– Нет, – отрезал Клык. – И не пори чушь, никакая она не наша. На земле с чужаком непременно будут разговаривать, но под землей нынче могут убить молча, сами знаете. То, что шляется по чужим подземельям, считается гномами – и отстреливается без разговоров. Все. Я решил. Пырей, там, на склоне, сидит мертвый лучник, примерно Крысиной комплекции, снимите с него доспехи, пусть ее пузо хоть что-то защищает. Вообще, мертвых надо обыскать – люди наших не осматривают. Может, у кого бальзам с собой…
– Здешние озвереют, если узнают, – возразил Мелкий.
– В благодарность мы закопаем их бойцов. Тогда простят, что мы их обшмонали. Только все надо делать очень быстро… мне тут неуютно. Бывает, гады возвращаются. И потом, если они положили глаз на пещеры… Короче, действуйте, давайте.
Никто больше не стал спорить.
Пырей помог Крысе затянуть шнурки на панцире и пристегнуть наручи. Надежная тяжесть сразу воспринялась частью тела; широкий пояс со стальными пластинами отлично укрыл живот, главную крепость Крысы – ей стало гораздо спокойнее. Она опустилась на колени и лизнула мертвого в холодную щеку:
– Спасибо, родись внуком твоего брата.
Пырей кивнул. В сумке чужого бойца обнаружились кусочки вяленой конины, полоски мягкой кожи, годные на перевязки и на многое другое, пара метательных ножей, связанная узлом-оберегом, и, самое главное, маленький бурдючок с настоем, известным врагам под именем "орочье пойло". Люди упорно считали, что этот темный, довольно густой, пронзительно горький напиток сродни их вину – на самом деле он варился из пещерных грибов и особого вида черной плесени, растущей близ подземных озер, а его действие ни в малой степени не напоминало действие алкоголя. От глотка настоя отступали голод и усталость, ускорялись движения, прояснялись мысли и появлялась странная жестокая целеустремленность – арш будто превращался в острие собственного меча, стальное, совершенно несгибаемое, стремительное и равнодушно-методичное. Напиток представлялся незаменимой вещью в бою или на марше; правда, все арши знали, что его нужно непременно закусывать, лучше – мясом, и злоупотреблять им нельзя, как бы этого не хотелось: не чувствуя боли и усталости, пока внутренний резерв не иссякнет до дна, боец мог запросто сжечь себя живьем, просто в один прекрасный момент упасть замертво. Правда, все знали также, что этим правилом легко пренебрегают в особенно ответственные моменты – если понимают, что для победы нужны все силы без остатка.
Пырей, как и его подруга, был благодарен мертвому – за эти дополнительные силы, которые могут очень понадобиться.
У второго стража Клык с Красавчиком тоже нашли чуть початый запас настоя – но бальзама у него не обнаружилось.
– Знали, на что шли, – констатировал Клык. – На смерть. Им резерв силы нужен был, а не здоровье. Хорошие ребята.
– Что нам с того, что они хорошие, – буркнул Красавчик. – Барлог побери, нам-то лекарство нужнее… еще закапывать их… совсем превратились в каких-то плакальщиков по мертвым…
– Давай, давай, кусайся, – усмехнулся Клык. – Тебя самого бросят гнить у всех на виду, допрыгаешься!
Он бы еще пораспространялся о чести и благодарности, тема хорошо ложилась на душу – но еле слышный шорох насторожил уши Клыка и заставил ноздри нервно раздуться.
– Что? – не шепнул, а только двинул губами Красавчик
В ответ Клык очень медленно положил флягу на грудь трупа и так же медленно обернулся, раскрыв вперед пустые ладони.
– Я тебя чую, – сказал он в густые кусты, торчащие между двух замшелых валунов. – Твоих бойцов тоже чую. Выходите.
Красавчик вздохнул и сел, положив руки на колени.
Из-за кустов выбрался совсем молодой арш, одетый в роскошную широкую куртку из гнедой лошадиной шкуры, накинутую поверх легкого панциря, в штаны из мягкой кожи и высокие башмаки. Его лицо, усталое, но удивительно свежее по сравнению с бойцами Клыка, еще выражало напряжение и нервозность, хотя арбалет он уже опустил. За франтиком показались еще двое, не старше Мелкого; их одежда и вооружение явно выдавали гражданских – в лучшем случае, охотников.
– А ты немало стоишь, ворюга, – сказал франтик. – Чуешь… с подветренной стороны?
– Я не ворюга, – сказал Клык, выпрямляясь. – Мы заплатим, раз есть живые. Мы слышали взрывы вчера вечером, но из-за перевала, потому в драку и опоздали.
– Вы двое? – спросил франтик. По-видимому, ему было неловко, а его свита косилась на Клыка с опаской.
– Нет. Нас восемь. А ты не стражник, – сказал Клык настолько бесстрастно и между прочим, что франтик не оскорбился.
– Не стражник, – сказал он, чуть пожав плечами. – Мы были смотрителями Линии Ветров.
Эта фраза, по мнению Клыка, стоила целого пространного монолога.
Линия Ветров, сложные пути, по которым проходят воздушные потоки – для подземного города все равно, что кровеносные сосуды для человека. Сквозняки, циркуляция воздуха – вентиляция для пещерных кузниц и шахт, вытяжки для очагов, сложная система связи, когда вместо почтового голубя сведения несет запах… Обвал, сбивший Линию Ветров – стихийное бедствие, творящее много бед, смотрители должны вычислить и расчистить завал как можно скорее. Постройка не на месте, перемешивающая или перекрывающая потоки воздуха – преступная небрежность, караемая изгнанием из клана, если только хозяева постройки не уничтожат ее сами, раньше, чем случится несчастье.
Эти ребята в мирное время занимались чрезвычайно ответственной и почетной работой. Ребята с головами. Ученики инженеров, не иначе. Специалистам такого класса простительно детское франтовство, они его отрабатывают – но дико видеть тут, на поле боя, эти челки ниже бровей, куртейки в крученых шнурах, светлые рубцы на зеленовато-смуглой коже щек, складывающиеся в охранные знаки… Этих ребят надо было увести одними из первых, заботиться и беречь – чтобы поселок выжил.
– Кто ж тебя с ними отпустил в патруль? – спросил Клык. – Не говорю, что ты слабак, но тебе тут совсем не место…
– Я не патрульный, – хмуро ответил франтик. – Мы за Громом и его бойцами пришли, – пробормотал он, отводя глаза. – Раньше нельзя было, всю ночь прочищали пути, которые взрывом засыпало…
– Почему вы? – спросил Красавчик. – А стража где?
– Где положено, – отрезал один из сопровождавших франтика, тоже тот еще франтик. Красавчик, глядя на его хмурую рожицу, подумал, что ни один боец в здравом уме не станет продевать стальные колечки в ноздрю, даже если это дивно выглядит и нравится девушкам до писка. В первой же рукопашной это колечко будет стоить владельцу половины носа. – Кто ты такой, чтоб тебе все рассказывать?!
