Хотя способны ли они на это?
И надо ли ему это?
Повинуясь его ментальному приказу, бесшумно, словно призраки появились служители храма, младшие жрецы. С осторожностью, как драгоценные чаши, и стараясь не глядеть в его сторону, принялись переносить черепа в жертвенный зал. Потянулись нескончаемой чередой под его остановившимся взглядом. Рука извлекла крохотный ларец. Один из жрецов услышал щелчок, скосил в его сторону испуганный взгляд, запнулся о толстый ковер, зашатался и, до блеска отполированный, череп выкатился из руки. Жрец упал на пол, подхватил череп на руки и застыл в роковом ожидании неизбежной расплаты. Достойно похвалы!
Перевел взгляд в его сторону. И пылинки упали на затылок нерадивого мага. Лицо жреца исказила гримаса боли. Но он не посмел огорчить его дерзкой гримасой. И это похвально. Что же, придется это отметить особым расположением.
Тело забилось в судорогах и невообразимых корчах. Слетел, сорванный рукой, плащ. Руки жреца рвали одежду. Но, страшась еще больших мук, он молчал, до боли прикусив губы. И только выражение его глаз не могло обмануть. Неловкий жрец предпочел бы смерть жизни, чтобы избежать этих мук.
Лопнула кожа на спине, оголив позвоночник. Плоть сползла с конечностей. И Великий шаман отвернулся.
Человек должен выпить полную чашу, прежде чем осознает всю величину его безмерной милости. И поэтому будет трещать тело в судорожной пляске и из разверстого рта польется не крик, а щенячий визг. Рев смертельно раненого зверя должен искупить его невольный грех.
А жрецы все носят и носят свою жуткую поклажу, страшась даже ненароком, из простого человеческого любопытства или снисходительной жалости, посмотреть на своего незадачливого товарища. Если им помнится еще это чувство, а разум способен понять это низменное понятие.
На месте лица появилась ужасающая маска. Рот растянулся в звериную пасть с длинными рядами острых зубов и медвежьих клыков. Уши обросли клочковатой, седой шерстью. Тело вздулось и покрылось костяными наростами. А из туловища вылезли остро изломанные паучьи ноги.
И судороги прекратились
Истерзанные страданием и болью глаза обратились к нему.
«А недурная собачка получилась! – С гордостью художника подумалось ему. – Мало желающих найдется, чтобы подойти к дверям его покоев».
Но слабость человеческая.
Провел ладонью по склоненной голове, не испытав чувства жалости и брезгливости.
-В полнолуние сможешь принимать прежний облик. Или любой иной на одну ночь. А сейчас, ступай…
Пора было в жертвенный зал. К священному алтарю.
На лице появилась легкая тень. И тут же пропала. Нет, не должно быть в этом мире ничего, что должно бы волновать его. Алтарь постоянно требует свежей крови. А его подданным все труднее и труднее добывать ее. Живую, горячую, пульсирующую. А сегодня ее потребуется много. Как никогда!
Шагнул от стола. Рассеянно посмотрел на шар и остановился. В кипящей пучине среди поднимающихся из глубин моря спиралью столбов, появилось человеческое тело. Живое тело. Сжимая в руках голубые мечи, с обреченной решимостью падает в бездну.
Навстречу с его « Кракеном». Навстречу гибели.
А чуть выше покачивается на воде его крохотное суденышко. И не просто покачивается, а ловко лавируя между столбами остановившихся смерчей, с настойчивостью пьяного моряка пробивается к берегу острова.
Скептически улыбнулся. Завидное упорство!
Сплошной импровиз. И не капли ума. Практически не на грош. Не хватило при раздаче!
Только что стоял на мостике. И словно нечистый в спину подтолкнул. Или в другое, но тоже щекотливое место. Бултых и в воду. В сапогах и волчовке. Правильно Толян говорит, что все хорошие мысли приходят позади. Или сзади? С заду! Сам в море, а мысли где-то там остались. В заду. Хорошо еще успел защиту выстроить. Хотя, если здраво рассудить, зачем она ему, когда ум дома остался.
Хорошо еще, что вода рядом была. Рукой подать. А то бы такого наслушался. Мама не горюй.
Валится камнем вниз. Мечи впереди… Странно, но чувствует себя так, словно в родной привычной стихии, а не в чужеродной среде. Давление воды не ощущается. А дыхание? Есть ли, нет ли.… Сам еще не понял.
Внизу два не ярких грязных пятна. Желтеют, как два глаза.
Уже один. Расползается по всей размытой кляксе. Наливается светом.
Что это? И где тогда Черный Кракен? И его смертоносные щупальца, о которых так пылко поведали ему в трактире. Мимо тучами проносятся косяки рыб. Даже хищники забыли про охоту. Сверкнет серебристым телом, прорежет косяк и исчезнет в толще воды.
Медленно подступает ужас. Поднимается вместе с косяками рыб и стаями хищников. Проплыл над головой, тяжело взмахивая плавниками, скат. Или манта? Все его представления об ихтиологии забытого детства замкнулись на чебаках и пескарях. Пропрыгал толчками гигантский кальмар. Где, в какой расщелине или пещере скрывался он любопытных глаз. А, может, нужен другой вопрос? Откуда берется та конопатая облезлая мелочь, которую выдают за кальмаров на прилавках магазинов?
Косяки рыб уже настолько плотные, что свет внизу еле различим.
Завис, чтобы пропустить поток. Право преимущественного проезда. Как говорится, чем черт не шутит. Лучше уступить дорожку. На разборки времени нет. Пока гаишников дождешься, пока протокол напишут…
Косяки поредели.
И сразу тело смял удар чудовищной силы. Тело скомкало, как газетный лист, в солдатском туалете и отбросило в сторону. А мозг взорвался от боли. Пальцы не произвольно разжались. Но вот чудо. Великое мастерство гномов и магия древнего заклинания. Рукояти мечей будто вросли в ладони. Торопясь, начал восстанавливать разрушенную защиту. Но мозг, вещь тонкая и обидчивая, вышел из повиновения и наотрез отказался подчиняться.
Новый удар не заставил долго ждать. Даже соскучиться не успел. Этого нового удара мозг уже не выдержал и отключился сразу, не встретив ни малейшего возражения с его стороны. И дальше уже не чувствовал ударов, который со скоростью пулеметных очередей сыпались один за другим. А тело медленно опускалось в морские глубины или проваливалось в небытие. И делало это с радостью и наглым, первобытным наслаждением. К тому же, судя по всему, надолго.
Хочется верить, что пока этот подлый гад валандается с ним, ребята успеют отпрыгнуть.
Нет, это не его мозг. Его мозг долго и основательно дробили и плющили кувалдами, а потом со всем прилежанием и тщательностью растирали по дну, как масло по куску батона. Его мозг сейчас не сможет даже ответить на вопрос, сколько будет дважды два – четыре….
