— Я поняла.
Киоши протянул руку, накрывая рукоять кинжала и кисть Овиллы своими пальцами. Мягко пожал, и демоница ответила неуверенной улыбкой.
— Насколько я тебя понял, на границах мятежных префектур царит хрупкое и неустойчивое равновесие. Лорды Кольца копят силы, ожидая подкрепления суэджигари. Император молча наблюдает, не торопясь давить падаль в собственной норе, — кисть юноши невольно сжалась сильнее, и суккуб кивнула, глядя в его сверкающие глаза. — Мы расшатаем это равновесие, Овилла. Мы превратим его в маятник, заставив Мишато совершить ошибку, а Трон — вступить в войну. Когда фигуры будут расставлены, а имена открыты, кулуарная война перерастет в настоящую. И тогда мы проверим, насколько непобедим Тоэши-Набо…
— Нас объявят вне закона.
— Это уже произошло.
— Да, я знаю…
Взгляды тоэхов устремились на объемную карту, лежащую между ними. Каждый, в силу своего воображения, рисовал то, чего так не хватало на ее пестрой поверхности — черные струйки дымов, поднимающиеся над границами Серединного Котла.
* * *
Дарвал оказался надежен, как старый друг.
Появившись в "Арфе" по истечении еще двух переливов, он принял самое активное участие в обсуждении плана выброски в префектуру Мишато. Помогал, подсказывал и беззлобно смеялся, осторожно поправляя, когда знания юноши о законах и устоях бандитов отрывались от истины. А еще он пришел не с пустыми руками — его подарком стали добрые вести.
В прошлый перелив лидеры группировок Гив-Назандара приняли бандита в старинном Зале Ковенов, дав право выступить. Внимательно выслушав вожака Плясунов, к мнению которого в городе прислушивались многие, часть главарей сразу же отказалась. Но были и те, кто с интересом ухватился за рисковую авантюру. Вновь посетив "Хрустальную арфу", Анзурон пришел не один.
После выступления в Зале Ковенов, Дарвала безоговорочно поддержали двое главарей. Громовому Плясуну не без труда удалось убедить их, что если бандиты уведут из города своих лучших воинов, передела территорий опасаться не стоит. Но он убедил, заручившись поддержкой наиболее уважаемых персон бандитского мира.
Первым был Шицирокину, предводитель клана Алмазных Граней. Высокий стройный тоэх, облаченный в богатый красный балахон, носил голову орла. Его ярко-желтый массивный клюв поблескивал, когда бандит поочередно рассматривал Мацусиро то левым, то правым глазом. Он едва протиснулся в узкую дверь гостиничного номера, но ни словом, ни поступком не дал понять, что его оскорбляет личный визит в скромную келью новичка.
По его собственным словам, с клекотом пролившимся после почтительного приветствия, вести и слава в Назандаре ценились гораздо выше драгоценностей, и тот, кто успел так быстро снискать их, становился богачом. Киоши, по его мнению, высказанному витиевато и неоднозначно, уже успел сыскать себе этого богатства. В подземельях города, куда не пробивается свет небосклона и Нити вымерли не одно поколение назад, об Иронотсу уже ходили рассказы, граничащие с героическим вымыслом. Шицирокину желал сокровищ Серединного Котла и не скрывал этого.
Второго главаря звали Лоава-Пран, и он был старшим в банде Семи Шестов. Это был нервный и подвижный тоэх со змеиной головой, усеянной костяным гребнем. По одному взгляду на этого бандита становилось очевидно, с какой умопомрачительной скоростью тот может двигаться в бою.
Заняв стул в дальнем углу номера, он долго и внимательно приглядывался к юноше и его боевой перчатке, без устали пронзая воздух перед собой длинным раздвоенным языком. Подвижными оставались только его черный язык и глаза, раз за разом ощупывающие Иронотсу. В полнейшем молчании, нарушаемом лишь редким шипением, Лоава-Пран вслушивался в беседу Киоши с Дарвалом, лениво перебирая пальцами пушистый мех крохотного зверька, золотой цепочкой прикованного к его запястью. И лишь сделав какие-то, ему одному известные выводы, он включился в обсуждение, разговаривая короткими свистящими фразами.
Оба бандитских вождя были готовы выставить на поле боя по четыре десятка демонов. Громовые Плясуны выставляли на десяток меньше, но Анзурон сразу расставил знаки препинания в нужных местах, потребовав своему клану большую часть добычи. Возражать не стал никто.
Как чуть позже Киоши признался суккубу, в первые мгновения он все-таки растерялся — одно дело, предполагать, что когда-то будешь командовать другими, и совсем другое, когда твоего приказа ожидают больше ста профессиональных бойцов. Но Овилла выручила юношу, без лишней скромности продемонстрировав отточенные до совершенства умения агента Сна. Она сухо и предметно расспросила главарей о составах их банд, сколько в них низших, сколько Ткачей и какими Нитями те владеют. Казалось, демоница ведет в своей голове невидимое штатное расписание, не упуская ни единой мелочи.
Как выяснилось, бандиты Гив-Назандара смогли собрать в свои группировки тоэхов, обладавших самыми разнообразными талантами. Здесь были юркие, легкие и подвижные разведчики и шпионы. Диверсанты и наемные убийцы. Огромные солдаты таранного удара, способные прошибать, ломать и крушить все, что попадется на пути. Охрану главарей в основном составляли виртуозы мечей, удавок, шестов и арбалетов. В каждом клане обязательно существовало подразделение воинов-теней, а также боевых чародеев, владеющих искусством плетения Нити. Преимущественными цветами, как и предполагал Киоши, были Красный, Черный, Синий и Золотой.
Когда Овилла закончила допрос бандитских вожаков, юноша вдруг подумал, что сумма общих умений его импровизированной армии превзошла все возможные ожидания.
Безусловно, он отдавал себе отчет, что даже толпой бандиты не стоят и одного воина из специальных подразделений Императора или ордена Сна. Но для войны, что затеял молодой тоэх, такая группировка подходила как нельзя лучше — наиболее ярко бандитский нож сверкает именно из-за спины. Создавалось впечатление, что набранные в Назандаре демоны просто рождены для подобного рода операций.
А еще Киоши прекрасно понимал, что посылает большинство из этих бандитов на верную смерть. Бросает на бойню с войсками Мишато, наблюдательными отрядами самого Императора, отборными джегалами и даже суэджигари. Исход такого противостояния — гибель многих.
Юноша осознавал это, но ни одна струна не звенела в душе. Вспышка его сознания, полыхнувшая в мрачном задымленном зале "Арфы", подожгла сухую траву раздумий. А та, в свою очередь, запалила могучее горнило непреклонной решимости, щедро сдобренное злобой и жаждой мести. Сейчас Киоши ощущал себя идеальным клинком, взвешенным в умелой руке мастера перед метким ударом. Его переполняло возбуждение скорой битвы, тут же сменяющееся ледяным спокойствием и тяжестью принятого решения. Тропа, на которую он вступил, более никогда не отпустит своего странника, и тот смирился. Ныряя то в жар, то в дичайший холод, Мацусиро не переставал удивляться себе, пугаясь и торжествуя одновременно. Бактияр с испугом выглядывал из потемок его разума, наблюдая за тем, как обновленный Киоши готов посылать отряды безродных ублюдков на другой конец Тоэха. Для того, чтобы те умирали ради его целей. Посылать, хорошо представляя себе, как нужно все сделать, чтобы не подставить себя и Овиллу.
