Крупным планом выплыла таблица, в ячейках которой прыгали цифры.
— Вот, по этой строке фиксировалась максимальная приложенная испытуемым или испытуемыми сила на динамометре. Если, даже мы сделаем некоторую скидку на несовершенство измерительных прибором, то и в этом случае разница в результатах у обычного, среднестатистического на тот период, мужчины и у испытуемого просто фантастическая. Если у первый как правило выжимал 80–90 кг. на динамометре, то второй — 2000–2500 кг. Для сравнения, взрослая самка шимпанзе, которую искусственно вводили в агрессивное состояние, выжимает примерно 500 кг. на аналогичном приборе.
По следующей строке приведены данные по такому параметру, как скорость. Если верить этим цифрам, а оснований сомневаться в их достоверности у нас нет, то тестируемый объект на 100 метровом отрезке сумел развить скорость 87 км/ч. Вдумайтесь только в эту цифру уважаемые телезрители! 87 кмч! Эта скорость сопоставима со скоростью бега некоторых животных. В настоящее время наивысшая скорость на дистанции 100 метров официально зарегистрирована у ямайского легкоатлета — феномена Усейна Болта. В финале берлинского чемпионата 2009 г. его пиковая скорость составила, как сейчас мы с вами можем сказать, всего лишь 44,17 км/ч…
Полковник Могильский вновь сменился ведущим.
— В принципе, можно было бы еще отметить множество других действительно удивительных результатов, зафиксированных в этих документах…, - проникновенным голосом начал Прокопенко. — Это и сверх быстрая регенерация тканей и органов, когда надрезы на коже заживали буквально в течение нескольких минут, и потрясающая реакция, позволяющая испытуемым уворачиваться от выпущенных в упор пуль, и способность долгое время без серьезных последствий обходиться без воды и пищи… Но, даже это не главное! Сейчас мы приведем вам свидетельства непосредственно того, кто, как считают эксперты, являлся куратором такого супер солдата.
Заиграла тревожная музыка, мониторы окрасились в красные цвета.
— Остатки Московской сводной дивизии, занимавшие оборону на втосном берегу реки Нара, примерно в 20-ти километрах от Наро-Фоминска, в первых числах декабря 1941 г. из последних сил сдерживали рвущегося к Москве врага. Стремясь любой ценой продавить оборону, немецкое командование бросило на бойцов Красной Армии свои последние резервы… Вспоминает лейтенант Александр Васильевич Мареев, командир первой роты … полка: «Немец атаковал, как сумасшедший… Сначала нас утюжила авиация. Этот нарастающий визгливый вой, сопровождавшийся взрывами бомб и треском пулеметных очередей, заставлял нас буквально вжиматься в землю. В такие минуты мы думали лишь об одном, чтобы оказаться где-нибудь по дальше отсюда… Потом шли танки, за которыми прятались бесконечные серые фигурки… Сейчас, когда прошло столько лет, я удивляюсь, как мы смогли тогда вообще выстоять. При таком соотношении живой силы и техники нас должны были в первые же часы просто смешать со снегом! — ведущий сделал небольшую паузу. — Вслушайтесь в эти слова! Они насквозь пропитаны ужасами войны, которые оставляют в душе человека незаживающие раны. «… Мне навсегда врезался в память один случай. Это кажется было 4 декабря, ближе к вечеру… Вторая атака за день. От моей роты почти ничего не осталось. Траншея оказалась полузасыпанной после налета бомбардировщиков. Метров на пятьдесят в обе стороны лежали одни трупы… Никого! Пригнувшись, я пробирался от одного бойца к другому. Кричал, звал! Никого!».
На этих словах телевизор поперхнулся и изображение сменилось крупной рябью, от чего по щекам мужика заиграли нехорошие желваки.
— «Они шли как на параде, — вновь появилось изображение. — В полный рост, с опущенным вниз оружием, словно нас уже не было. Германский офицер шел в распахнутой шинели, размахивая пистолетом… Они были все ближе и ближе. Рядом с ними, почти впритык, по льду пробиралась легкая танкетка… Меня тогда такая злость взяла! Это как же так, подумал я, они идут по моей земле, а я тут сижу и прячусь. Взял винтовку у лежавшего рядом бойца, вставил штык»
***
3 декабря 1941 г. Восточный берег реки Нара, примерно в 20 километрах от Наро-Фоминска.
Лейтенант Мареев, пригибаясь, шел по траншее. Время от времени всем телом он прижимался к краю окопа и осторожно приподнимался на носках. Его белобрысая макушка, не смотря на крепкий мороз едва прикрытая сдвинутой набекрень ушанкой, замирала на несколько секунд и сразу же исчезала. Соседний берег реки, по-прежнему, выглядел вымершим. Оставшиеся после вчерашней атаки воронки уже припорошило утренним снегом и ни практически не выделялись на общем белом фоне. Лишь на льду, с которого сильный ветер без устали выметал падающий снег, богато чернели человеческие тела.
— Выдохлись, гады, — сплюнул он себе под ноги, после очередного осмотра. — Дали мы им прикурить вчера…, - парень бормоча, сполз по стенке и застыл, уставившись вперед. — Бежали аж на пятки срали, — вороненный ствол немецкого автомата, холодил руку даже через толстую варежку, но он этого совершенно не замечал. — Да, уж, драпали знатно!
Его правая рука вылезла из варежки, словно сурок из своей теплой норки, и судорожно сгребла колючий и хрустящий снег. От резкого, одуряющего холода Алексей очнулся и недоуменно оглянулся.
— Смотри-ка, чуть не уснул тут, — усмехнулся он, заметив, что скорчился рядом с чьей-то позицией. — Хозяин пришел бы, а тут я… спать улегся. Славно было бы! — от пришедшей на ум картины ему на какое-то мгновение стало смешно.
Стрелковая позиция была оборудована как-то по-особому, сразу же бросилось ему в глаза. Он с одобрением отметил и аккуратно вырытую выемку для незатейливого солдатского имущества и боеприпасов, и небольшую ступеньку возле его ног, и положенный по уставу бруствер. «Опытный видно боец, — подумал Мареев, вспоминая поредевшую роту и гадая, кто бы это мог быть. — Видно, не первый день воюет… Кирпичников что-ли? Похоже. Больно уже по куркульски все устроено — как-то ладно, по-хозяйски».
Вдруг со стороны медсанбата до него донеслись какие-то голоса, а через несколько секунд оттуда же потянуло и чем-то аппетитным. Тут же его желудок откликнулся на это безобразие громким бурчанием.
— Это как же так, Илья Степанович, разве могет такое человек? — спросил чей-то простуженный молодой голос. — Вы сами посудите, вышел он налегке вечор, сразу после того, как немец угомонился, и пришел только на третий день, — говоривший сделал небольшую паузу, словно пытался подчеркнуть важность своих слов. — Три дня там был! Мы с Иванычем тогда на часах стояли… Слышим, ползет кто-то с нейтрала. Я с плеча винтовку скидываю и негромко так спрашиваю — кто идет? Нас до этого еще предупредили, что разведку надо ждать…
Лейтенант заинтересованно слушал, вновь привалившись к стенке окопа. Смолкнувший голос на несколько минут сменился хриплым и продолжительным кашлем.
— Ты ртом то не дыши, — покровительственно пробурчал второй, в голосе которого Мареев узнал старшину из пополнения. — Воздух горло обжигает.
— Дерет, проклятый, вздохнуть больно, — откашлявшись грустно ответил первый. — … Так вот, спрашиваю я — кто это? Стоять мол, а то стрелять буду! А тот молчит, гад! Ну думаю, стрельну сейчас… Я только выглянул, а меня как швырнут к стенке! Раз! Думал, дух выбьет! Оглянуться не успел, как этот спрыгнул вниз и мешок свой скинул на землю, — в голосе рассказчика буквально звенела обида, что его, такого справного бойца, да еще на посту, смог кто-то спеленать. — Стоит, лыбиться, а с черной морды глаза свои пялит. Чуть от страха не окочурился, хорошо Иваныч сзади подбежал на подмогу.
— И что? — в этот момент лейтенант узнал самого рассказчика — это был рядовой Авдеев, схлопотавший в свое время срок за кражу яловых сапог у одного майора. — Скрутили диверсанта-то?
— Ха! — рассмеялся боец, звякнув чем-то металлическим во время этого. — Скрутишь его, как же?! Он и Иваныча отоварил по башке! Так я, Илья Степанович, к чему веду-то. Пока хлобуздал он нас, мешок порвался… Чей, чей? Его, конечно! Ногой его Иваныч задел, да так смачно, что порвался он!
