А еще Киоши осознал, что полностью лишился страха. Он понимал, насколько Хоэда был бы недоволен новыми достижениями своего ученика, но ничего не мог поделать с собой…
— Воин, теряющий всякий страх, становится ходячим мертвецом, — говаривал когда-то наставник, заставляя двух сопливых тоэхов поочередно опускать руки в норы ядовитых насекомых. — Научиться справляться с ним и контролировать — один из залогов победы. Лишиться этого волшебного чувства — начать свой путь к погибели. Начать путь славный, усеянный трупами врагов, но короткий.
Сейчас, глядя в лица вожаков бандитских кланов Гив-Назандара, Киоши понимал, что окончательно утрачивает смысл этого слова. Вера в себя, напарницу и полную жажды крови толпу сметали любые сомнения. Они станут действовать быстро, невероятно быстро, молниеносно и непредсказуемо, и никакие силы Мишато не смогут помешать им. Лорд дорого заплатит ему, Киоши Мацусиро, за то, что когда-то решился отнять подарок отца.
Именно полыхающий в его глазах огонь веры помог юноше победить в споре с еще одним бандитским главарем. Ссварна пришел к Иронотсу на следующий перелив, за прошедшее после сходки время внимательно взвесив сказанное Плясуном. Пришел, чтобы лично убедиться в безумии новичка.
— Те, кого ты тащишь в Котел, даже не представляют опасности похода! — выпив еще кружку, низкорослый бандит вскакивал из-за кабацкого стола, яростно потирая виски огромного черепа, покрытого каменной чешуей.
Дарвал и остальные главари переглядывались, словно заговорщики, но в спор не вступали.
— Среди тех, кто пойдет в атаку, я буду первым, — оскалом отвечал Киоши, с хрустом вгрызаясь в прожаренную баранью ногу.
— Ты потеряешь половину своей армии! — сотни амулетов, ковром покрывавшие меховые одежды бандита, звенели, трещали и перестукивались, раскачиваясь на цепочках и ремешках.
— Выжившие станут богаты, словно князья, — рука юноши, облаченная в перчатку, ритмично постукивала по темной столешнице. — Чтобы сохранить свою шкуру и разбогатеть в Назандаре, нужно приложить гораздо больше усилий…
— У тебя нет ни оружия, ни военной техники, ни запасов провизии, — словно ища поддержки, Ссварна хватал за руки Лоаво-Прана и Дарвала, сидящих рядом на скамье. Его массивный лоб, нависающий над крохотными глазками, изрезали морщины сомнений.
— Все, что понадобится моей армии, я возьму в Котле, — Мацусиро не отводил от бандита твердого взгляда, в каждое свое слово вкладывая сталь.
— Но ты еще непростительно молод, дерзкий волчонок!
— С каждым переливом моя шерсть становится темнее, Ссварна, и ты это знаешь.
Когда на столе опустел шестой бочонок, отряд Иронотсу увеличился еще на пару десятков тоэхов.
Не обошлось и без тех, кто пытался отсоветовать дерзкому юноше безумный поход.
Как рассказывал Анзурон, после большой сходки теневых правителей в Зале Ковенов, принять участие в авантюре наотрез отказались три крупнейших бандитских клана Гив-Назандара. Рашимото, представитель одного из них, настоял на встрече с новичком, мягко и дипломатично отговаривая Киоши от участия в походе.
Он прибыл тайно, но с пышной охраной, привезя с собой дорогие подарки. Высоко оценив смелость джегала, клан Рашимото пытался доказать Иронотсу всю бесплодность войны с князем Мишато, открыто высказав заинтересованность в привлечении юноши в собственные ряды. Бандит был уверен, что появление в его пантеоне такого отважного и умелого воина помогло бы ему пересмотреть давние территориальные притязания других группировок, радикально изменив политическую карту города.
Рашимото слыл опытным и прозорливым демоном, Киоши это знал. Молодой Мацусиро вспомнил, что еще задолго до отъезда с Тоэха слышал разговоры, ходящие вокруг этого имени. Сам Хоэда поговаривал, будто в свое время Рашимото был девятым демоном в знаменитом пантеоне Кимона, принимая участие в высадке лорда Геммы на Землю. Но старому проныре хватило проницательности, и он вовремя покинул ряды группы, оставив братьев и сестер погибать от руки человека по имени Джубе. Покрытый позором, он нашел себе убежище в Гив-Назандаре, навсегда исчезнув для цивилизованного мира, но достигнув немалых высот здесь, на дне общества тоэхов.
Бандит долго беседовал с Киоши, проявившим в разговоре все почтение и уважение, на какие был способен. Глава клана остался доволен воспитанием юноши, хоть и посетовал на его непоколебимое упорство. Уставший и опечаленный, он покинул тайную комнату "Арфы", предназначенную для специальных гостей, унося в сердце скорбь.
— Когда воины Геммы впервые столкнулись в бою с Джубе Кибагами, в моей душе запели сотни фарфоровых скрипок. Тогда я почуял смерть, идущую по стопам этого хрупкого человечка. Знай, Мацусиро, что сейчас фарфоровые скрипки снова поют свою песню в моей душе…
После ухода Рашимото Киоши долго сидел в одиночестве, закованной в латы рукой перебирая драгоценности, подаренные бандитом. Тень, что чернее ночи, мазнула по его сердцу, и он еще долго не мог найти себе места, раз за разом вспоминая неторопливый, словно колыбельная, разговор с одним из лордов Проклятого города.
Переливы сменяли друг друга, а завербованные в армию Иронотсу демоны готовились к походу. Все это время Дарвал не прекращал выполнять поручение Киоши, и за самое короткое время в Гив-Назандаре было убито еще семеро агентов князя Мишато. Рассеянно расплатившись за принесенные ему головы, Киоши отдал приказ об окончании охоты. Он больше не видел необходимости в нанесении булавочных уколов — настала пора ударить мечом. Вооружившись, бандитские отряды должны были незамедлительно прибыть на одну из ярмарочных площадей, заблаговременно расчищенную от торговцев и бродяг.
С трудом удерживая дрожь, сотрясающую его от макушки до пят, Киоши Мацусиро, принявший имя Иронотсу, рассматривал нестройные ряды тоэхов, заполонивших площадь. Момент, которого он так долго ждал, и наступление которого желал отсрочить как можно дальше, свершался. И пусть перед ним сейчас предстала всего лишь сотня бойцов, а не море ощетинившихся пиками отрядов, он ощущал себя ожившим сгустком пламени, рожденным для того, чтобы вести воинов в битву. Перчатка на его правой руке пульсировала в такт ударам сердца, грязный ветер подворотен Назандара развевал плащ, наброшенный на алую тунику.
Мацусиро медленно поднял вверх сверкающую боевую перчатку, и бандитские вожаки заставили своих воинов умолкнуть. Сотни звериных глаз устремились на джегала, затеявшего самоубийственную, но от того еще более желанную игру. Киоши разглядел в рядах своего войска Диг-Нага, Ссварну, Лоава-Прана и других офицеров, имена которых уже успел узнать.
