– Невинная кровь, – сладострастно зачмокал провалившимися губами старик. – Невинная кровь течет за нашей госпожой, змеёчку нра-аавится… Ждет утречка наш змеёчек… чтобы напасть на неосторожных, не ждущих опасности, хи-хи-хи… А госпожа наша крайне неосторожна в последнее время, крайне… Не слушает старого Фазлуи, совсем не слушает, слишком, знать, кружит ей голову запах крови и власти…
И сабеец оскалил десны с гнилыми пеньками зубов:
– Аждахак как раз такое любит. И ждет, когда госпожа отдаст приказ, который нельзя отдавать безнаказанно. И останется беззащитной, хи-хи-хи…
Сумеречники переглянулись.
– Вы знаете, и я знаю, – закивал лысой головой старый маг. – Мыслечки нашей госпожи текут привольно, как эта речка, хи-хи-хи… Не любит наша госпожа оставлять свидетелей, ох не любит… Я составил ее гороскоп, и завтрашний день показывает большую опасность, идущую, хи-хи-хи, от воды…
И Фазлуи развернулся и поковылял обратно к воротам, за которыми с визгом носились дети.
– Ты слышал легенду про царя Заххака? – спросил мага в латаную спину Иорвет.
Сабеец еще больше ссутулился:
– Я слышал, что это не легенда, желтоглазик.
– Не боишься, что змей ее не сожрет? Что, если он в нее вселится? Никогда не приходилось составлять гороскоп демонихе?
Маг постоял-постоял, а потом поплелся дальше.
Аураннец в отчаянии сплюнул себе под ноги. И выдавил:
– Что же делать?!.
– То, что должен, Янаи, – спокойно ответил Иорвет. – То, что должен.
* * *Утро
– …Так-то ты благодаришь меня за спасение своей никчемной жизни, о Якзан… – прошипела Мараджил.
И с размаху ударила лаонца по щеке. Потом вся сжалась в тугой клубок злости и отвесила еще одну оплеуху. Потом еще. И еще.
Светловолосая голова моталась от ударов, айяры крепко держали сумеречника за скрученные веревкой локти.
– Где они?!
Лаонец сплюнул кровью Мараджил под ноги.
Та закусила губу, шагнула к стоящему на коленях сумеречнику и подняла голову за волосы на затылке:
– Как же ты держишь слово, тварь? Кто обещал, что ты и твои воины будут при мне? А? И где они? Где? И где ублюдочные хозяева этой сраной хибары? А?! Куда ты их подевал, выродок?!
Иорвет кашлянул, сглатывая слюну и натекающую с разбитых губ кровь, и сказал:
– Пообещай, что не причинишь им зла.
В ответ Мараджил резко отпустила волосы лаонца и, скривившись от ярости, отвесила еще одну пощечину:
– Т-тварь…
Вытерла ладонь о кафтан и приказала:
– Обыскать окрестности. Найти и всех убить.
– Всех?.. – переспросил, сдвигая мохнатую папаху, айяр.
– Всех. Рыбака, его бабу и троих детей. Сумеречника и четверых предателей тоже.
– Хозяева дома оказали тебе гостепримство, – прошипел Иорвет. – Тебе и твоим воинам. Они не предали госпожу Арву и ее ребенка, укрывали их от шпионов Ибрахима! Ты разделила с ними хлеб, воду и огонь! Побойся богов, женщина! Ты позоришь свой род, нарушая законы гостеприимства и попирая долг благодарности!
– Заткните ему рот! – затопала ногами Мараджил. – И отрежьте голову! Немедленно! Я не желаю слушать болтовню этой твари!
Державшие Иорвета айяры переглянулись и одинаковым жестом полезли пятернями под папахи – поскрести в затылке. Лаонца при этом они отпустили, и сумеречник осел на землю с благодарным вздохом: ему, похоже, вывернули руки.
– Что?.. – оскалилась Мараджил. – Я сказала – немедленно!
– Не кричи, женщина, – вдруг выпалил один из головорезов. – Законы гостеприимства святы для горца!
Иорвет поднял окровавленное лицо и торжествующе улыбнулся.
Мараджил улыбнулась в ответ и медленно потянула из ножен кинжал:
– Ну что ж… Раз здесь нет мужчин, придется женщине делать то, что должно…
Стоявшие плотной бородатой толпой айяры зароптали. Не обращая внимания на угрожающие голоса, Мараджил снова прихватила лаонца за волосы и отвела руку для удара.
– Хи-хи-хи… хи-хи-хи… пропустите старика Фазлуи, хи-хи-хи… – сабеец ковылял, отряхивая полы халата от земли, словно всю ночь проспал в огороде.
Горцы брезгливо – и одновременно испуганно – расступились, давая дорогу магу.
– Зачем так кричать, зачем беспокоить себя, о яснейшая, – умильно проворковал сабеец и подплелся поближе. – Семейство этих бестолковых глупцов не нашло ничего лучшего, чем спрятаться в камышах во-ооон на том острове, хи-хи-хи…
Мараджил облегченно вздохнула и мазнула себя грязной рукой по лбу:
– За мной! К реке! К лодкам! За каждую голову этих никчемных голодранцев я обещаю сто ашрафи награды!
Не оглядываясь на своих головорезов, Мараджил высоко вскинула голову в зеленом тюрбане и зашагала к воротам. В толпе айяров засверкали белозубые улыбки, и, размахивая руками, все разом побежали за ней.
Во дворе, среди растоптанной влажной глины и куриного помета остались лишь связанный Иорвет и все еще хихикающий Фазлуи. Сумеречник снова сплюнул кровью, поднял голову и посмотрел сабейцу в глаза. Тот разом посерьезнел и долго не отводил взгляда. Когда безмолвный разговор завершился, маг хмыкнул:
– По рукам?..
– Чтобы ударить по рукам, тебе придется меня развязать, – изогнул бледные губы Иорвет и красноречиво дернул плечом.
– Во имя звездного бога! Сначала я получу обещанную плату, – прошипел маг и с ядовитой улыбочкой вытащил из рукава стеклянную длинную колбу.
Лаонец зашипел и попытался отползти.
– Ну-ну-ну… – забормотал Фазлуи, осторожно подходя к прижавшему уши, оскаленному сумеречнику. – Ты же хочешь, чтобы я тебе помог? Мы храбро бросились защищать детишек от злобной сумасшедшей суки и вдруг забоялись маленького прозрачного сосудика… Ну-ну-ну… не рычать! Я сказал – не рычать! Мне плевать, кто в кого вселится, понятно? Вот та-аак…
В руке мага неожиданно сверкнул маленький, изогнутый полумесяцем серебряный ножик.
– Вот та-аак…
Зажав локтем подбородок Иорвета, старик чиркнул лезвием сумеречнику за ухом. Подставил под стекающую кровь колбочку и забормотал – улыбаясь и жадно блестя глазами. Лаонец коротко взвыл, дернулся, но маг не ослабил не по-стариковски цепкую хватку:
– Тихо-тихо-тихо… Вот та-аак…
Кровь в наполняющемся алым сосуде явственно светилась. По перекошенному лицу Иорвета текли слезы, сумеречник кусал губы, изгибал спину и дрожал всем телом:
– Х-хватит… Тебе хватит, пусти-иии…
– Ну-ну-ну…
Лаонец на глазах обмякал, словно с кровью из него уходили жизненные силы. Посеревшие губы шептали:
– Пусти-ииии…
Сосудик почти наполнился, когда от берега вдруг послышалось влажное хлесткое шлепанье. И следом – пронзительный, согласный вопль ужаса. Хруст и нечеловеческий визг – словно кого-то рвали в клочья. Крики перекрыл рев. Тоже нечеловеческий. Не слышный обычным людям. Аждахак торжествовал победу над глупостью, страхом и беспомощностью смертных.
– Хорошо, – с сожалением пробормотал Фазлуи, отпустил сумеречника и распрямился, запечатывая сосуд плотной деревянной пробкой.
Иорвет молча упал на бок.
Маг спрятал колбочку за пазуху и покрутил на пальце кольцо с бирюзой.
– Ну что ж, Яман, пойдем. Наша очередь выполнять уговор.
И неспешно похромал со двора.
Из прихожей все-таки выскочила заплаканная Арва – босая и без покрывала:
– Господин Якзан! Господин Якзан! Вы живы?!
Новая волна крика со стороны берега заставила ее подскочить на месте.
Ситт-Зубейда отодвинула бестолковую мединку в сторону.
Мансур молча передал ей кинжал, оставшись с кухонным ножом. Они в четыре руки принялись освобождать спутанного Иорвета.
– Иди к ребенку, покорми его.
Рев нарастал, и Арва, хоть и не могла его слышать, вся дрожала.
– Иди покорми ребенка, бестолочь, – раздраженно повторила Ситт-Зубейда.
Крики на берегу гасли – и вдруг взметнулись с новой силой. Над приоткрытыми воротами и оградой ярко полыхнуло. Арва тоненько взвыла и упятилась в дом.
От реки донесся явственный запах горелого мяса.
В комнатах послышались причитания женщин:
– Всевышни-иииииий! Ты оставил нас, ооооо!..
Лаонец застонал, уселся поудобнее и принялся разминать запястья.
– Что за уговор ты заключил с этим язычником? – мрачно поинтересовалась Ситт-Зубейда, отбрасывая в сторону обрывки веревок.
– Поменяться, – сквозь зубы процедил лаонец. – Он выпускает из перстня своего марида, я отдаю Силу. Он чуть не выдоил меня вконец, подлый старый хорек…
– Что творится на берегу? – хмуро спросила Ситт-Зубейда.
Зарево медленно затухало, набухая дымной тучей.
– Марид подрался с аждахаком, – слабым голосом пояснил Якзан и чихнул. – И, естественно, победил.
– Откуда там взялся аждахак, во имя Милостивого?
– Из реки…
– Что?! А где Мараджил и ее воины?
Лаонец поднял на нее большие желтые глаза. Ситт-Зубейда сглотнула.
Якзан слабо улыбнулся:
– Змей шел за ней давно. Теперь настал его час. Нельзя нарушать законы гостеприимства, нельзя убивать тех, с кем делил хлеб, воду и огонь. А госпожа Мараджил велела убить семью рыбака. Не стоило ей отдавать этот приказ, она осталась беззащитной перед змеем, и змей этим воспользовался. Иногда возмездие настигает вас, смертных, еще в этой жизни…
