Штурмовые отряды толпились чуть поодаль и были похожи скорее на толпу восставших крестьян, чем на элитное войско. Мало кто из них рискнул бы взять в бой что-то тяжелее кожаной кирасы, лёгкого топора и верного кинжала. Их главным союзником всегда была скорость, чем быстрее они долезут до верха, тем у них больше шансов пережить град камней, стрел и ливень из горячего масла... прежде чем их напялят на пики и мечи уже на бойницах. Но там, наверху, они хотя бы смогут сделать что-то, дать сдачи и забрать с собой хотя бы одного-двух защитников. А если повезёт, то захватят участок стены или хотя бы пролёт, и тогда по лестницам смогут подняться их более бронированные товарищи. И их жертва будет принесена не зря.
Лучникам тоже было не по себе. На этот им придётся подобраться ближе чем хотелось бы и стрелять вверх. На такую высоту, да под ответным огнём, это будет то ещё занятие, а порывы ветра у верхушки стены будут стоять такие, что стрелы будет просто сносить, и вероятность убить хоть кого-то будет близка нулю. Их построение было ещё более пёстрым — кто-то рядился в доспехи и молился о их крепости Госпоже, кто-то наоборот снимал всё лишнее, надеясь на свою ловкость и крепкий щит братьев из тяжёлой пехоты.
Плотники и инженеры с явным скепсисом смотрели на собранные в спешке лестницы, проверяли верёвки и гвозди, и раз за разом оглядывались на стены, их высоту и количество бойниц и окон для стрельбы. Они в большинстве своём не были опытными воинами, и всё же понимали — затея пахнет кровью. Крови будет много. Один из низ даже пошутил, что следует сразу же начать строить лестницу из трупов штурмующих. Кальдур бы посмеялся, но он уже видел что-то подобное и знал, что это просто невозможно и столько тел не наберётся.
Для приличия и поднятия духа он с важным видом ходил туда-сюда час другой, говорил со смертниками и подбадривал их, пока слова у него не кончились. Затем он поднялся на холм, где расположилось командование. Его потряхивало от холода и нервов. Он настолько привык быть в первых рядах, что тело просто не принимало то, что ему пока не нужно драться.
Как и вся ставка командования он долго смотрел вдаль на крепость и решал в уме задачку предстоящего штурма, пытался представить как всё будет и какой из вариантов атаки будет успешным и не захлебнётся. Бугристая долина у стен Чёрной Твердыня и широкий тракт позволяли развернутся большому войску, но вот толка от этих манёвров не будет никакого. Ещё на подходах начнётся обстрел, потёчет раскалённое масло и будут падать тяжёлые камни. Тяжелейшие потери обеспечены, и всё только усугубиться когда войско достигнет стен. Абсолютно бесполезная и безнадёжная бойня. Но такая необходимая.
Справа от Кальдура стоял Гудред. С небольшими прениями он был выбран старшим военачальником, за абсолютно ледяную голову, звериный нрав и презрение к цене победы. План осады был составлен сообща, но теперь именно Гудреду предстояло следить за его выполнением, отдавать нелёгкие приказы и строго спрашивать за их выполнение. Седовласый, который был до него, не обманул, и готовился к штурму в первых рядах, что впрочем, не очень-то и подняло настроение смертникам.
— А это ещё что за хрень там? — нарушил тишину Кальдур. — Переговорщики?
Дальние ворота твердыни темников чуть приподнялись, выпустив процессию из пяти едва различимых фигур, которые неспешно направились прямо к готовящимся войскам.
— Нет, — отрезал Гудред. — Это их новая забава. Предлагают двум самым сильным воинам сразиться перед началом основного боя. Думают, что мы передумаем и повернём назад. Показывают, что им не страшно драться или умереть. Ха. Не так уж и удивительно, что ты не видел этот обычай. Вы ребята, как я понял, особо не разговариваете, ощетинитесь клинками своими волшебными и сразу несётесь в атаку... Да и кто в здравом уме будет драться с таким уродцем как ты?
Последнее было скорее констатацией факта, сказанное почти без тени презрения или отвращения, и Кальдур пропустил это мимо ушей.
— Мне бы тоже хотелось быть там, — признался военачальник. — Понимаю твою дрожь. Но не переживай, эта громадина настолько огромная и там столько темников, что нам все хватит... Все там будем. Просто каждый в своё время.
Кальдур кивнул и вернулся к представлению. Пятеро темников остановились посреди тракта, отойдя от ворот на пару сотен метров. Один из них вышел вперёд, крикнул что-то озорное и оскорбительное и дополнил представление несколькими грубыми жестами.
Ещё почти минуту подготовка к штурму пыталась идти своим чередом, но присутствие над душой темников заставляло нервничать, и солдаты бросили свои дела. Кальдур думал, что в темников просто ударит град стрел, но вместо этого толпа извергла из себя небольшую, но резвую фигурку, сжимавшую по топору в каждой руке. Человек без доспехов деловито посеменил к темникам, несколько раз по пути сплюнул на землю и ответил на оскорбления.
— Кто? — коротко спросил Гудред.
— Иквар, зуб даю, — ответил один из стражников. — Странно, что к ним сразу не побежал. Держался ещё.
Военачальник успел коротко усмехнутся, словно это была хорошая шутка, и схватка внизу началась. Короткая и беспощадная, без всяких вычурных поклонов и прелюдий. Бросок копья темником, уход в сторону, разрыв дистанции, ответный бросок топора, так же уклон, и вот второй топор уже входит в щит темника и тут же вырывается из него с такой силой, что щит лишается одной своей грани. Темник крупнее, он отмахивается щитом, рубит воздух булавой, топор врезается в воротник доспеха, пытается отгрызть кусок и оттуда, но чёрный доспех дюжит. Тычок булавой в лицо, попадание и кровавое месиво вместо лица, Иквар заваливается вниз и вперёд, но он ещё в сознании каким-то чудом. Выныривает из-под руки темника, и коротким движением всаживает ему нож, прямо по центру забрала, так сильно, что он уходит внутрь по рукоятку. Темник отталкивает противника и тут же достаёт его ударом по черепу, уже в полную силу и с хорошим замахом. Тот, кого звали Икваром падает как подкошенный лицом вниз, темник же стоит ещё несколько долгих мгновений, но и его ноги подкашиваются тоже.
— Жаль, — без эмоций произнёс командир.
Четверо оставшихся темников подняли безвольное тело под руки, спешно развернулись и понесли назад. Ворота приподнялись и пропустили их. Цепи скрипнули так, что их было слышно даже на холпе. Тело Иквара забирать не стали — он первый погиб на поле боя и заслужил лежать там до самого конца, вместе со своими братьями и сёстрами, которые скоро его догонят.
— Смог бы удержать эти ворота? — спросил Кальдура военачальник. — Хорошая была бы возможность для атаки, если бы у нас совсем не осталось чести. Ну догнать их, и ворваться туда, не позволить закрыть.
Кальдур вздохнул, снова оглядывая громадину, обитую железом.
— Вряд ли. У нашей силы есть предел. Думаю, они сделали всё таким массивным, как раз из-за такой возможности. Когда мы осаждали их крепости десять лет назад, мы быстро расправлялись с воротами. А эти я даже своими лезвиями устану рубить. И механизм у них управляется сразу с двух башен. Даже если пробраться туда — нужно будет атаковать быстро и одновременно. Зуб даю, они к этому готовы.
— Ты, что... ссышься? — военачальник усмехнулся. — Слышал я, что чёрные стрелы даже вас берут. Да?
— Берут. Но мы как-то попривыкли уже. Стоять под градом как раньше я уже не стану, но одна-две меня точно не остановят. Я не боюсь. Просто мы их долго недооценивали, и вот мы тут...
— Вечно эти ублюдки что-то новое придумывают.
Кальдур кивнул и продолжил смотреть за построением войск. Там внизу сержанты и офицеры надрывали глотки и нервничали, и их главным делом было даже не организовать такую толпу людей, а донести им почему именно они должны пойти туда. Кальдур ожидал увидеть перед атакой в роли оратора того седовласого, но вместо него вышел другой офицер.
— Кто дарит нам Свет и кто ведёт нас?!
— Госпожа! — ответили сотник глоток.
— Кто каждый день уберегает нас от зла?
