— Спокойнее.
— Успел привыкнуть, что я всегда дома, и есть кому стеречь твою ненаглядную сестричку?
— Нет, Ил. Я за Галлу в данной ситуации меньше переживаю, чем за тебя. Девочка в Школе, делом занята. А ты… Я же тебя знаю, Ил. Ты ведь на Саатар не древними городами любоваться поедешь. Наверняка, в какую-нибудь свару влезешь.
— И что ты предлагаешь? — рассердился эльф. — Тут остаться, в лесничество твое устроится, или может быть, вообще в герцогскую стражу? Или домработницей у вас тут заделаться? Прибрать там, ежели чего, обед сварганить?
— Нет, — жестко отрезал кард. — Без домработницы мы с Галчонком обойдемся. И если хочешь ехать, отговаривать не стану. Но мой тебе совет, как друга и как старшего, не спеши. Дождись хотя бы мая, к герцогу должны приехать послы Леса, разузнай, что и как, а там, если не передумаешь, с ними и уедешь. Хорошо?
— Хорошо, — согласился Иоллар.
Все равно до отъезда нужно еще выполнить поручение Хранителя и раздобыть образец крови. И к чему драконам вся эта суета — самая обычная же девчонка? Видать, не такие уж они и мудрые эти старейшины Великого Круга, вбили себе в головы невесть что, а ему, Иоллару, выполняй их нелепые задания.
— Эй, ты о чем задумался? — щелкнул пальцами перед его носом Лайс.
— Да так, о ерунде всякой. Вино вот закончилось, в Марони нужно было ехать.
— Нет, в Марони я сегодня не хочу — нужно и дома отдохнуть. А вина бутылочка у меня в комнате припрятана, так что если надо — принесу.
— Свечку возьми! — только и успел крикнуть вдогонку эльф. В кардах, конечно, много чего от кошки, но в темноте они видят ничуть не лучше людей или эльфов.
Раздавшийся в гостиной шум и звон бьющегося стекла как нельзя лучше подтверждал эту истину.
Лайс не возвращался долго, а когда, наконец, пришел, то без бутылки и в очень расстроенных чувствах.
— Все. Я покойник, — заявил он, падая на табурет.
— В смысле? — не понял эльф.
— Она меня убьет.
И выложил на стол крупные осколки бледно-голубого фарфора.
* * *
— Да лучше б ты башку себе расшиб, придурок!
Слезы катились сами собой. Нет, мало он мне крови попортил с момента приезда, мало мне было оскорбления от него терпеть, погреба мне не хватило, так нет, их прибацнутое высочество умудрилось лапами своими размахаться, сбить полочку и разгрохать в дребезги мою чашку! Ту самую чашку, которой лет почти столько, сколько и мне, которая на Земле у меня хранилась, которую я через Врата на Тар принесла, протащила без единой трещинки и царапинки через полмира, и которая шесть месяцев простояла на маленькой полочке в гостиной, никому не мешая. Ту самую чашку, которая была единственным вещественным напоминанием обо всей моей прошлой жизни.
— Ненавижу тебя!
— Гал, я, правда, случайно. Я не хотел…
— Убирайся отсюда, видеть тебя не могу!
Зараза остроухая! Урод! Как специально все делает — только я успокоюсь, только подумаю, что все у нас с ним уже утряслось-уладилось, как тут же новая подлянка! Ненавижу гада!
— Ну хочешь, я тебе другую куплю, еще лучше?
— Отстань от меня!
— Истеричка! Нашла из-за чего скандал устроить!
Я истеричка?
— Это я — истеричка?!
— Нет, я, — перекривлял меня эльф. — А кто тут ревет из-за куска дешевой крашеной глины? Придумала себе горе, пострадать ей захотелось! В зеркало пойди посмотрись — найдешь повод получше!
Вот снова он, снова. И не хотела, а разрыдалась пуще прежнего. Что ж это такое делается, сколько мне еще терпеть это? Я ведь раньше почти никогда не плакала, а теперь вот чуть что, и сразу в слезы — все нервы вымотал, гад эльмарский, и какого черта Лайс притащил его! Вот только вернется из поселка, сразу же скажу, пусть подыскивает своему приятелю другое жилье, хоть в Рыбацком, хоть в Марони, а лучше пускай вообще его к сородичам на Саатар отправляет.
— Гал, ну прости, пожалуйста. Я действительно не хотел.
Ну как тут можно — то оскорбляет почем зря, то тут же прощения просит?
— Уйди! Слышишь, Иоллар, уйди и оставь меня в покое. Ты не чашку разбил, ты двадцать шесть лет моей жизни разгрохал вдребезги, понимаешь? Это память была…
— Память, она вот тут должна быть, — эльф несильно постучал костяшками пальцев по моему лбу. — А у тебя там дурь!
И вышел.
Минут через двадцать заявился Эн-Ферро. И куда он вчера смотрел, пока дружок его ненаглядный мои вещи громил?
— Галчонок, это ты из-за чашки расстроилась?
Нет, блин, от нечего делать реву!
— Ты прости, пожалуйста, просто так получилось.
— У твоего Иоллара все просто так получается. Слава богу, сложно он еще не умеет!
— А Ил-то тут при чем? — растерялся он
— А что она, сама с полки спрыгнула?
Эн-Ферро потоптался еще немного в моей комнате и вышел в гостиную.
— Ил, ты что ей сказал? — услышала я его обращенный к эльфу вопрос.
— Сказал, что я чашку ее бесценную разбил.
— Зачем? — удивление в голосе карда было, как мне показалось, вполне искренним.
— Ты ж сам сказал, что она тебя убьет, — со смешком отозвался эльф. — Вот я и подумал, пусть уж лучше меня: и ты жив, и ей приятней — сбудется заветная мечта.
Ах, он сволочь!
— Так кто из вас это сделал? — ворвалась я в гостиную.
— Ну я, — сознался кард.
Иоллар только плечами пожал.
Я почувствовала себя полной дурой — на эльфа ругаться вроде бы не за что, а на Лайса уже поздно, все претензии уже высказаны, хоть и не по адресу.
— Я точно тебя убью, — пообещала я остроухому нахалу, когда братец вышел на кухню.
— Завтра после Школы, — согласился он. — Как обычно.
— Готовь иглу, столько шить тебе еще не доводилось!
* * *
Насчет иглы, положим, погорячилась — с мечом я конечно стала управляться куда лучше, чем месяц назад, но до вреднючего эльфа мне еще ой как далеко — всего один только раз ему гардеробчик попортила, да и то случайно, когда папочку его не к месту помянула. Но в качестве моральной разрядки, даже при таких незначительных успехов, ежедневные тренировки все-таки очень помогали.
— У тебя такое лицо, — усмехнулся эльф, — что мне страшно представить, чтоб со мной сталось, будь на то твоя воля.
— И не представляй — фантазии не хватит!
— Даже так? Продемонстрируй что ли наглядно.
Я продемонстрировала. Точнее попыталась.
По задумке предполагалось по очереди отрубить наглецу руки и ноги, с полчасика побуцать по полянке обездвиженное тело, а после милостиво лишить его головы. На деле вышло лишь предпринять короткую безрезультатную атаку, закончившуюся очередным повреждением одежды. Моей.
