми покинутый, хи-хи-хи…
– Куклу сожгли? – сквозь зубы процедил Янаи.
– К-какая разница, – зашипел в ответ лаонец. – Дракон помнит ведьму. И идет – по кровавым следам…
– Невинная кровь, – сладострастно зачмокал провалившимися губами старик. – Невинная кровь течет за нашей госпожой, змеёчку нра-аавится… Ждет утречка наш змеёчек… чтобы напасть на неосторожных, не ждущих опасности, хи-хи-хи… А госпожа наша крайне неосторожна в последнее время, крайне… Не слушает старого Фазлуи, совсем не слушает, слишком, знать, кружит ей голову запах крови и власти…
