Я замер, хватаясь то за меч, то за молот. Сквозь странную ткань выметнулось темное тело, я не успел даже увидеть, медведь или гигантский тролль, как Пес стремительно бросился навстречу.
От встречного удара вздрогнула земля, будто столкнулись два исполинских астероида. Оба сцепились и покатились по земле, а следом из призрачной ткани выбросило гигантскую змею, туловище не меньше нефтепроводной трубы, а голова размером с сундук.
Я торопливо выдернул меч. Ткань затрещала, гигантская трещина разорвала ее надвое, вышел с топором в руке и щитом в другой огромный человек с черной ассирийской бородой.
— Твоя дорога закончилась, Ричард, — сказал он.
Я спрыгнул с коня, как ни странно, темный ужас испарился. Зайчик тут же ринулся на гигантскую змею, Пес рычал и дрался с темным чудовищем, а я поднял меч. Адальберт набежал, ударил, я не успел парировать, плечо взорвалось от дикой боли, хрустнула перебитая ключица.
— Сволочь, — прохрипел я и, перехватив меч другой рукой, начал наносить удары.
Адальберт зло расхохотался. Лезвие моего меча высекает искры о его щит, а мне удары топора отражать нечем, щит остался на коне. Я старался двигаться с наибольшей скоростью, начал парировать все его удары, но мои попытки напасть Адальберт отражал легко, злая ухмылка не покидала его лицо.
— Пришел твой... час, — процедил он сквозь зубы.
— Или твой, — ответил я.
— Это еще не всё, — сказал он с ненавистью. — Еще не всё...
Он отпрыгнул, быстро вскинул руку к небу. Слов я не понял, но исполинский столб, что уже не свет и не ткань, затрещал, будто звездные ладони крошат айсберг, колыхнулся и разлетелся на мельчайшие осколки. Сквозь них выплыло, держась над землей, как на воздушной подушке, нечто огромное, словно авианосец, ощетинившееся зубами, когтями и клыками.
Холод пронзил меня насквозь, как стрелы пробивают лист дерева. Я с трудом отбивал удары Адальберта, боль пронизывает от головы до пят, а создание Тьмы выплыло целиком и, остановившись между заброшенной церковью и нами, медленно развернулось в мою сторону всеми клыками.
— Трясешься? — процедил Адальберт с ненавистью. — Я всю жизнь посвятил, чтобы вырастить Призрачную Щель. Не думал только, что применю против такой мелочи...
Я молчал, дыхания — только удерживать в слабеющих руках меч, отступал шаг за шагом. Адальберт наслаждался, лицо кривилось в злобной торжествующей гримасе.
— Вот и пришел твой конец, раб, — проговорил он.
Я видел, что он готовится нанести завершающий удар, регенерация не спасет, но мои пальцы вот-вот расцепятся на рукояти меча, а тут еще Тьма сдвинулась с места и пошла на меня. При ее размерах захватит не только Пса, Зайчика, но и половину города...
Сверкнуло, внезапный нещадный свет охватил весь мир. Я завис в сверкающем облаке, где нет неба, земли, ничего вообще, кроме этого чистого первозданного света. Я торопливо проморгался, стою там же, а из прежде темного входа в церковь бьет, как из прожектора, ослепительно радостный свет.
С треском, как при сильном лесном пожаре, корчатся и сгорают лохмотья овеществленной Тьмы, Пес с победным рыком треплет шкуру своего противника, арбогаст злобно вбивает в землю шкуру исполинской змеи, а передо мной пошатывается бледный Адальберт с расширенными в страхе глазами.
— Власть поменялась? — прохрипел я обугленным ртом и обрушил на него удар меча.
Адальберт инстинктивно закрылся щитом. Лезвие легко прошло через потерявшие чары железо, рассекло плечо и грудь. Он вскрикнул и, выронив топор, ухватился обеими руками за жуткую рану.
Свет втянулся в церковь, как живое существо, дверной проем вспыхнул напоследок золотым огнем, и снова там темно, мирно и загадочно.
— Спасибо, — шепнул я, — спасибо, отец Шкред...
Адальберт упал, пытался подняться, но руки подломились, рухнул вниз лицом. Я подошел с поднятым мечом, он с усилием перевернулся на спину.
— Бей, сволочь... — Я поднял меч:
— Это ты сволочь. А я — паладин! Во мне столько благородства, что самому противно.
Он закашлялся кровью, красные струйки залили подбородок, однако ненависть в глазах полыхает с той же силой.
— Благородство? А что с леди Элинор сделал, сволочь?
Я задержал меч на взмахе:
— Я? Осуществил ее мечту, выдал замуж за герцога Валленштейна. А вот ты убил достойного человека.
Из его рта текла струйка крови, он то и дело выплевывал, кашлял, но выдавил со злобой:
— То был вор!.. А Кристалл нужно было вернуть хозяйке!
Мой меч уже пошел вниз с нарастающей скоростью, но в последний миг лезвие глубоко вонзилось в землю рядом с шеей Адальберта.
— Хозяйке? Врешь!.. На последнем вздохе не врут... А тебя либо обманули, либо сам... потому что, как я слышал, леди Элинор продляла тебе жизнь. Так?
Он ответил хрипло:
— Так... Но теперь всё равно.
— Почему? — поинтересовался я. — Леди Элинор жива. Кстати, она уже не враг мне. Как и я ей. Так что ты... живешь вчерашним днем. И даже если, будучи женой герцога, и прекратит заниматься черным колдовством, продлять жизнь, думаю, сможет. Даже церковь не скажет слова против. Ну, как мне кажется.
Кривая улыбка изогнула его чувственные губы.
— Ты дурак или прикидываешься?.. Сделай милость, убей сразу. Вон уже кружат...
В небе два призрачных стервятника, красиво раскинув зубчатые крылья, описывают круги всё ниже, укрупняются в размерах, наливаются ощутимой хищной плотью.
— Ты не мог победить, — сказал я, — потому что не мог просчитать, что сделаю в следующий раз. Верно? Вот и сейчас ни за что не догадаешься.
Я опустился на одно колено, лезвие клинка приложил к его обнаженному горлу, а ладонь другой руки опустил на грудь. Холод вошел в мое тело и тут же рассосался, растаял, это не моего Зайчика лечить или Бобика, я выждал чуть, поднялся.
— Успеешь, — сообщил я, он всё еще лежал на спине и прислушивался к своим ощущениям. — Думаю, добежать успеешь.
Он закашлялся, разбрызгивая изо рта уже не кровь, а слюни.
— Лучше убей, — прохрипел он, — тебе повезло...
Я оглянулся на церковь.
— Это не везение.
— Рази...
Я снова прикоснулся кончиком меча к его горлу и с мстительным наслаждением увидел как сразу же из распоротой плоти потекла темно-багровая струйка.
— Хочу, — признался я, — но, увы, надо смирять в себе такое.
— Почему?
— Не знаю, — ответил я. — Какой-то великий смысл, но пока не уловил. За углом зарезал бы, как овцу... но на пороге церкви... как-то не совсем красиво. Отец Шкред смотрит... Да, конечно, он всё равно смотрит. И потому...
Он с трудом приподнялся, стер засохшую корочку крови с разбитых губ.
— По...чему?
— И еще... — сказал я медленно, — не поверишь, но ты единственный в этом городе, кто жаждал убить меня не ради денег. Тобой двигала верность леди Элинор, а остальные же... как богомолы, пауки и прочие безмозглые насекомые, что из жадности... Потому и я их... без жалости.
