— Но Пятика-то ты не втягивал, а? Он сам тебя втянул.
Орех подумал, невольно восхищаясь, что Шишак, хоть и вышел из себя, сам не слишком спешит спасаться, да и трусит, пожалуй, поменьше других. Орех нашел глазами Черничку и увидел, как тот присел у воды выше по течению, где песчаная полоса на берегу уступали место крупной гальке. Лапы у него наполовину ушли в мокрые камешки, и он обнюхивал какой-то большой и плоский предмет, который лежал возле самой кромки воды. Предмет напоминал обломок доски.
— Черничка, — позвал Орех, — Ну-ка на минуточку. Черничка обернулся, тряхнул лапы и подошел.
— Орех, — быстро проговорил он, — там кусок дерева, плоский — такой же точно лежит у нас на Зеленой Поляне, закрывает яму — помнишь? А этот, наверное, принесло водой. Значит, он может плавать. Мы посадим на него Плошку с Пятиком и снова столкнем в воду. Так и переправим их на тот берег. Понятно?
Орех представления не имел, что тут надо понимать. Для него все это была сплошная бессмыслица, и лишь горло перехватывало от растерянности и ужаса. Мало того, что злится нетерпеливый Шишак, мало того, что перепугался Плошка, что где-то рядом бродит собака, так еще самый умный из всей команды лишился рассудка. Орех был близок к отчаянию.
— О Фритрах! Да, я понял! — почти возле самого уха Ореха вдруг зазвенел взволнованный голос. Это воскликнул Пятик. — Орех, быстро, нечего ждать! Пошли, подтолкни Плошку!
Черничка встряхнул помертвевшего Плошку и заставил его сделать несколько прыжков к галечной отмели. Кусок дерева, чуть больше крупного листа ревеня, только краем лежал на гальке. Черничка едва не силой усадил на него Плошку. И тот, дрожа, сел, сжался в комочек, а за ним «на борт» ступил Пятик.
— Кто посильней? — распорядился Черничка. — Шишак! Серебряный! Ну-ка толкните!
Никто его не послушал. Растерявшиеся, озадаченные кролики только жались к земле. Тогда Черничка сам зарылся носом в гальку, поддел край доски, приподнял и толкнул. Доска накренилась, Плошка заверещал, а Пятик лишь опустил голову и сжал чубы. Потом плот с двумя кроликами выровнялся и на несколько футов отплыл от берега. Он медленно развернулся, и Плошка с Пятиком оказались спиной к своим приятелям.
— Фрит и Инле! — воскликнул Одуванчик. — Они сидят прямо-таки на воде! Почему же они не тонут?
— Они сидят на деревяшке, а дерево плавает, можешь ты это понять или нет? — сказал Черничка. — А теперь поплывем и мы. Ну, Орех?
За эти несколько минут Орех растерялся как никогда в жизни. Он и так еле владел собой, готовый в ответ на обидное нетерпение Шишака рискнуть жизнью, но не бросить Пятика с Плошкой на произвол судьбы. И, ничего не понимая, Орех видел одно — Черничка ждет, чтобы он показал, кто здесь все-таки главный. В голове прояснилось.
— Поплыли, — сказал он. — Поплыли все.
Он смотрел, как они вошли в воду. Одуванчик плыл не хуже, чем бегал, — легко и быстро. Серебряный тоже. Остальные барахтались как попало. Сам Орех прыгнул в речку только тогда, когда все добрались до противоположного берега. Шкурка в холодной воде промокла насквозь почти сразу. Дыхание участилось, голова ушла под воду, и он услышал тихий шорох гальки по дну. Орех неуклюже заколотил лапами и, стараясь держать голову повыше, нацелился на куст норичника. На берегу, в ольшанике, он оглядел промокших друзей.
— Где Шишак? — спросил он.
— У тебя за спиной, — откликнулся Черничка, зубы его лязгали.
Шишак был еще в воде, на другой стороне заводи. Он как раз только что подплыл к плотику, положил голову на край и, с силой работая задними ногами, направил доску к берегу.
— Сидите смирно — Орех услышал, как быстро, задыхаясь, он сказал это Плошке и Пятику. И тут же Шишак ушел под воду. Но, мгновение спустя, вынырнул снова и снова положил голову на край доски. Доска покачивалась в такт толчкам, и все смотрели, как медленно плывет она по воде и как, наконец, уткнулась в берег. Пятик вытолкнул Плошку, следом на гальку выбрался Шишак, задыхающийся и дрожащий.
— Я-то понял Черничку сразу, — сказал он. — Но толкать эту шутку в воде довольно трудно. Надеюсь, солнца ждать недолго. Я замерз. Пошли дальше?
Они спешно выбрались из ольшаника и понеслись по лугу к первой изгороди, а собака так и не появилась. Никто, кроме Пятика и Шишака, не понял и не оцепил Черничкино изобретение, потому все и забыли о нем почти сразу. А Пятик, когда Черничка улегся под кустом терновника, подошел к нему и сказал:
— Ты спас жизнь и мне, и Плошке. Похоже, Плошка так и не сообразил, что произошло, но я-то все понял.
— Вышло неплохо, согласен, — откликнулся Черничка. — Надо запомнить. Вдруг еще раз пригодится.
В бобовый рай.
В грачиный грай,
В июнь да май!
Роберт Браунинг
Солнце встало, а они еще лежали в терновнике, съежившись меж толстых корней, и почти все спали. Никто не забыл об опасности, но беглецы устали так, что полагаться могли на одно лишь везение. Глядя на свою команду, Орех чувствовал себя еще беспомощней, чем на берегу, Возле изгороди в открытом поле нельзя оставаться долго. Но куда двигаться дальше? Нужно разведать окрестности. Орех двинулся вдоль ограды, держа нос по ветру, выискивая местечко, где можно сесть и без особого риска принюхаться к южному ветру. Может, запахи, которые он несет с вершины склона, из-за изгороди, что-нибудь да прояснят.
Он дошел до широкой тропы, где проходит стадо. Увидел коров, пасшихся вверху на склоне. Осторожно пролез за изгородь, присел на краю поля за листьями чертополоха и снова понюхал ветер. Здесь отчетливо слышался долетавший и к изгороди смешанный запах боярышника и теплого навоза. Но воздух пахнул чем-то еще, и это сильное, свежее благоухание Орех слышал впервые. Запах был здоровый. Нестрашный Что же пахнет? И почему так сильно? Почему даже на открытом месте под южным ветром он забивает все остальное? Видно, источник его где-то рядом. Орех решил было отправить кого-нибудь на разведку. Одуванчику сбегать туда-сюда — до вершины холма и обратно — не трудней, чем зайцу. Но любовь к приключениям и озорству взяла свое. Орех решил разузнать все сам, так чтобы никто даже заметить не успел, что ею нет. Будет Шишаку к чему цепляться.
Орех легко побежал по лугу в сторону стада коров. Когда он проскакивал мимо, коровы разом подняли головы, посмотрели внимательными глазами и вновь принялись жевать. Рядом с ними, хлопая крыльями, прыгала большая черная птица. С виду она напоминала большого грача, но — вот уж что на грачей не похоже — была одна-одинешенька. Орех видел ворону впервые. Ему и в голову не пришло, что птица ищет кротовый след, и что если найдет, прикончит зверька ударом клюва и вытащит из норки. Знай это Орех, вряд ли бы он спокойно пробежал мимо и вряд ли отнесся бы к птице столь легкомысленно, назван про себя просто «не ястреб», что у кроликов означает кого угодно — от вьюрка до фазана.
