Где же тот светлый облик Мархи-Изабеллы?!
Безобразная дочь вождя теперь отчетливо виделась мне во всей своей «красе»…
И лишь сейчас я понял, почему Марха носила на голове накидку, и почему никто из воинов племени до сих пор не позарился на эту «небесную красоту»…
Тут же припомнил усмешки Феофана и его странные намеки.
Охренеть, прямо жуть какая она на самом деле «распрекрасная»!
Ну ладно внешность, Марха ведь в этом невиновата. Конечно, могла бы себя привести хоть в какой-то вид поприличнее. Но, наверное, понимала, что это ей вряд ли поможет, оттого ничуть и не заморачивалась.
Возможно, она из-за такой чрезмерно броской «неотразимости» и ведет себя так по-хамски с окружающими?
Ну и что, что она дочь вождя.
Даже такой статус не заставит меня хоть на секунду закрыть глаза на ее «манеры». Правда, только с этой минуты, с момента моего «просветления». А кочевники, видать, уже давно сторонились ее. Никто, кроме служанок, с ней и не общался, насколько я помню.
Да уж, а раньше-то она была для меня женским идеалом!
Брр! Вспоминать страшно.
Я с трудом вернул свои органы чувств в жуткую бытность окружающей действительности.
Марха, усердно стремящаяся стать «цивилизованной», привычно ковырялась пальцем в ноздре и поливала меня отборной руганью за то, что я посмел заявиться так поздно, и поэтому вечернее представление пришлось отложить.
Я же застыл на месте и нисколько не испытывал злости.
Хотя наверняка бы стоило.
Я лишь ощущал глубочайшее разочарование из-за того, что добровольно проторчал у кочевников столько времени, развлекая эту безобразную идиотку.
Конечно, это зелье сыграло со мной злую шутку…
Но при этом я ведь всё помнил и понимал, но ничего не мог поделать.
Будто ослеп! Будто изменил самому себе!
Вот это меня расстроило больше всего.
Вот такое состояние сознания — весьма пугает.
Спасибо амулету за мое освобождение…
Тем временем в шатер завалились участницы намечающегося «представления». Две девы ВЕТРА — служанки дочки вождя, а с ними и пленницы.
Присмотревшись к служанкам, я снова нервно передернулся и предпочел больше не вспоминать о том, что меня с ними связывало.
А Уля и Эдита теперь показались мне вполне симпатичными девицами. Их даже с уверенностью можно было назвать красотками. Пусть и не со всех сторон, но местами уж точно.
Я молча подошел к ним, взял их за руки и вывел из шатра. Они натужно похохатывали, явно не понимая, что происходит, но в мои ладони вцепились крепко.
Естественно, я принял твердое решение незамедлительно покинуть стойбище кочевников. И легко бы сейчас же ускакал вдаль, но, не знаю откуда, во мне проснулось некое подобие чувства долга — и оно мне твердило на все лады, что я просто обязан вызволить из плена этих девиц.
Пожалуй, у нас могло бы получиться.
Вот так открыто и нагло, взявшись за руки, уйти себе преспокойненько из стойбища. Но мне сию же секунду захотелось сбросить с себя «кожу» кочевника и переодеться обратно в «имперское».
К своему удовольствию, в шатре у портних я отыскал в углу в куче с грязными шкурами свою прежнюю одежду. Тут же быстро переоделся и выскочил на улицу, где оставил имперских девиц дожидаться меня.
Ни Ули, ни Эдиты там уже не было. Я отошел немного в сторону от костра, пылающего неподалеку, чтобы зрение адаптировалось к темноте. Но так и не нашел пленниц.
Зато «нашел» мощный удар по моей голове, который обрушился сзади, сбил с ног и лишил меня сознания…
* * *
Очухался я в глубокой сырой яме. Небо было «в клетку» — из-за деревянной решетки, закрывающей вход в темницу.
Удивительно. Сколько я бродил по стойбищу, но на эту яму так ни разу и не наткнулся.
Разумеется, я сразу же предпринял несколько попыток вырваться на свободу.
Но решетка была крепка.
В яме было тесно, заняться мне было совершенно нечем, и я стал раздумывать: кто же меня подкараулил во тьме?
Вот теперь гнев и злоба разбушевались в полной мере. Правда, в большей степени на себя самого. Никто из кочевого народа ничего плохого мне не сделал за все мое пребывание у них в «гостях».
Разве только тот гадкий шаман и Марха.
Остальные лишь посмеивались беззлобно. И что с того?
Ну ладно, у шамана работа такая. А дочь вождя, теперь-то мне это стало абсолютно понятно, в своем развитии не ушла дальше пестиков и тычинок.
Я убежден, что суть человека определяют не только его поступки, но еще и круг его интересов.
А интересы Мархи-Изабеллы мне были известны «от» и «до».
И я четко определился в своем стремлении: нужно поскорее вырваться отсюда, но при этом не навредить никому из кочевников.
Пусть путь к моей свободе из-за этого немного удлинится, но так будет правильно…
Вдруг мне когда-нибудь придется снова встретиться с воинами этого племени? Так встретимся и разойдемся с миром, если я в этот раз на прощанье не наворочу дел. Ну, если благополучно выберусь отсюда.
Так кто же меня тюкнул по темечку?
Это могла быть и сама Марха, вовремя опомнившаяся и не желающая потерять столь забавную игрушку в моем лице. Или кто-то из дев ВЕТРА — ее служанок — выполнил приказ дочери вождя. Хотя они могли при этом питать и личный интерес, если та утомительная ночь, проведенная мной в их шатре, пришлась им по нраву.
Нет, ну по нраву она им точно пришлась. Я же всё помню отлично.
Кто-то из случайных кочевников вряд ли мог меня долбануть. О моем готовящемся побеге никто из них не знал, тревоги никто не поднимал: шума и криков я во всяком случае не слышал.
Да и давненько уже воины племени перестали обращать на меня внимание, словно я был одним из них, будто я стал настоящим человеком ВЕТРА…
Возникло еще одно гнетущее предположение: неужели это сделали Уля и Эдита?
Возможно, их нынешняя жизнь вполне устраивала, а я тут нарисовался — такой герой — и решил всё за них. Вдруг пленные девицы и не желали никакого «спасения», которое я им попытался навязать?
А что? Тут они, вероятно, занимаются ровно тем же, чем занимались и в империи. Но среди дикарей у них и конкуренции меньше, и по их виду не скажешь, что они прямо уж так опечалены своей теперешней судьбой…
Все-таки, наверное, стоит у них уточнить, когда освобожусь: помогать им или нет?
Пока радовало одно, и я себя несколько раз мысленно похвалил за то, что всё это время оставался достаточно сообразительным и не показал кочевникам свои гравитационные возможности.
Нужно дождаться только подходящего момента и…
Пусть лишь только отодвинут решетку…
Однако возникшие в памяти звенящие стрелы кочевников, бьющие точно в цель, тут же остудили мой пыл, и я включил режим «здравомыслия».
Внезапно свет, льющийся сверху, померк. Я поднял голову и с трудом разглядел лицо одной из служанок дочери вождя. Она спустила мне на веревке небольшой кувшин и требовательно крикнула:
— Пей!
Я ухватил сосуд, жадно откупорил его и понюхал.
О, черт! Опять то самое шаманское зелье! Марха желает вернуть меня в «игру».
Нет уж! С меня хватит!
Хмыкнув, я демонстративно перевернул кувшин и опорожнил его прямо себе под ноги. Но тотчас выросло беспокойство: а вдруг достаточно и паров зелья, чтобы снова меня одурманить?
Судорожно принялся закапывать ногами растекшуюся жидкость, благо земля была рыхлой и податливой. За несколько секунд соорудил целую горку, надежно замуровав треклятое пойло.
Дева ВЕТРА отозвалась отборными бранными словами и исчезла…
Примерно через полчаса сверху раздались недовольные голоса Ули и Эдиты:
— Да что с тобой не так? Живешь себе — любой позавидует… И кормят тебя, и мы тебе даем как угодно. Чего тебе не хватает?
«Вот ведь, стервы!» — мысленно рявкнул я.
Мои догадки относительно «пленниц» оказались верны. Однако я такие предположения задвигал на самый дальний план, сразу же перевел их в самые-самые запасные и маловероятные.
