Монза оглянулась. Ещё один, последний раз. В саду всё было спокойно. Сальер съехал с пьедестала павшей статуи и перевернулся на спину, раскинув руки, будто приветствовал доброго старого друга. Ганмарк на коленях в большой, подёрнутой плёнкой луже крови, свесил голову, пронзённый великим бронзовым клинком Воина. Коска смежил глаза, руки покоились на коленях, лёгкая улыбка всё ещё не сошла с запрокинутого назад лица. Падали лепестки вишни. И ложились на его краденый мундир.
— Коска, Коска, — шептала она. — Что я без тебя буду делать?
Ибо наемники честолюбивы, распущенны, склонны к раздорам, задиристы с друзьями и трусливы с врагом, вероломны и нечестивы; поражение их отсрочено лишь настолько, насколько отсрочен решительный приступ; в мирное же время они разорят тебя не хуже, чем в военное неприятель.
Никколо Макиавелли.
На протяжении двух лет половина Тысяча Мечей изображала войну с другой половиной. Коска, когда бывал в состоянии разговаривать, хвастался, что доселе история не знала, чтобы люди делая так мало получали столь выдающийся результат. Они до косточек обглодали казну Никанте и Афойи, затем повернули на север, где их надежды сокрушил внезапно заключенный мир. Они искали новых войн, чтобы на них поживиться, либо честолюбивых нанимателей, чтобы эти войны развязать.
Не было более честолюбивого нанимателя, чем Орсо, новый великий герцог Талинский, пинком взлетевший к власти, после того, как его старшего брата пнул в голову любимый конь. Орсо живенько подписал Боевой Договор с широко известной наёмницей Монцкарро Муркатто. Тем более раз уж его враги в Этрее недавно поставили командовать их войском знаменитого Никомо Коску.
Однако не так то просто было этим двоим сойтись в бою. Словно два труса бранятся и ходят кругами перед дракой, они потратили целый сезон на разорительно дорогущие манёвры, причиняя весомый ущерб земледельцам всей области, но совершенно незначительный друг другу. Наконец им выпало встретиться после жатвы на пшеничных полях у деревушки Афьери, где, по всей видимости и должна была разразиться битва. Или нечто, очень-очень на неё похожее.
Но в тот вечер в палатку Монзы явился неожиданный посетитель. Никто иной как сам герцог Орсо.
— Ваша светлость, я никак не ожидала…
— Не стоит… Я знаю, что Никомо Коска собирается сделать завтра.
Монза нахмурилась. — Предполагаю, он собирается драться, равно как и я.
— Ничего подобного он делать не собирается, равно как и ты. Ваша парочка последние два года дурачит ваших работодателей. Мне не нравится, когда меня выставляют дураком. На фальшивые битвы можно поглядеть и в театре, и не за такую цену. Вот почему я заплачу тебе в два раза больше, если ты нападёшь на него всерьёз.
Такого Монза не ожидала. — Я…
— Ты предана ему, я понимаю. И уважаю. Каждый по жизни должен быть с кем-то. Но Коска — суть прошлое, и я решил, что ты — будущее. Твой брат со мной согласен.
Такого Монза не ожидала уж точно. Она вытаращилась на Бенну, а тот ухмыльнулся в ответ. — Так будет лучше. Ты заслуживаешь право быть первой.
— Я не… остальные капитаны ни за что…
— Я уже говорил с ними, — объявил Бенна. — Со всеми, кроме Верного, а тот, старая псина, будет как все, когда увидит, окуда дует ветер. Коска со своим пьянством и придурочностью их уже достал. Им нужны долгосрочные соглашения и командир, которым они смогут гордиться. Им нужна ты.
Герцог Талинса наблюдал. Она не могла себе позволить выглядеть, будто уступает обстоятельствам. — Естественно, я согласна. За двойную цену я ваша, — солгала она.
Орсо улыбнулся. — Чувствую, что мы с вами ещё поработаем, генерал Муркатто. Буду ждать новостей о вашей завтрашней виктории. — И он ушёл.
Когда хлопнул полог палатки, Монза ударила брата по лицу и повалила его на землю. — Что ты наделал, Бенна? Что ты наделал?
Он угрюмо посмотрел на неё, держа руку у кровоточащих губ. — Я думал тебе понравится.
— Да хера там! Ты думал, что понравится тебе. Надеюсь так и есть.
Но ничего не оставалось, кроме как простить его, и поступить как велит ситуация. Он был её братом. Единственным, кто на самом деле её знал. И Сезария, Виктус, Эндике, а также большинство других капитанов дали согласие. Она устали от Никомо Коски. Значит назад пути не было. На следующий день, как только солнце вылезло на востоке и они выстроились для грядущей битвы, Монза приказала своим людям атаковать по настоящему. Что она ещё могла сделать?
Вечером она сидела в кресле Коски, и Бенна улыбался рядом с ней и её враз обогатившиеся капитаны пили за её первую победу. Хохотали все, кроме неё. Она думала о Коске, и обо всём, что он ей дал, чем она ему обязана и как она ему отплатила. Она была не в настроении праздновать.
Вдобавок, она стала генерал-капитаном Тысячи Мечей. И не могла позволить себе смеяться.
Кости выдали пару шестёрок.
В Союзе этот расклад называют солнца, по типу солнца на ихнем флаге. В Баоле его называют двойной выигрыш, потому что за него банкующий платит вдвое. В Гуркхуле его назывют Пророк или Император, смотря кому принадлежит верность игрока. В Тхонде это золотая дюжина. На Тысяче Островов — двенадцать ветров. В Безопасности две шестёрки звали вертухай, потому что вертухай всегда выигрывает. По всему Земному Кругу люди славят эту комбинацию, но для Дружелюбного она была ничуть не лучше других. Она не принесла ему никакой пользы. Он снова перевёл внимание на великий мост Пуранти, и пересекающих его людей.
Лица статуй на высоких колоннах могли стесаться до изрытых оспинами шариков, от старости могло растрескаться покрытие и покоситься парапет, но шесть арок по прежнему грациозно воспаряли ввысь, презрительно насмехаясь над головокружительной пропастью под ними. Великие опоры из цельной скалы — шесть раз по шесть шагов высотой, из которых они росли, с прежним вызовом противостояли бьющим в них водам. Шесть сотен лет и даже больше Имперский мост оставался в это время года единственным путём через бездонную теснину Пуры. Единственный путь в Осприю по суше.
Армия великого герцога Рогонта маршировала по нему стройным порядком, шеренгами по шесть человек. Мерное топ, топ их сапог было подобно биению могучего сердца, в сопровождении стука и позвякиванья доспехов и сбруи, окриков офицеров, ровного гула толпы зевак и наплывов шума реки далеко внизу. Они строем пересекали мост целое утро — роты, батальоны, полки. Живой лес наконечников копий, блестящего металла и шипованной кожи. Пыльные, грязные, непреклонные лица. В безветренном воздухе дохло свисают гордые флаги. Не так давно прошёл их шестисотый ряд. Примерно четыре тысячи человек уже на той стороне, и по меньшей мере столько же идёт следом. Шесть, за ними шесть, за ними шесть. Они прибывали.
