Гунтер сказал осторожно:
– Дьявол и в монастырь или в церковь может зайти, если там не совсем чисто. Или же священник недостойный. У него своя дверь, открывает ее везде, где… есть грех.
Я снова зевнул, челюсти просто выворачивает, сказал сонным голосом:
– Я не думаю, что эти чертовы… тьфу-тьфу, Темные Дети так уж снова повторят попытку. К счастью, мы их всех на щит, ни один со щитом, не расскажет, что нас мало, что все мы – сонные куры, что спаслись по случайности. Э-э, благодаря слову Божьему и защите Господа нашего! Для второго раза придумают что-то еще… Но к этому времени мы должны все перекрыть и навесить пломбы. Я имею в виду… э-э… крепкие молитвы.
Поспать не удалось, малыш летун появился, привет от мамы передал, я поблагодарил за помощь в поисках кольца, вскоре небо озарила алая заря, взошло солнце, из подвалов закончили выносить побитых рыцарей и монстров. Убитых на стене и подобранных под стеной снесли еще раньше, разложили рядком.
Трупов набралось столько, что заняли весь двор по кругу. Челядь дивилась, ахала, женщины падали в обморок, отец Ульфилла пришел с книгой под мышкой и сосудом со святой водой. Звучным голосом прочел молитву, призвал милость Господа, поблагодарил за помощь, а потом долго кропил святой водой неподвижные огромные тела.
Кто-то вскрикнул, я развернулся, хватаясь за меч. На крайнее тело упал первый луч утреннего солнца, воздух задрожал, словно в нем толклась мелкая мошкара. Из щелей в доспехах потянулись сизые струйки дыма. Их тут же развеяло, я постоял, весь подозрение, от этих тварей можно ожидать всего, тень от здания укоротилась, солнечный свет наполз на ноги сраженных. Снова дымок, теперь уже над всеми трупами.
Священник вскинул руки:
– Слава тебе, Господи!.. Ты избавил нас от этих тварей…
Гунтер сказал ревниво:
– Вообще-то это мы избавили…
– Он не то имеет в виду, – сказал я. – Если я правильно понял, теперь припишет себе эту заслугу.
Священник обратился к молчаливым челядинам:
– Вы видите, что сотворила святая вода?.. Такова сила Господня!
Гунтер, оставив меня, заспешил к рядам нашей боевой славы. Мне показалось, что куча трофейных доспехов как бы слегка просела, словно гора снега под лучами весеннего солнца. Гунтер оглянулся, помахал мне обеими руками.
– Ваша… Сэр Ричард, нам не придется мозолить руки на рытье могил!
– Что там?
Зигфрид растолкал народ, опустился на корточки перед трупами. Присвистнул:
– Я слышал, что солнце сжигает нечисть напрочь, но думал, брешут, как попы…
Гунтер обеими руками взялся за черный шлем, тот отделился, как будто просто лежал, прислоненный к доспехам. Я ожидал инстинктивно увидеть кости черепа, если уж солнце сожгло плоть, но для солнца в понятие плоти входят и кости. Внутри не осталось даже горстки пепла.
Ульман смотрел жадными глазами на доспехи. Я перехватил взгляд, сказал громко:
– Это все – боевые трофеи!.. Они принадлежат тем, кто участвовал в сегодняшнем бою. Первым отбирает Гунтер, потом его оруженосцы, затем – все остальные. Что останется, снести в общую оружейную.
Священник протолкался к нам, сказал твердо:
– Нет! Сперва молитва, окропление, выгоняние бесов… слышите, серой пахнет?
Я принюхался, в самом деле, запах таков, словно эти явились с другой планеты, где основой жизни является не вода, а сера, аммиак или что-то вонючее.
– Вы правы, падре, – сказал я дипломатично, – выгоняйте!.. Ведь эти доспехи теперь будут на плечах моих воинов.
Священник начал читать громко и патетически, получалось у него здорово, профессионал, а я поднял меч вожака рыцарей Ночи, залюбовался. Рукоять толщиной с водопроводную трубу, как раз удобно в ладони, к тому же ребристая, будто поверхность ручной гранаты, даже как кастет, крестовина слегка загнута, как бы начало эфеса, а в навершии и в центре крестовины по злобно горящему рубину, словно напоминание, что это меч, этим проливают кровь, а не просто вешают над столом или в спальне, чтобы побахвалиться перед бабами. Сталь зловеще синеватого цвета, острие заточено настолько тщательно, что острие почти просвечивает, как тончайшая льдинка. Это не наши мечи, лезвия которых больше похожи на топоры, даже на колуны. Да и какой смысл точить до остроты бритвы, если первый же удар по железному доспеху…
Впрочем, есть смысл, если сталь этого меча, скажем так, особо легированная. Я увидел, какими жадными глазами на этот меч смотрит Гунтер, улыбнулся ему и с небольшим замахом ударил по рукояти металлической палицы. Гунтер скривился, словно хватил уксуса, но лезвие меча рассекло рукоять толщиной в древко лопаты, как если бы я перерубил сосновый прутик.
– Мать Пресвятая Богородица! – вскричал Гунтер воспламененно. – Что за меч?
– Меч простой, – ответил я сумрачно. – Но что за мир, где перестроенную сталь употребляют всего лишь для мечей?
На лезвии ни малейшей вмятины. Я повертел меч так и эдак, присматриваясь, кое-где есть мельчайшие притупленности, но не отличить от той, что я получил сейчас. Если получил.
– Это непростой меч, – сказал Гунтер с благоговением. – У остальных попроще.
Я наклонился и снял с трупа перевязь, широкий такой ремень через плечо, красивая толстая кожа, удивительно легкая для кожи, что-то подсказывает, что эта «кожа» удивительно прочная, не порвешь, мечом не разрубишь. Ножны на перевязи приятного цвета спелых слив, накладки сдержанно сияют золотом, выполнены умело и тщательно в виде стилизованных голов драконов, вздыбленных львов. По крайней мере, в их мире есть те же самые звери… если только это не сделано для вторжения в наш мир, для незаметного внедрения потом, когда вышли бы из захваченного замка.
Ульман и другие воины, принявшие бой, с жадностью смотрели на павших рыцарей. Полное вооружение рыцаря стоит очень дорого, не меньше чем сто коров, мало кто может позволить себе даже простую кольчугу или нагрудный панцирь, а все еще слышали и передавали друг другу невероятный слух, что вроде бы я пообещал дать часть доспехов тем, кто сегодня пролил кровь.
Я повернулся к ним, все смотрят преданно, с надеждой.
– Вот что, ребята, – сказал я решительно. – Вы показали себя храбро и мужественно… храбрыми и мужественными, истребив таких противников. Не побоюсь сказать, что если бы те гады явились к нашим соседям, от всяких там Волков, Кабанов и Медведей остались бы рожки, ножки да копытца. Да и тех, думаю, не осталось бы… Посему мы посоветовались с народом и решили… Гунтер!
Гунтер вздрогнул, подбежал и вытянулся, глядя в глаза. Я остался собой доволен, сумел рявкнуть так, что старый служака действует на одних инстинктах.
