За обедом, когда с жарким покончено, доедали горки зажаренных мелких птичек и запивали хорошим вином, он рассказал о цели визита: посещает замки владетельных сеньоров и сообщает о предстоящем великом турнире. За столом уже сидели Зигфрид, Гунтер, Ульман и Тюрингем, теперь уже все в новых доспехах, даже Зигфрид себе подобрал замену, а свои великодушно подарил кузнецу. Остальные воины все еще выбирали доспехи, примеряли, ругались, священник мирил, срывая голос. Вообще-то Ульмана и Тюрингема тоже при первом же удобном случае в рыцари, пойдут за меня еще дальше, а я сам буду погавкивать не на двух рыцарей, а на четырех, тоже статус повышу.
Король Барбаросса, чье имечко я сразу же перевел как Русский Варвар, устраивает турнир по случаю своего третьего брака с благородной Алевтиной, дочерью короля Джона Большие Сапоги. Только что отгремел турнир по случаю крестин первенца герцога Ланкаширского, многие рыцари еще не остыли от схваток, кто-то горит жаждой мщения, стыдом за поражение и постарается смыть позор, кто-то возжаждал еще выше подняться по турнирной лестнице, получить Большой Золотой Шлем, словом, турнир обещает быть многолюдным и насыщенным множеством интересных схваток.
Биться придется armes courtoises, т. е. тупьем, копья с закругленными концами, а мечи нарочито затупленные, герольды проследят тщательно, хотя, конечно, добавил он горделиво, убитых и покалеченных на турнирах обычно больше, чем павших в самых жестоких битвах. Я кивнул, помню, что наши папы Иннокентий и Евгений строжайше запретили турниры; такое же припечатал и собор лютеранский в Риме в 1180 году, а папа Климент в октябре 1313 года вообще запретил турниры под страхом отлучения от церкви.
– Вам нужно обязательно принять участие в турнире, – сказал герольд настойчиво.
– Почему? – спросил я.
Он застыл на мгновение, явно ожидал услышать не эти слова, уже не первый год ездит по замкам и передает эти сообщения, язык намозолил, говорит одно и то же, и ему отвечают одинаково, вряд ли бывают разные варианты, и вряд ли кто-то спросил вот так в лоб: а на фиг мне это надо?
– Да, – ответил он с неловкостью, – вижу, вы достойный член вашего древнего Ордена… Но как не показаться на турнире, это же… ну, общество! Как же остаться вне…
Понятно, сказал я себе, тусовка. Показаться на тусовке, ты все-таки их человек. Даже если на самой тусовке примкнешь к той или иной партии, все равно, в целом, ты их человек. А кто не явится на тусовку, тот вроде бы вообще сарацин, на которого сообща набрасываются даже враждующие между собой франки, англы, саксы, французы, немцы, англичане, испанцы.
– Сарацином мне быть ни к чему, – сказал я вслух. – Так что я вообще… в принципе мог бы. Зачитайте весь список, пожалуйста!.. Особенно те пункты в анкете, что мелким шрифтом. И еще, где будет турнир?
– На полях близ Каталауна, – любезно сообщил герольд Фредди. – Прекрасное место, скажу вам. Великолепное!.. В прошлом году герцог Оранский выбил на нем самого Черного Принца… ну, вы догадываетесь, кто сражался под этим прозвищем…
– Да-да, конечно, – согласился я, – кто не догадается, дурак разве что, ни разу не грамотный в нумизматике, то бишь геральдике… И как далеко это от моего замка?
– Всего двести миль отсюда, – сообщил он жизнерадостно. – За пару недель доберетесь! Зато какой великолепный праздник! Какое…
Я заметил, что он обращался исключительно ко мне, хотя за столом сидят еще двое рыцарей: Зигфрид и Гунтер, кроме того, их оруженосцы одеты в такие великолепнейшие доспехи, что не всякий богатый рыцарь себе такие позволит, однако герольд их словно бы не замечал. Да и они слушали краем уха, у них своя тусовка, сблизили головы на своем краю стола и о чем-то таинственно переговаривались.
Минут пять я слушал рекламный проспект, уже собрался отказаться, как вдруг промелькнуло слово «юг». Одно упоминание о юге действует на меня, как шило в заднице, я переспросил:
– Насчет юга не расслышал…
– Я говорю, благородный сэр, что ехать придется на юг, но зато на турнире будут знатнейшие рыцари юга, благородные сэр Астерин, благородный сэр Тотенк…
Снова я пропустил дальнейшее описание великолепнейшего из турниров, в голову кольнула острая мысль, переспросил:
– Вы ехали ко мне? Точно ко мне?
– К вам, сэр Ричард!.. Правда, мы еще не знали вашего благородного имени, но уже было известно, что некий герой вошел в зачарованный замок и одолел владельца. Потому мой благородный господин герцог Армин Арпагаус, это брат короля Барбароссы, и велел передать вам приглашение…
Я ощутил предостерегающий холодок, поинтересовался медленно:
– Вы говорите, на Каталаунских полях? Отсюда до них ехать не меньше недели?.. Там и живет ваш герцог?
Он подтвердил с готовностью:
– Все верно!
– Но, – сказал я напряженно, – простите, я всего четвертый или пятый день здесь! Как могли так быстро… ну, узнать, прислать вас…
На его круглом лице появилось выражение удивления, даже обиды.
– Сэр Ричард!.. Но как же… Я же герольд!.. Как же иначе? Я должен бывать везде, куда меня допускают, я должен…. А, простите, кажется, я начинаю понимать…
Я наклонил голову, глядя исподлобья.
– Скажите, чтобы начал понимать и я.
– Ваше незнание извиняет только то, что вы, возможно… с дальнего севера?
Он произнес так, словно я только что вылез из яранги. Или чýма. Что такое вертолет – знаю, а вот про трамвай или троллейбус надо объяснять долго и старательно.
– Да, – ответил я, холодок снова прокатился по спине. – Да, я оттуда… у нас белые медведи ходят прямо по улицам. А герольды передвигаются… чуть медленнее. На оленях потому что. Вы можете сообщить тамошние правила? Вдруг наши в чем-то расходятся? Я не хотел бы никаких дипломатических нот…
Фредди отставил чашу, громко и внятно зачитал правила проведения турнира, я с особым вниманием слушал те пункты, по которым одни могли быть допущены к турниру, другие изгнаны. К изумлению, услышал практически дословное изложение указа короля Филиппа Валуа, что лишь доказывало: турниры турнирами, но, кроме потехи для зрителей, здесь был задействован суровый принцип воспитания даже взрослых и зрелых, развлекая кровавым действом.
– «Рыцарь, – слышался громкий звучный голос, – сделавший противное католической вере, да будет изгнан. Если будет домогаться участия в турнире, основываясь на знатности своего происхождения, да будет сильно побит и изгнан… Кто изобличен в вероломстве, да будет изгнан, а герб его бросается под ноги и попирается участниками турнира… Кто изменит, покинет поле битвы или начнет сражаться со злости со своими вместо нападения на врага, да будет побит и изгнан… Кто употребит насилие, оскорбит честь или честное имя дамы или девицы, да будет побит и изгнан с турнира…»
