Мы долго беседовали. Он рассказывал мне о том, что произошло со времени моего отъезда из Винчестера, о продвижении строительства и о своих планах на будущее. Затем мы заговорили о работе Треморина в Каэрлеоне, и так в наш разговор вплелась война. Я спросил, есть ли какие новости о Пасцентии, «потому что, — сказал я, — мы что ни неделя ждали, что очередной гонец прискачет с известьем о том, что он высадился на севере и опустошает страну».
— Пока нет. По сути, если моим планам суждено осуществиться, то до весны мы больше о Пасцентии не услышим, а к тому времени мы будем более чем готовы. Если позволить ему напасть сейчас, то он может оказаться самым опасным из врагов, с какими мне доселе приходилось сражаться.
— Я что-то слышал об этом. Ты имеешь в виду вести из Ирландии?
— Да. Вести из Ирландии дурные. Ты знаешь, что у них там теперь молодой король Гилломан? Сорвиголова, как мне сообщили, и рвется в бой. Ну, это тебе, возможно, известно, а новость в том, что Пасцентий обручился с сестрой Гилломана. Понимаешь, что это может означать? Подобный союз представляет угрозу и северным, и западным землям Британии.
— Пасцентий в Ирландии? Мы слышали, что он собирает силы в Германии.
— Это так, — отозвался Амброзий. — Мои люди не смогли добыть точные сведенья о численности его войска, но я бы сказал, что у него около двадцати тысяч воинов. И мне до сих пор не удалось узнать, что они с Гилломаном замышляют. — Он поднял бровь, довольно посмотрев на меня. — Успокойся, дружок, я призвал тебя не ради предсказанья. В Каэрконане ты высказался достаточно ясно. Как и ты, я довольствуюсь ожиданием твоего бога.
— Знаю, — рассмеялся я. — Ты позвал меня для того, что называешь «настоящей работой».
— Действительно. Ты прав. Я не собираюсь спокойно сидеть здесь, в Британии, пока Ирландия и Германия накопят силы, а затем обрушатся на оба наши берега одновременно, подобно летней буре, и встретятся, заполонив весь север Британии. Сейчас Британия лежит между ними, и она способна разделить их прежде, чем они объединятся для нападения.
— Значит, сначала ты покоришь Ирландию?
— Гилломана, — кивнул Амброзий. — Он молод и неопытен, но он и ближе. Утер отплывет в Ирландию еще до конца месяца. — На столе перед ним лежала карта. Он чуть развернул ее, чтобы мне было видно. — Вот. Здесь твердыня Гилломана; ты, без сомнения, о ней слышал. Это крепость в горах под названьем Килларе. Я не нашел никого, кто бы видел ее своими глазами, но мне говорили, что она сильно укреплена и способна выдержать любой штурм. По правде, мне говорили, что ее ни разу не брали штурмом. Сейчас мы не можем позволить Утеру месяцами сидеть под ее стенами в то время, когда Пасцентий наступает с тыла. Килларе следует взять быстро, но огнем ее, как мне сказали, тоже не взять.
— Да? — Я уже заметил на столе свои рисунки среди его планов и карт.
— Треморин очень тебя хвалит, — уклончиво ответил он.
— Он слишком добр ко мне. — Затем настала моя очередь сменить тему. — Я встретил во дворе Утера. Он сказал мне, чего ты от меня хочешь.
— Так ты поедешь с ним?
— Разумеется, ты можешь распоряжаться мной. Но, милорд… — указал я на рисунки. — Я не составлял ни одного нового чертежа. Все, что чертил и рассчитывал, уже построено здесь. И если наша экспедиция такая спешная…
— Нет, не в том дело. Я не прошу ничего нового. У нас хорошие машины, и они еще послужат. То, что мы построили, готово к погрузке на корабли. Я позвал тебя не для того. — Он помолчал. — Килларе, Мерлин, — это больше, чем крепость, это священное место королей Ирландии. Мне сказали, на гребне горы стоит Хоровод Камней, такое же кольцо, какие ты видел в Малой Британии. Поверить молве, так Килларе — это сердце Ирландии и святая святых королевства Гилломана. Я хочу, Мерлин, чтобы ты разрушил это святое место и вырвал у Ирландии сердце.
Я молчал.
— Я говорил об этом с Треморином, — продолжал Амброзий, — и он сказал мне, что нужно послать за тобой. Ты поедешь?
— Я уже сказал, что поеду. Конечно.
Он улыбнулся и поблагодарил меня так, словно не был верховным королем, а я — подданным, повинующимся его воле, а как если бы я был ему равным и делал одолженье. Он пересказал мне все, что было ему известно о Килларе, упомянул о приготовленьях, какие, по его мнению, нам следовало предпринять, и наконец, откинувшись на спинку кресла, улыбнулся и произнес:
— Об одном я сожалею. Я еду в Маридунум и хотел бы, чтобы ты был рядом, но сейчас на это нет времени. Если пожелаешь, то я передам любое твое послание.
— Благодарю, но мне нечего передавать. Но даже если бы и было, то я не осмелился бы предложить тебе гостеприимство в пещере.
— Я хотел бы увидеть ее.
— Любой укажет тебе дорогу. Но едва ли она подходящее пристанище для верховного короля.
Я замолк. Его лицо осветилось смехом, и он словно помолодел на двадцать лет. Я отставил свой кубок.
— Я — глупец. Совершенно забыл.
— Что ты был зачат в ней? Я так и думал. Не беспокойся, я еще в силах отыскать туда дорогу.
Затем заговорил о планах. Амброзий намеревался остаться в Каэрлеоне.
— Потому что, если Пасцентий нанесет удар, — сказал он, — думаю, он пройдет вот здесь, — его палец провел линию на карте, — и я смогу перехватить его к югу от Карлайла. Кстати, я хотел бы поговорить с тобой еще об одном. Когда ты в последний раз проезжал через Каэрлеон по пути в Маридунум, в апреле, полагаю, ты говорил с Треморином?
Я выжидательно молчал.
— Об этом. — Он взял со стола пачку рисунков — не моих — и протянул ее мне. Это не были ни чертежи лагеря, ни вообще какого-либо известного мне здания. На рисунках были изображены церковь, большой зал, башня. Несколько минут я молча изучал их. Почему-то я чувствовал усталость, словно сердце для меня вдруг стало слишком тяжелым. Лампа чадила, потом вдруг словно потускнела, и от света ее на бумаге затанцевали размытые тени. Я собрался с мыслями и поднял глаза на своего отца.
— Понимаю. Наверное, речь идет о строительстве монумента?
— Я в достаточной мере римлянин, чтобы желать себе зримого памятника, — улыбнулся он.
Я постучал пальцем по рисунку.
— И в достаточной мере британец, чтобы сделать его британским? Да, я слышал и об этом.
— Что рассказал тебе Треморин?
— Что поговаривали о том, чтобы воздвигнуть какой-то монумент в ознаменование твоих побед, а также чтобы увековечить созданное тобой Объединенное королевство. Я согласился с Треморином, что строить здесь, в Британии, триумфальную арку было бы нелепо. Он сказал, что некоторые церковники хотят возвести большую церковь — епископ Каэрлеона, например, предлагал заложить ее здесь. Но, милорд, это ведь не выйдет, не так ли? Если ты построишь храм в Каэрлеоне, то Лондон и Уинчестер, не говоря уже о Йорке, будут считать себя обойденными. Наиболее подходящим из всех этих городов я бы счел Винчестер. Там твоя столица.
