Сделав обманный выпад, дождался, когда противник отобьет мое оружие в сторону, и резко крутанувшись, ударил его торцом копья по левой руке. От чего тот громко ойкнул.
— Знаешь, что ты сделал там, на поляне? Ты подставил нас.
— Да ты просто трус, — зло выкрикнул он.
— Оставь свои слова за зубами, пока они у тебя еще есть, — спокойно ответил ему, — ты подставил не меня, ты подставил их, — кивок в сторону зрителей. Нас отправили в дозор, что бы мы были глазами племени, что бы мы могли увидеть беду, и предупредить всех. Но ты предал их, предал свое племя, поставил себя, — резкий удар в ноги, и тут же длинный выпад, оставляющий на груди противника порез, — себя! Свои желания, свою сраную месть, выше их жизней!
Пропустив вплотную к голове оружие противника, метаю в него плашмя свое копье, и ухватившись за древко противника, скольжу к нему, пробивая локтем в лицо, от чего тот рухнул на спину.
— Думаешь если ты потерял близких, то ты можешь плевать на племя? — прыгнув вперед, ударил ногой ему под дых, — думаешь, нам легче? — я прыгнул на противника, и уселся на него сверху, — все мы здесь кого то потеряли, — тут я начал бить ему по лицу, чередуя удар с каждым словом, — и пока ты принадлежишь племени, — нанес я последний удар, — ты не принадлежишь себе. Поднявшись на ноги, я сплюнул в пыль, рядом с головой поверженного противника, и в гробовой тишине удалился. Отойдя на сотню шагов в лес.
Все прошло по плану, только вот, эмоции не должны были захлестывать меня, но захлестнули. И привалившись спиной к дереву, я старался успокоить дыхание и очистить мысли.
Воздух был приятно свеж, ветерок играл с листьями деревьев, все было спокойно и умиротворенно. Потихоньку эмоции сошли на нет, а сознание приятно очистилось от бед и тревог. Только вот легкий запах пота неприятно щекотал нос, намекая, что неплохо было бы сполоснуться.
— Кхм, может у леса спросить? — подумал и сам же отказался, — да не, все равно не знаю как, да и опасно это, деда то рядом нет.
Но неожиданно меня словно за бок ущипнули. Вскочив на ноги, обернулся в ту сторону, никого, чисто. Только вот непонятное ощущение не оставляло меня и собравшись, двинулся вперед. Шел тихо, стараясь не шуршать старой листвой, хорошо хоть кустов нет.
Неожиданно, за деревцем я обнаружил слабый ручеек, совсем малюсенький, вода появлялась, будто из корней дерева, и уходила под землю, через десяток шагов.
— Ого, вот как оно работает, — тихо прошептал, осознав, что странное чувство пропало.
Расслабившись, пристроил копье к дереву, и начал раздеваться.
Перед тем как помыться, припал к источнику губами, сделав пару глотков. Больше выпить не смог, так как от холода сводило зубы. Вода была на диво студеной. Так что мылся я с ойканьями и айканьями, весело брызгая водой и быстро растираясь.
Неожиданно появилось ощущение взгляда в спину и я резко обернулся. Успел заметить как шагах в двадцати кто-то спрятался за дерево. Подхватив копье, спокойно произнес:
— НЕ прячься, я тебя заметил.
Прошла пара мгновений и из за дерева выглянула девичья голова и увидев меня, голого но с копьем, засмеялась.
— Тьфу, блин, — кинув копье наземь, начал быстро одеваться.
Пока одевался, гостья успела подойти, ей оказалась подруга моей бывшей, вроде даже лучшая подруга.
— Привет, Скел.
— Привет Ни.
— Как дела?
— Да нормально, а у тебя?
— Тоже.
Повисло неловкое молчание, я не понимал что ей от меня надо, а она будто не решалась начать. Накинув рубаху и безрукавку, присел на сильно выступающий из земли корень, постучав рядышком ладонью. Девушка намек поняла и тоже присела.
— Я хотела с тобой поговорить, — нерешительно начала она.
— Хм, да я понял, — улыбнулся ей.
— Почему вы с Илкой расстались? — мда, умеет она все испортить.
— Зачем тебе это, — мне стоило больших усилий ответить спокойно.
— Пожалуйста, скажи.
— Наверное потому что я требую от девушки только двух вещей, правды и верности и не собираюсь терпеть не лжи не измен.
— Но она же не изменяла тебе, — удивленно сказала Ни.
— Зато врала частенько.
— Для тебя это так важно?
— Да, — что то мне не нравится этот разговор, — для чего тебе этот разговор?
— Ну, если ты так любишь честность, — на секунду задумалась она, — ты мне нравишься, — выпалила и покраснела так, что в темноте даже заметно стало.
— Ого, — даже не знаю, что ей на это ответить, — ты тоже очень красивая.
Стоит сказать, что Ни была и в правду очень красивой, невысокая, с хорошей, крепкой попой и плоским животиком и с великолепной грудью, напоминающей по форме большую чашу с задорными кружочками сосков, все это дополнялось милым личиком и густыми длинными волосами, цвета сосновой коры. При этом у девушки был довольно скромный и добрый нрав. Не знаю, как они вообще сдружились с неугомонной Илкой, обладающей довольно стервозным нравом.
— Правда? — как-то неверяще спросила она.
— Да, очень красивая, — сказал и посмотрел в ее блестящие в темноте глаза.
Повисла неловкая пауза, мы смотрели друг на друга и молчали. Медленно наклоняюсь к ней и нежно целую, прежде чем она начала отвечать на поцелуй, прошла пара мгновений. Я уж испугаться успел, что ничего не получится. Но нет, все же ответила, правда делала она это весьма неуверенно.
Отстранившись, посмотрел ей в глаза, и хотел спросить, что с ней, но она сама прильнула ко мне, требуя поцелуя, да так, что я опрокинулся на спину. Она очутилась сверху. Поцелуй был долгим, а мои руки жили своей жизнью, ощупывая девичью попку. Неожиданно понял, что не только мои руки живут собственной жизнью и что девушка неловко старается развязать завязку на моих штанах. Глаза мои удивленно расширились, я почему то думал, что Ни еще девушка. Но раз такое дело, то нужно брать все в свои руки. Опрокинув девушку, подмял ее под себя и уже мои руки развязывали ее штаны. После чего моя рука проникла в штаны, а из ее уст вырвался возбужденный вздох. Играясь с ней рукой, я одновременно с этим целовал ее, спускаясь к шее и второй рукой оголяя грудь. Она же приспустила мои штаны и неумело сжала мое естество. Все, терпение лопнуло, и медленно стянув с нее штаны, я вошел в нее. Мда, а я был прав, она еще была девушкой.
Эта ночь была на удивление долгой, мы сливались в один узел и распадались, но силы все не кончались и мы сливались вновь. Остановились лишь когда она сказала, что ей становится больно. Но даже после этого мы практически до рассвета лежали и целовались, а еще мы разговаривали, обо всем. Так хорошо мне не было еще никогда.
Светило уже начало подниматься над горизонтом, когда мы вернулись к своим, и разойдясь по кострам, легли спать.
