Уже против этой оравы, с удобствами расположившейся на острове и ждущей, когда я начну действовать, шансов практически нет. Слишком велико преимущество в числе, хоть даже из Палачей мне ровней является лишь Натан. Но и это еще не все. Точно так же, как Младшие Убийцы, просто Убийцы и Старшие Убийцы служат прикрытием для Палачей, так и сами Палачи прикрывают… Нет, этого не может быть… Не мог же он ради меня…
Впрочем, почему нет? Не каждый век случается такая диковинка, как взбуновавшийся Палач. Тут и Высшему Палачу работенка найдется. Чтобы уж наверняка убить, даже хуже, чем убить — покарать так, чтобы содрогнулись величайшие из живущих мастера пытки и дознания, Палачи Зосима и Натан. И если против четырех Палачей, двадцати Старших Убийц и полусотни жрецов рангом помельче шансы у меня, пусть и призрачные, есть, Мелхиседек может «уделать» меня и один. Но рисковать королем и Высшим Палачом еще глупее, чем просто Палачами. А сейчас Мелх сильнее, чем в одиночку. Служа «цитаделью» магической крепости с двумя оборонительными обводами, он является и «пушкой» для совокупной мощи всех магов.
Ни один смертный маг не способен противостоять этакой силище в одиночку. Чтобы выдержать их удар, надо быть, самое меньшее, полубогом…
Поспешно гашу заклятие. Просто чудо, что меня сразу же не обнаружили. Но если я попытаюсь с помощью магии выбраться из каменной клетки, обнаружат непременно. И нанесут удар, один-единственный, потому что отразить его я не в силах.
И все-таки действовать надо. Как ни оттягивай, без воздуха больше часа не выдержать. Еще полчасика понадобится, чтобы употребить воздух, что остался в небольшой полости, оставшейся возле лица при крушении сводов. Притом действовать сейчас — очень скоро сил не останется и на это. Обнаружат — что ж, видать, судьба…
Мысленно произношу формулу заклятия (магам моего уровня слова и жесты не нужны, если, конечно, это не храмовая танцовщица, чьи заклятия построены на движениях тела, музыке и песне) и ощущаю леденящий холод. Заклятие берет тепло, разлитое во внутреннем пространстве, концентрирует и направляет его вовне, превращая незаметные толики тепла в обжигающий, способный плавить камень и железо (и, кстати, большинство заклятий) огонь. Раскаляется добела, оплывает и испаряется окружающий камень. Мгновение — и вокруг на полкопья не остается ничего.
Магическое пламя не обжигает, мне, скорее, холодно. За временную неуязвимость для заклятий (если за дело не возьмется один из Богов) приходится дорого платить: магия высасывает тепло не только из воздуха внутри огненного купола, из земли под ногами, но и из меня самого. Причем очень быстро: продержу огненный щит на миг дольше положенного — обращусь в глыбу льда, а сверху рухнет оплавленный, раскаленный добела камень. Но толку от тепла будет чуть.
Я иду сквозь гранит, как раскаленный нож сквозь масло. По огненному куполу течет расплавленный камень, оставляет за спиной огненные лужицы и ручейки. Над головой, конечно, образуется новый свод из спекшейся породы, прочнее людских крепей. Уничтожил чужой коридор, так собственный проплавлю.
А там, наверху, уже учуяли. Загонщики суетятся, но понимают, что сейчас я неуязвим. Приводят в полную готовность всю систему заклятий, лавину, которая должна сорваться на мою голову по первому сигналу. Намешано столько всего, что сразу и не обнаружишь в месиве чар самое главное. То, что предназначены для уничтожения отступника, а не для отвода глаз и прикрытия.
Все, я на свободе. Последняя глыба тает, как брошенная в кипяток ледышка. Щит можно убрать, да и пора уже — еще пара секунд, и будет поздно. Конечно, на меня обрушится все, что заготовили Мелх и компания. Но я смогу умереть в бою, а не медленно издыхать в каменном плену.
Повинуясь коротенькому заклятию, щит истаивает. Миг — и те, кто наверху, наносят удар, выкладываясь без остатка. Уважают, гады… И, сказать по правде, я не угадал, какое заклятие Мелх сделает главным, подчинит ему все остальные. Ну, да если б смог, Высшим Палачом был бы я, а не Мелх.
Заклятие, почитающееся в арсенале жрецов Лиангхара наивысшим. Оно не пробивает защиту вражеских магов. Оно ее просто не замечает: от этих чар защиты не существует в принципе. Противник не просто расстается с жизнью, о нет — он приносится в жертву Владыке, даже не он сам, а его душа. Жертвоприношение невозможно остановить, оно совершается на любом расстоянии и без помощи привычных атрибутов (жертвенного алтаря, ножей, колдовского пламени и всего такого). Совершает его сам Лиангхар, получающий возможность утащить душу врага в свой Мир.
«Будь ты проклят, мразь!» — успеваю подумать я, вбрасывая оставшуюся Силу во встречный удар. Знаю, что он не достигнет цели — максимум спалит живьем парочку Старших Убийц, да и то, если успеет проломить первые щиты. Но большего не смог бы и сам Мелх, а без боя я не сдаюсь никогда и никому.
Потом я перестаю быть.
А я, оказывается, и не знал, что такое холод. Холодно телу — это холод? Что же такое, если холодно даже бесплотной душе?
Здесь царит именно такой Холод. Мне неимоверно повезло, что я попал сюда не во плоти: без мощных защитных заклятий человеческое тело обратится в лед за несколько мгновений. Не поможет никакая шуба. Живому пришлось бы выдирать сапоги из мерзкой, слабо светящейся синей слизи, магического воплощения абсолютного холода и абсолютного распада. Во-первых, штука эта очень холодная (способная заморозить, наверное, даже огонь; впрочем, гореть тут нечему), а во-вторых, это сильнейший из известных мне ядов и растворителей, способный, пусть не сразу, уничтожить даже магию. Светящейся слизи и ее холоду способно противостоять только железо (да и то не вечно) и, как показали недавние события, очень сильная исминианская магия. Жрица, разрушившая планы Хитты, не обратилась в ледышку на третьем вздохе, а потом не растворилась лишь потому, что ее защищала вся мощь Храма, помноженная на ее Дар и жажду мести за любимого. Но едва ли пребывание в этом замечательном Мире прошло безнаказанно. Наверняка оно еще аукнется, когда жрица разменяет шестой десяток. Или отзовется на детях.
Мне проще. Дух (а лишившаяся тела душа — тот же дух, хоть и не самый сильный) видит мир иначе, чем глаза живого. Он не улавливает запахов и звуков, зато способен видеть лучше любого живого существа. Правда, несколько по-иному. Я увидел в этом бедном на краски Мире то, о чем, наверное, и не догадывалась та смелая жрица. Тут все магические токи становятся если не зримыми, то осязаемыми. А твердые, казалось бы, предметы становятся полупрозрачными, через запросто можно пройти…
