Притяжение к тверди ослабло, и стихийнице удалось встать.
– В знак благодарности я сохраню твою тайну.
Географ изумленно поднял светлые брови:
– Какую тайну? Удиви меня, Сиелла!
– Твоим отцом был сатуриец, Альберт.
Шок, длившийся пару мгновений, окончательно убедил магессу в ее правоте, а потом к магу вернулось самообладание, подкрепленное язвительностью.
– Да ты фантазерка, Иллиан! Конец разговору, я не намерен выслушивать бред.
– Тебя выдает внешность, особенно волосы, которые красишь. Не носи ты серый плащ, любой принял бы тебя за выходца с Сатура.
– Совпадение, – улыбнулся криво мужчина.
– И стойкость к ментальной магии.
– Благословение богов. Что поделать, если они награждают достойных?
– Ладно. Согласна, это не доказательства. Когда возникли подозрения, я отправила в Элевтию лучшего мага-следопыта ордена. И знаешь, что он мне привез? Слепок-воспоминание, снятый с твоего особняка, что удивительно, уцелевшего после обстрела города пегасами. Сохранить за собой дом, в котором вырос, – чрезвычайно милый поступок, но опасный. Сентиментальность губит, бедненький ты наш сиротка.
– Тебе никто не поверит. Мои родители умерли давно, никто их не вспомнит, и ты не докажешь, кем они были на самом деле.
– Пускай мне не поверят члены Братства, зато сатурийцы заинтересуются. – Стихийница вздохнула: – Я прочитала достаточно старых хроник, чтобы понять, как поступают избранники бога Войны с детьми отступников. Они не ищут доказательств, они устраняют последствия греховного союза сатурийца и магессы.
– Я могу сейчас тебя убить, Сиелла. Вот это, – землевик постучал пальцем по символу, выведенному кровью на лбу, – мне не помеха.
– А можешь просто сказать, где мой сын.
– Ты ведь искала его с помощью магии крови?
– Да, но что-то не позволяет его обнаружить. Я решила, что он умер, сейчас же полагаю, что ты нацепил на него какой-то антипоисковый артефакт.
– Делать мне больше нечего, – хмыкнул насмешливо Альберт. – Кроме артефакта, что еще может служить преградой поискам? Не знаешь? Двойка тебе, Сиелла, за теорию. Вспомни, какое свойство у древних стен, окружающих наши школы?
Женщина побледнела и покачнулась.
– Тихо, тихо! Мне только твоих обмороков недоставало. – Элевтийский создал еще одно кресло и усадил в него недавнюю противницу. – Неужели трудно предположить, что ребенок двух стихийников может сам оказаться магом? И учиться в одной из школ?
– В какой? – одними губами спросила Иллиан.
– Неужели сердце не подсказывает? Да в твоей! Еще уточнения нужны?
– Какой все-таки ты мерзавец, Элевтийский, – спрятав лицо в ладонях, глухо проговорила магистр. – Ты ведь уже знал, кто он, но все равно сделал «живым ключом». О боги, а если он погибнет?!
– Нет, ты этого не допустишь. Мы все не допустим. И, Сиелла, прости, дружбу не обещаю, но можешь звать меня просто Аль.
Храм Судьбы, пустыня Согласия,
71-й день пришествия Эвгуста Проклятого
– Всеблагая мать, так в чем моя вина? Я всего лишь пришла просить помощи у своей наставницы Регины!
Позолоченное кресло с высокой спинкой, больше похожее на трон, с десяток мускулистых стражников и сотня жриц разного ранга – все так напоминало императорский двор, что я пару раз чуть не обратилась к настоятельнице «ваше величество». Впрочем, Верховная, мнящая себя наместницей богини, вряд ли почувствовала бы себя польщенной.
– Хорошо, я тебя услышала. Твоя дальнейшая участь в руках старших жриц. Как они решат, так и будет.
– Всеблагая мать, а как же договор с заказчиком?
Имя Константина ни разу не прозвучало. Да и зачем? Жрица знала, какое задание я выполняла для храма – щедрая плата за него поступала в сокровищницу регулярно.
– Если он не потребует твоего возвращения в ближайшее время, значит, больше не нуждается в твоих услугах.
Сильно сомневаюсь, император в них еще как нуждается!
– Но всеблагая мать…
Настоятельница властным взмахом остановила мои оправдания и сосредоточила свое внимание на моем спутнике и его просьбе. Но я не возражала. Стоя в двух шагах от Юлиана и потупив взор, я старалась скрыть свою радость. Следопыт жив! Жив и здоров!
– Ты тайно проник в дом богини, но ждешь милосердия и смеешь требовать предсказание Оракула?
Высокая жрица в синем платье, расшитом золотыми нитями, величественно восседая на троне, казалась могущественной и грозной. Стоящая рядом Оракул, женщина с повязкой на глазах, ведавшая тайнами будущего, выглядела лишь тенью цветущей настоятельницы, хоть и была ее ровесницей.
– Нет, я требую предсказание самой богини, – невозмутимо уточнил парень.
И моя радость померкла. Недолго магу оставаться здоровым и живым. Судьба давно не отвечала просителям и годами не посещала свой храм. Смельчаки, решившиеся ее позвать, платили рассудком, а затем и жизнями – жрицы убивали паломников, если те сходили с ума во время ритуала. А они обязательно сходили – наглых просителей специально поили отравой, вызывающей видения и агрессию.
– Что ж, ты имеешь право обратиться к Предвечной, смертник. – Настоятельница скривилась. – Приготовьте необходимое для церемонии.
Сколопендра вместе с другой старшей жрицей, кивнув, скрылись за одной из ста двадцати колонн, поддерживающих крышу храма.
В детстве я случайно подслушала разговор, что настоятельница боится лишиться сана, если Судьба когда-нибудь придет на зов просителя. По этой же причине к слепой предсказательнице никогда не приглашали по-настоящему сильного целителя. И Оракул, зревшая чужое будущее, никогда не видела саму себя в зеркале.
Служительницы вернулись, неся на инкрустированных драгоценными камнями подносах ритуальную посуду и кинжал с черненым лезвием. Верховная жрица, взяв у Сколопендры серебряную чашу, зачерпнула воды из фонтана Истины и вручила ее Юлиану. Два телохранителя следовали за женщиной по пятам, опасаясь, что безоружный, закованный в хианит пленник причинит вред их повелительнице. И правильно делали, я сама бы рискнула взять настоятельницу в заложницы, появись такая возможность.
– Испей воду Истины, чужак. Затем склони колени пред ликом Предвечной.
– Юлиан, не надо, вода отравлена…
Мой предостерегающий шепот прокатился по залу набатом.
Десятки пар глаз впились в предательницу, то есть в меня, – кто-то смотрел с гневом, кто-то – с неодобрением. Но были и те, чьи лица выражали жалость и сочувствие. К последним, на удивление, принадлежала и Сколопендра. Неужели шесть лет изменили и мою мучительницу?
Шатен, проигнорировав предупреждение, пригубил чуть пузырящуюся воду и, поставив сосуд на пол, замер напротив статуи богини, высеченной из белоснежного мрамора. Время тянулось прошлогодним медом, неохотно стекающим с ложки. Зрители, ждущие привычного зрелища, недовольно зашептались – чужак все еще молился, не корчась в судорогах, не визжа и не пуская слюни. То, что начиналось привычным фарсом, грозило перерасти в сомнение и смуту подчиненных. И Верховная, не дожидаясь результатов воззвания к богине, схватилась за кинжал, собираясь «вознаградить» моего попутчика преждевременным ударом милосердия.
– Юлиан, сзади!
Краем глаза заметила, как замахнулся мечом один из стражей, а дальше – темнота…
Когда храмовник ударил Эву плашмя мечом по затылку и она стала падать на мраморный пол, душа телохранителя перехватила управление бессознательным телом. Приземление вышло мягким и удобным – в таком положении Грэм мог следить за развитием событий из-под густых ресниц Эвы. Приноравливаясь к более ярким ощущениям в теле, которое временно оставалось в его единоличном пользовании, он не сразу увидел новую защитницу самоуверенного выскочки-следопыта.
– Ну и куда ты тянешь свои нечистые ручонки?
Настоятельница, вздрогнув, застыла за спиной неподвижного Юлиана. Затем, сбросив оцепенение и растянув губы в заискивающей улыбке, повернулась к шокированным жрицам.
У кресла-трона появилась новая, точнее, истинная хозяйка.
– Госпожа… Вы пришли… Какое счастье!
Верховная жрица, сделав несколько боязливых шагов, распростерлась на идеально вымытом и натертом послушницами полу.
Сейчас черноволосую богиню никто не спутал бы с подростком. Неземное свечение окутывало изящную фигуру в длинном платье, изготовленном из серебристых нитей с нанизанным на них черным жемчугом. Тонкие косички сменила высокая прическа, украшенная диадемой из белого золота. И хотя внешность Судьбы отличалась от той, которую ваяли скульпторы и рисовали художники, ее подданные сразу узнали свою повелительницу и пали ниц.
А Грэм попенял себе, что опростоволосился в опознании богини, когда она явилась к Юлиану за Светочем во дворец Эспинсов.
– Поднимись, Верховная. И ты, Оракул.
Женщины выполнили приказ.
– Боишься? И правильно делаешь. Обогащение за счет храма, жестокость к послушницам, равнодушие к бедам прихожан, прорицания лишь для избранных, вмешательства в мирские дела – только часть твоих прегрешений. Но главное, ты, прикрываясь моим именем, сомневалась, что придется давать отчет. Зачем мне Верховная, не верящая в меня? Ты свободна от служения!
