С ходу упав на колени, Гаор схватил Кису за плечи. Жива?! Сволочь, позвоночник сломал, нет…?
— Киса, где больно, Киса?
Киса медленно открыла зелёные, тускнеющие, словно выцветающие глаза.
— Рыжий, мне не больно, Рыжий, я боюсь…
Подтягивая её к себе, пытаясь приподнять, Гаор не так видел, как ощущал, что от пояса Киса уже мертва. Сволочь, её за что?! Он поднял голову и увидел ненавистное улыбающееся лицо.
— Вот так, — бросил тот через плечо остальным, — гоните деньги. Я ж обещал одним ударом. А это никак фронтовик прибежал. Вот и отлично. Спорим, мне одной пули на две головы хватит? Ну, на недельную, кто рисковый?
Не отводя от него глаз, Гаор подтянул Кису, положив её голову себе на плечо, затылком к поднимающемуся стволу. "Одной пулей? Хрен с тобой! У Огня встретимся, я тебя там подожду, ты здесь не задержишься, а там поговорим на равных. Огонь нас рассудит". Но вслух он говорил другое.
— Ничего, Киса, ты только потерпи чуть-чуть.
— И всё кончится? — вздохнула, обвисая на нём, Киса.
— Да, — твёрдо ответил Гаор, — всё кончится, сестричка. Ты только потерпи немного. Это не больно, Киса. Когда прицельно, то не больно.
— Рыженький, — тоненько заплакала Киса, — я боюсь, Рыжий.
— Не бойся, — голос Гаора был по-прежнему спокоен. — Я с тобой, мы вместе, Киса, потерпи.
Почему-то было очень тихо, и всхлипывания Кисы и твёрдый голос Гаора звучали особенно отчётливо. И так же отчётливо Гаор видел побледневшие лица охранников, застывшего в рывке к ним — ему-то зачем? — надзирателя, насмешливую улыбку и холодно блестящие глаза спецовика, и чёрный кружок пистолетного дула, медленно, как вслепую, нащупывающую наилучшую траекторию. Тянет время, хочет помучить? "Дурак, Киса не видит, а мне не страшно. Но если ты промахнёшься по мне, то тебе тогда конец, я тебя живым уже не выпущу".
— Нет, фронтовик, это ты слишком быстро помереть хочешь, мы ещё поговорим. Ты у меня поползаешь, сиделец из Чёрного Ущелья.
Ствол чуть-чуть сдвинулся, щёлкнул курок, ослепительная вспышка от выстрела в упор, и… стрелком спецовик был классным. Пуля чётко вошла в голову Кисы, словно взорвав её, забрызгав лицо и руки Гаора кровью и ошмётками мозга, но его самого не задела.
Раздался неясный гул, охранники вскинули автоматы, целясь вверх, над головой Гаора. Но ему было уже не до этого. И вообще ни до чего.
Бережно опустив на бетон тело Кисы с раздробленным черепом, он выпрямился во весь рост, медленно поднял к горлу руки, одним рывком от воротника вниз разорвал на себе рубашку и отбросил её назад. И полуголый, залитый кровью, пошёл на охранника. Тот пятился перед ним, держа наготове пистолет и нащупывая стволом то его голову, то грудь, но почему-то не стрелял.
От ворот бежали с автоматами наготове охранники, выстраиваясь в цепь. Но автоматы были нацелены вверх, на медленно двинувшуюся вперёд толпу. Стояла та же тишина, и в ней вдруг медленно прорезался страшный утробный горловой рёв, в котором не было уже ничего человеческого. Это, не сознавая уже ничего, закричал Гаор.
Выждав момент, когда ему целили в лоб, Гаор кинулся вперёд, поднырнув под возможную пулю. Охранник успел выстрелить, но пуля прошла над головой Гаора, а его тело уже врезалось во врага, отбросив его назад и вниз. Зажав мёртвой хваткой правую руку противника, отведя её в сторону и не давая вывернуть кисть и выстрелить себе в бок, Гаор остервенело бил головой в лицо противника. Правой рукой и локтем он блокировал его другую руку. Тот бился под ним, пытаясь если не сбросить с себя, то хотя бы перевернуться и оказаться сверху. Гаор наваливался, вдавливая, впечатывая его в бетон, ему удалось коленом ударить врага между ног, тот захрипел, но сознания не потерял, и, понимая, что руками ему не дотянуться, что как только он освободит хоть одну руку, тот победит, Гаор вцепился зубами в его горло.
Когда и откуда появился во дворе Гархем, никто потом не мог и даже не пытался вспомнить. Просто вдруг он возник в пространстве между толпой рабов и сцепившимися в смертной схватке рабом и охранником, невозмутимо огляделся, не спеша, подошёл к борющимся, наступил на откинутую в сторону руку охранника с зажатым в ней пистолетом, прямо на кисть, потому что запястье сжимали закостеневшие в усилии пальцы раба, достал из кармана пальто небольшой пистолет с врезанной в рукоятку наградной пластинкой, перехватил его за ствол и, наклонившись, ударил рукояткой по рыжему лохматому затылку. Оба тела, вздрогнув, застыли. Аккуратно подцепив носком ботинка под рёбра, Гархем откатил верхнего. Теперь они лежали рядом, оба, залитые кровью, и, казалось, мёртвые. По прежнему спокойно Гархем убрал ногу с руки охранника, забрал его пистолет, оглядел и спрятал в карман пальто. Оглядел рукоятку своего — не испачкана ли она — и убрал пистолет. Мельком поглядев на оцепеневшую толпу рабов, Гархем начал распоряжаться.
Короткими скупыми жестами и даже кивками и взглядом он подзывал нужных и отдавал приказы.
— Охрану на периметр… Мешок, упаковать и на утилизацию. Носилки и в санчасть, скорую пока не вызывать… В "ящик" на трое суток…
И подчиняясь его командам, охранники бегом вернулись к воротам и разбежались по наружным постам. Два надзирателя принесли чёрный пластиковый мешок на молнии, заложили в него окровавленное девичье тело, закрыли молнию и утащили волоком. Два охранника принесли носилки, взвалили на них тело охранника и унесли в сторону домика охраны. Ещё два надзирателя подошли к третьему телу. Один из них наклонился и расстегнул на нём брюки. Взяв за руки, они поволокли его, сдирая бетоном с него одежду, к рабскому корпусу, прямиком на толпу. Люди невольно шарахнулись в стороны, образовав проход. Удовлетворённо кивнув, Гархем по-прежнему тихо и спокойно скомандовал.
— За ноги.
Надзиратели немедленно выполнили приказ.
По толпе прошёл неясный гул, но люди остались стоять на месте. Когда надзиратели скрылись за дверью, Гархем нашёл взглядом Старшего и кивком подозвал его. После еле заметной паузы Старший подошёл и встал перед Гархемом, глядя ему в глаза.
— Тряпки убрать, кровь замыть, а в остальном режим обычный.
— Да, господин управляющий, — с трудом разжал губы Старший.
— Ступай.
— Да, господин управляющий, — повторил Старший, поворачиваясь и медленно возвращаясь к остальным.
Убедившись, что все приказы выполнены, Гархем ушёл. Опять потом никто не мог сказать, куда.
Было ещё светло, и время до ужина оставалось, но рабы сразу ушли вниз. Только трое уборщиков замывали из шлангов кровавые лужи и полосы на пандусе: где лежала Киса, где была схватка, и где лицом вниз волокли Рыжего. Да ещё двое замывали такую же кровяную полосу внутри, через холл к верхней надзирательской. Замыв и убрав шланги, вёдра и тряпки, они ушли к остальным.
