Через несколько мгновений голоса переместились из двора в здание.
В комнате пахло лавандой. Цветок Ветра глубоко вдохнула аромат и повернулась взглянуть на свежие цветы, стоявшие на ночном столике. В комнате ее матери всегда пахло кедром. Иногда еще и яблочным цветом, но кедром — всегда.
Возможно, сейчас помогла бы арника, подумала Цветок Ветра. Она села в постели, безошибочно попав ногами в шлепанцы на полу, и некоторое время собиралась с силами, чтобы заставить свои ослабевшие от старости мускулы двигаться, преодолевая боль в старых суставах. Арника очень хороша от ушибов и всяких болей.
И немного чая с мятой для прояснения сознания, добавила она, зажмурив глаза с такой силой, что испытала сладостно-болезненное ощущение.
Она вошла в туалетную комнату и бесстрастно взглянула на свое лицо, отразившееся в неподвижной воде умывального таза. Ее волосы все еще оставались темными — такими они были всегда. Темными были и глаза. Они смотрели на нее из воды с той же бесстрастностью, с какой она разглядывала свое лицо. Ее кожа сохранила желтоватый оттенок, которым отличались ее азиатские предки; ее глаза имели азиатское миндалевидное очертание.
Цветок Ветра закончила осмотр, в который раз отметив, что лицевые мускулы, начавшие ослабевать лет тридцать тому назад, больше не поддерживают уголки рта и те опускаются все ниже и ниже.
Открыв комод, она сразу заметила лежавшую в ящике — в самом низу — желтую тунику и почти незаметно для самой себя вздохнула, как она делала каждый день на протяжении последних двадцати лет. Однажды из-за недосмотра в прачечной одна из ее белых туник приобрела отчетливый желтоватый оттенок. Никто не обратил на это внимания. Когда день закончился, Цветок Ветра аккуратно убрала желтую тунику в ящик. Порой она надевала ее с перерывами в несколько лет — и ни разу никто этого не заметил. Теперь же она, как обычно, выбрала одну из своих ослепительно белых туник. Из нижнего ящика она достала чистую пару черных брюк.
После того как Цветок Ветра покончила с одеванием, ее внимание вернулось к шуму, который ее разбудил. Судя по звукам во дворе…
— Моя леди, моя леди! — донесся юный девичий голос. Цветок Ветра его не узнала. Это была, вероятно, одна из новых учениц по медицине. — Пожалуйста, пойдемте скорее, произошел несчастный случай!
Хотя в комнате никого не было и никто не мог ее увидеть, Цветок Ветра поспешила прогнать с лица выражение язвительной насмешки, появившееся сразу же после того, как прозвучало обращение «моя леди». — Что там? — спросила она, направляясь к двери.
— М'халл, предводитель Бенден-Вейра, доставил мальчика, — ответила ученица. Она распахнула дверь, как только услышала, что Цветок Ветра отодвинула засов. — Он подвергся нападению.
У Цветка Ветра екнуло сердце. Внешне она оставалась спокойной, но в глубине души испугалась. Выражение лица девушки позволило безошибочно догадаться, кто напал на мальчика. А ученица решительно добавила, словно стремилась снять всякие неясности:
— Это был страж порога.
Цветок Ветра вышла из двери своей комнаты и гордо прошла мимо рослой, хотя и совсем юной ученицы.
— Принеси мою сумку.
Девушка застыла на месте, не зная, что ей делать: то ли помогать дряхлой старухе спускаться по лестнице, то ли бегом выполнять ее распоряжение.
— Из меня высыпался еще не весь песок, так что я вполне могу ходить без посторонней помощи, — резко бросила ей Цветок Ветра. — Принеси мою сумку.
В больнице была только одна по-настоящему чистая комната, слишком примитивная для того, чтобы назвать ее полноценной операционной, но, по крайней мере, здесь всегда поддерживалась должная чистота.
Цветок Ветра отметила про себя, как расположились встречавшие ее люди. Одну группу составили ее дочь и музыкант, вторую — М'халл и еще один мужчина, которого, как ей показалось, она должна была знать. Отдельно от остальных стояли двое интернов.
При ее появлении интерны вскинули было головы, но М'халл заговорил первым:
— Моя леди Цветок Ветра, моя мать сказала мне, что вы лучше всех умеете накладывать швы.
«Интересно, когда же началась вся эта чепуха с «моя леди»?» — подумала Цветок Ветра. Произнеси она это вслух, ее слова прозвучали бы донельзя ехидно.
— В каком состоянии пациент? — обратилась она к Латрелу — тому из интернов, который стоял ближе. — У пациента серьезные рваные раны на лице, шее и животе, — быстро ответил молодой человек.
Цветок Ветра заметила и оставила без комментария его бледность, а также и то, как он несколько раз облизал губы, произнося столь короткую фразу. Латрелу неоднократно доводилось видеть серьезные травмы, и нетрудно было догадаться, что этот случай кажется ему из ряда вон выходящим.
— Это десятилетний мальчик. Ему уняли боль бальзамом из холодильной травы и соком кошачьей травы и очень тепло укутали для перехода через Промежуток во время путешествия из Бенден-холда. Пульс нитевидный и слабый; заметны признаки потери крови и шока. Джанир пытается стабили…
Цветок Ветра прервала его на полуслове резким взмахом руки и направилась в большую умывальную комнату рядом с операционной. Рукава она начала засучивать на ходу.
— Оденьте меня, а потом будем умываться.
Латрел кивнул, извлекая из специального шкафа стерилизованный паром халат. Облачившись с помощью интерна, Цветок Ветра, не теряя ни секунды, принялась тщательно намыливать и скрести особой щеткой руки от кончиков пальцев до локтей и выше. Одновременно она кивнула Латрелу, чтобы тот продолжил доклад.
— Мы не можем определить его группу крови…
— Первая, резус положительный, — громко произнес мужчина, стоявший рядом с М'халлом.
Цветок Ветра повернулась, чтобы взглянуть ему в лицо. Она не скрывала своего интереса.
— Я знаю нашу родословную: у него может быть только первая, положительный, — повторил мужчина.
Цветку Ветра наконец-то удалось соотнести его лицо с обликом молодого человека, вернее, мальчика, с которым она разговаривала много лет тому назад.
— Питер Табберман.
Услышав это имя, мужчина вздрогнул.
— Теперь меня называют Пурманом, — поправил он. — Мальчик — мой сын.
Цветок Ветра нахмурила брови. В первые годы существования колонии на Перне, вскоре после Высадки, Тэд Табберман заработал славу отступника, больше того, опасного ренегата. Он без разрешения воспользовался оборудованием — общественный суд пришел к выводу, что Тэд совершил кражу, — чтобы провести несколько биологических экспериментов. В результате одного из них сам исследователь погиб, оставив маленького Питера сиротой. Цветок Ветра понимала, почему Питер Табберман решил оградить себя от недоброй памяти об отце.
