А Грэм попенял себе, что опростоволосился в опознании богини, когда она явилась к Юлиану за Светочем во дворец Эспинсов.
– Поднимись, Верховная. И ты, Оракул.
Женщины выполнили приказ.
– Боишься? И правильно делаешь. Обогащение за счет храма, жестокость к послушницам, равнодушие к бедам прихожан, прорицания лишь для избранных, вмешательства в мирские дела – только часть твоих прегрешений. Но главное, ты, прикрываясь моим именем, сомневалась, что придется давать отчет. Зачем мне Верховная, не верящая в меня? Ты свободна от служения!
– Пощади, Предвечная, – прошептала низвергнутая жрица.
И это были ее последние слова. В мгновение ока женщина вместе с одеждой и драгоценностями превратилась в столб серой пыли, которую тотчас разметал неизвестно откуда взявшийся ветер.
Вздохнув, скорая на расправу богиня ласково произнесла:
– Подойди, прорицательница.
Слепая, выставив вперед руку, приблизилась к трону.
– Трудно жить во тьме. Еще тяжелей, когда ее разбавляют цветные всполохи чужого будущего.
Богиня мягко коснулась лица незрячей предсказательницы, затем осторожно потянула повязку вниз. Оракул, вскрикнув, прикрыла зажмуренные глаза узкими ладонями.
– Свет! Я вижу свет! – вскрикнула она.
– За твое преданное служение храму дарую возможность видеть не только марево грядущего. Позаботьтесь о вашей новой настоятельнице, – наказала Судьба жрицам.
Переждав, пока служительницы, славящие чудо прозрения, угомонятся, богиня велела покинуть святилище всем, кроме Юлиана и Эвы. Жрица, прозванная Сколопендрой, с сожалением оглянулась на лежащую на полу беспомощную полукровку, которую с наслаждением задирала в детстве.
– Задержись, Ариса, – остановила ее богиня.
Девушка, больше пораженная тем, что Предвечная знает ее имя, нежели самой просьбой, покорилась.
– Почему ты не смазала чашу ядом, как приказывала настоятельница?
– Я сделала что-то не так, Госпожа? – Ариса рухнула на колени. – Я не хотела прогневить мою богиню! Молю о прощении, Предвечная!
– Поднимись, дитя. Ты поступила верно, хотя с этим обормотом, – черноволосая богиня кивнула в сторону внимательно слушающего их разговор Юлиана, – ничего бы не случилось. Мне просто любопытно, что подвигло тебя оказать помощь незнакомцу.
– Он пришел с Эвой, а ей я сильно задолжала.
Судьба едва заметно улыбнулась и разрешила Арисе уйти. Затем развернулась к магу, который поднял бесчувственную девушку на руки, и неодобрительно заметила:
– А ты все развлекаешься, как я погляжу. Для чего осложнял ситуацию, если мог сразу позвать на помощь? Тебе-то бояться нечего, а о зазнобе своей подумал?
– Эва не моя зазноба.
– Ну-ну, продолжай отпираться, это так забавно выглядит со стороны, – разрешила, развеселившись, богиня, после чего строго добавила: – Главное, будь таким же непреклонным и в Агатграде.
– Мы отправляемся в город тысячи утех? Я возвращаюсь туда, откуда начал? Почему?
– Об этом спроси девушку, когда очнется. Кстати, опусти ее в кресло, нам предстоит долгая беседа.
Юлиан безропотно повиновался.
– Прикажи своим жрицам отдать мои вещи. Среди них остались амулеты переноса.
– Думаю, даже я не отыщу, в чьих карманах они затерялись, – усмехнулась богиня и, вытащив словно из воздуха синий бархатный мешочек, бросила его магу. – Держи, ротозей. Итак, начнем с твоего предсказания?
– Благодарю, не стоит – я знаю свое будущее, – воспротивился молодой человек.
– О нет. Ты меня позвал, чтобы получить предсказание? И прошел ритуал, – настаивала Судьба, пряча глумливую усмешку. – Слушай же, мой смелый герой.
Богиня подбоченилась и напевно продекламировала:
– Трое хотели спасти этот мир,
Но не каждый дошел до конца.
Кто-то остался в строю, кто-то, увы, дезертир,
А кого-то прельстили звезды венца.
Для троих ковалась победа, закалялась сталь,
Но предательство словно плеть!
Родная кровь сердцу подарит печаль,
Сломает крылья, не позволив взлететь.
Крик немой. Мертвый очаг.
Испачканы руки золой.
Засыпал рядом друг, вырвал из сна уже враг…
Не под силу смертным спорить с Судьбой.
– Ого, даже зарифмовала! Решила отобрать хлеб у сказителей, богиня? – Маг зло оскалился. – Что ж, сочиняешь ты талантливей, чем твой сателлит Локки.
– Тебе что-то не нравится? – обиделась Судьба.
– Я не против рифмы. Я думал, скажешь что-то новенькое.
– А ты разве что-то сделал, чтобы изменить предназначение? – раздраженно огрызнулась собеседница. – Хватить философствовать, пора приводить в чувство девушку. Я поведаю о перекрестках, ждущих впереди, и выборе, который предстоит сделать ей и ее телохранителю.
– Телохранителю? – Маг вопросительно изогнул темную бровь.
– О! Тебе еще не открыли сию пикантную тайну? – Собеседница по-девчоночьи захихикала. – Тогда тебя ждет потрясение! И, боюсь, не из приятных…
Заинтригованная душа Грэма затаилась, уступая место просыпающейся Эве.
Восточный тракт, провинция Эшер, Северная империя,
71-й день пришествия Эвгуста Проклятого
– Хотел бы я видеть лицо Карима в тот момент, когда ему сообщили, что городской накопитель исчез, – помешивая кашу в котелке, хохотнул Лидо. – Совершена кража века. И где? В его собственном полисе!
Лавджой Эспинс, оторвавшись от разделочной доски, на которой он нарезал копченое мясо, безрадостно сказал:
– Когда о пропаже услышал дядя, то заявил, что Карим – худший арбитр в истории вольных городов.
Тристан, как раз закончивший расставлять посуду на импровизированном столе, то есть расстеленной на траве скатерти, неодобрительно покачал головой и поделился своим мнением:
– Вариор суров к племяннику без веской на то причины. Как говорится, бей своих, чтоб чужие не расслаблялись.
Вновь назначенный хранитель ордена Земли еще чувствовал себя неуютно на своей должности и предпочитал разговорам молчание.
– Карима настолько потрясло случившееся, что он и не оправдывался, – продолжил рассказ рыжий целитель. – К чести кузена, он в считаные дни отыскал смертника, выкравшего артефакт. Точнее смертницу. Тристан, подай вон тот кусок. Ага, его.
– Накопитель украла женщина?
– Да, и притом дочь одного из старейшин Мектуба. Карим не стал приводить приговор в исполнение сразу, хотя девушка созналась в содеянном сама. Кузен приказал взять ее под стражу и, пока связывался с Магистратом, воровка чудесным образом исчезла из камеры.
– Странно, что и с накопителем Сатура случилась неприятность. – Лидо принялся разливать жидковатую кашу по тарелкам. – На магов, перевозивших его в орден Воздуха, напали разбойники. Сами понимаете, давно никто не покушался на артефакты силы, от которых зависит благополучие всего Межграничья. Поэтому его везла боевая четверка из выпускников, еще не прошедших практику возле Грани. Если бы их не сопровождали три сатурийца, кто знает, сумели бы недавние ученики выстоять против матерых бандитов, увешанных амулетами?
– Пропажа даже двух накопителей серьезно ударила бы по подпитке Грани. Бывают ли такие совпадения? Я не верю.
– Соглашусь с тобой, Марион, такие совпадения настораживают, – кивнул Лавджой Эспинс. – Смахивает на диверсию.
– Кто-то хочет, чтобы у Братства возникли сложности с Восточными вратами.
– Я знаю лишь одного человека, которому это выгодно.
– Мы все знаем, Лидо, – усмехнулся Марион. – Только мне не кажется, что Эвгуст действует настолько грубо. Не поверите, но я начинаю сомневаться в истинности пророчества. Как-то не вяжется злодейский образ с тем, что он делает для Северной империи.
– Советую не высказывать свои домыслы при Альберте, иначе объявит тебя новым ренегатом, – серьезно предупредил Лавджой. – Парни, может, пора созвать детишек, пока каша не остыла? Кто пойдет?
– Ты и пойдешь, ты же у нас «папочка».
– Тише! – шикнул вдруг Тристан на коллег. – Стихийные кольца вибрируют – дуэль завершилась.
– Узнаю своего магистра, – хмыкнул рыжий целитель, – поединок поединком, а ужин по расписанию.
– Наверное, сидели за стеной, сплетничали, а как услышали запах пригоревшей каши, поняли, что пора выходить, – предположил Марион.
Кашевар, обидевшись, пригрозил хранителю поварешкой и предупредил:
– За добавкой и не подходи – для тебя она подгорела.
Перебрасываясь шуточками, четыре хранителя напряженно следили за тающими стенами, которые ограждали дуэльный круг. И лишь когда оба магистра вышли из него целыми и относительно невредимыми, дружно вздохнули.
Храм Судьбы, пустыня Согласия,
71-й день пришествия Эвгуста Проклятого
Как только я очнулась в кресле настоятельницы, то попыталась соскочить с чужого места, очень хорошо представляя, что со мной за подобное кощунство сделает Верховная жрица.
