— Если он эльф, — непримиримо буркнула Магьер, — то по вашим законам он имеет на это право, как всякий другой.
— Нет, не имеет, — негромко и жестко отпарировал Бротан. — Думаешь, чужак, пришелец может потребовать освобождения Куиринейны? Быть Ан'Кроан — быть Нашей Крови — вот единственное, что имеет значение для моих соплеменников.
Магьер отвела взгляд. Последнее, что хотел бы Лисил — или она сама, — еще глубже увязнуть в запутанных отношениях с этим племенем и его растреклятыми обычаями. Что за высокомерие, что за суеверная чушь!
— О чем ты говоришь?
— Я не желаю тебе зла, — сказал Бротан. — И хочу только, чтобы ты поняла, что на самом деле поставлено на карту. Мы не могли тратить время на споры, и поэтому я решил, что не дам тебе возможности спорить. Лиишила будут считать одним из нас, только если он сможет ступить на священную землю. Это так же важно, как причина, по которой он туда отправился.
— «Если»?! — процедила Магьер.
— Сгэйльшеллеахэ проведет его туда… научит, как попросить разрешения войти. Другого способа нет.
— У кого попросить? У предков?
Бротан покачал головой:
— Никто из нас не видел того, что охраняет Роис Хармун, так же как никто, кроме чистокровных Ан'Кроан, никогда прежде туда не приходил. И никто, насколько мне известно, еще не был отвергнут. Прежде чем предстать перед Роис Хармун и предками, Лиишил должен получить право на вход.
Право на вход? О чем это он?
— А что ты видел у этого Роис… Семени Святого Убежища? — нетерпеливо спросила она. — Кто или что его охраняет? Просто расскажи мне то, что знаешь.
— Я слышал звук, — ответил Бротан. — Нечто двигалось по лесу, который окружает священную землю. Больше я ничего не знаю. Когда я произнес слова, которым научил меня отец, все снова стихло. Я еще долго стоял там, прежде чем решился войти. И даже потом, когда ушел, больше ничего не видел и не слышал.
— Какие слова ты произнес?
Бротан поколебался.
— Просто учтивая просьба на нашем языке. Тебе это ничего не скажет и ничем не успокоит.
И однако же его рассказ намекал, что, если Лисил не пройдет на место погребения…
— Одно могу сказать точно, — прибавил Бротан, — я верю, что Лиишил вернется.
— Что ты… испытал, когда пошел за своим именем? — спросила Магьер.
Она попыталась вспомнить, что, по словам Винн, означает имя Бротана. Что-то там насчет пса…
— Это бестактный вопрос.
— Думаешь, меня это трогает? — прошипела она. — Думаешь, я дам тебе уйти, не услышав ответа?
— Вижу, ты любишь Лиишила, — сказал Бротан, — на свой лад, хотя не знаю, к лучшему это для него или к худшему. Повторю свой давний вопрос. Ты делила с ним ложе?
— Повторю свой ответ: это не твое дело!
— Точно так же, как мое имянаречение — не твое дело. Я знаю ответ, но хочу услышать его из твоих собственных уст немедленно!
Магьер поняла, что Бротан настроен не менее решительно, чем она.
— Да, — отрывисто бросила она. Бротан чуть заметно обмяк.
— Что ты знаешь о матери Леанальхам?
— Она не была счастлива и никогда не чувствовала себя здесь своей. Она убежала, когда муж бросил ее и Леанальхам.
Магьер не нравилось, как испытующе Бротан разглядывает ее.
— У нас, — сказал он, — есть много названий для разных видов того, что люди так небрежно зовут любовью. Только при глубочайшей любви мы связываем себя обетом… и разделяем ложе… на всю жизнь. Вот почему у нас перед тем, как дать обет, проходят бойт'ана — как было у Энниш и Гройташии.
— Гройт сам виноват в своей смерти! — вспыхнула Магьер.
— Согласен, хотя ты не понимаешь, к чему я это говорю. Энниш может считать Лиишила убийцей своего, как вы говорите, «нареченного». Однако у ее одержимости есть своя причина. Даже смерть Лиишила не положит конец ее страданиям. Мы даем обет на всю жизнь.
Магьер знала и других, кто лишился своих близких по вине Лисила.
— Никакое горе не уходит бесследно. С ним просто привыкают жить.
Бротан медленно покачал головой:
— Не все… не Ан'Кроан. Соединение мужчины и женщины — это жизнь и смерть, и то, что превыше всего. Именно по этой причине наши мужчины и женщины редко разделяют ложе, не дав обета. Помнишь ли ты, что сказал мне Лиишил в усыпальнице Дармута… в самом конце, когда я слишком близко подошел к тебе?
Этих слов Магьер никогда не смогла бы забыть. «Только тронь ее — и я убью тебя и всех, кто тебе дорог».
— Именно тогда, — продолжал Бротан, — я впервые заподозрил, что именно связывает вас.
Тогда, в усыпальнице, он намеренно не стал убивать ее. Теперь Магьер заподозрила, что причины тому были куда сложнее, чем приступ сострадания.
— Мать Леанальхам не покинула этот край, — сказал Бротан. — Леанальхам просто решила, что ее мать убежала в чужие земли. Глеаннеохкантва и Сгэйльшеллеахэ не стали ее разубеждать… чтобы она подросла и со временем, достигнув зрелости, нашла в себе силы посмотреть в лицо правде. Ее мать впала в безумие и убежала в лес. Хотя ее тело так и не нашли, я не думаю, что она осталась в живых.
Магьер постаралась подавить нарастающий страх.
— А как же отец Леанальхам?
— Он жив, — холодно ответил Бротан. — Такие случаи не всегда заканчиваются смертью. Молодые наиболее уязвимы. Отец Леанальхам не любил — в вашем, человеческом смысле — ее мать, хотя и ему не избегнуть страданий. Глеаннеохкантва поступил необдуманно, согласившись принять отца Леанальхам в ученики… в обмен на обет, который, как ему казалось, может облегчить страдания матери Леанальхам.
Бротан встал, направляясь к выходу.
— Лиишил только полукровка, и ему больше лет, чем было матери Леанальхам, когда она дала обет и возлегла на ложе с отцом девушки. Лиишил ничего не знает о том, что я тебе рассказал. Важно, чтобы ты точно понимала, что именно ты с ним сделала.
Он произнес последние слова без малейшей злобы, но у Магьер не было никакого желания продолжать разговор о ее отношениях с Лисилом.
— Ты задолжал мне ответ на вопрос, — быстро проговорила она. — Твое имя… Винн говорила что-то насчет «пса».
— «Пес во тьме» — так оно переводится на ваш язык, — поправил ее Бротан. — Хотя точнее было бы — «бойцовый пес». Не дикий, а прирученный, наподобие тех, которых люди обучают для войны.
— Именно это ты увидел, когда отправился получать имя?
Бротан замер на полпути к выходу, по-прежнему стоя спиной к Магьер.
— Он безмолвно вышел из тьмы, прямо из тени Роис Хармун. Он сорвал лапами ошейник, утыканный шипами, и оскалил зубы, словно обратился против своего хозяина.
