От слез у меня болела голова, а во рту стоял привкус крови. Я чувствовал себя совсем потерянным. Мне казалось, что больше ничего нет и не будет – когда меня окликнул Паук.
– Ты триста лет воевал, Эльф, и так и не понял, что такое война? – спросил он. – Еще говоришь, что не детеныш…
– Мне триста лет было наплевать на потери, Паук, – сказал я. – Я не думал, что это так чудовищно больно. Я не знаю, как буду жить без Задиры. Честно, просто не знаю.
Шпилька всхлипнула и впервые лизнула меня в щеку:
– Ага, Эльф. Я тоже не знаю.
– А вот так и будете, – хмуро сказал Паук. – Ради памяти. И ради наших с Задирой гор.
Солнце над Пущей спускалось все ниже; мы сидели у могилы Задиры и смотрели, как небо наливается зоревым багрянцем. Арши касались меня плечами. Я обнял их, они не отстранились; я подумал, что потерял одного из лучших друзей, но другие живы – и ради них надо довести мое дело до конца.
Эти горы свободны. И всегда будут свободны.
…Ты идешь по кромке ледника,
Взгляд не отрывая от вершины.
Горы спят, вдыхая облака,
Выдыхая снежные лавины,
Но они с тебя не сводят глаз,
Будто бы тебе покой обещан,
Предостерегая всякий раз
Камнепадом и оскалом трещин…
…И когда шел бой за перевал,
Чтобы не был ты врагом замечен,
Каждый камень грудью прикрывал,
Скалы сами подставляли плечи.
Ложь, что умный в гору не пойдет -
Ты пошел, ты не поверил слухам -
И мягчал гранит, и таял лед,
И туман у ног стелился пухом…
В. Высоцкий.
… Ранним утром ненастного дня, в середине мая, в 1354 лето Третьей Эпохи Златого Древа, он вошел в столицу Чернолесья, пешком, сопровождаемый тварями из-под гор. Одежду его покрывала дорожная пыль; не было при нем никакого оружия, кроме ножа из злого железа, кованого в подземном горне. Он еще напоминал истинного рыцаря Пущи дивной своею статью, и златыми кудрями, спускавшимися ниже плеч, и эльфийской скорбью прекрасных очей – но Зло уже положило на его чело свою печать, и люди отшатывались при виде его лица.
Кровоточащие раны на его щеке образовывали руну проклятого языка, читаемую сведущими как "бунт" или "вызов". Страшно было чистым душам встречаться с ним взглядом.
Говорили, что после битвы на границе Пущи он взял имя Моргулниэр – Принятый Тьмой, но и люди, и твари называли его в глаза и за глаза Проклятым Эльфом. Сила Предвечного Мрака расправила черные нетопырьи крылья за его спиной.
Проклятый пришел ко дворцу государя Чернолесья и потребовал аудиенции – никто из приближенных государя Дункана, прозванного Жестокосердным, не посмел ему возразить. И Проклятый вместе со своей свитой из орков-людоедов, предстал перед Дунканом, дабы предложить ему союз с Подгорным Ужасом.
Дункан, чья армия несла тяжелые потери в боях с Воинами Света, как говорит летописец, даже не задумался, отдавая душу Исконному Злу. Король, возлюбивший Тень, беседовал с Проклятым до вечерней зари, а когда пала ночь, объявил своим верным вассалам, что признает Проклятого своим маршалом и военным советником.
В тот роковой день обрушились многие судьбы, а исход войны с Светломорьем был переломлен. Люди Жестокосердного, впустившие в сердца Зло, приняли всю мерзость, которую несли монстры Проклятого; ужасное оружие и противоестественная магия пещер превратили армию Дункана в железную, изрыгающую пламя армаду, от которой нет спасения. Города, в которых уже брезжил Свет, после тяжелых боев снова рухнили в Хаос и Тьму.
Орда Жестокосердного, орки и люди, уподобившиеся оркам, прошли, сея ужас, смерть и неисчислимые бедствия, от восточных отрогов Синих гор до самых границ Пущи. Сила объединенного Зла оказалась столь чудовищна, что Государыня Пущи, королева Маб, воззвала к валарам и закрыла, как в стародавние времена, дорогу в Эльфийский Край от смертных глаз. Узнав об этом, король Светломорья, Теодор, отрекся от престола в пользу своего старшего сына, покинул дворец – и спустя месяц умер в лесном домике, в страшной тоске и печали.
Новый государь, Ниромир, отличаясь от светоносного отца своего холодным изворотливым умом и беспринципностью ловкого политика, вскоре после отречения Теодора и ухода Государыни Маб в иные земли, заключил с Дунканом Жестокосердным договор. Восточная провинция Светломорья теперь отходила Чернолесью, а Синие горы вместе с Морайей ныне официально считались принадлежащими оркам.
Тьма в горах окончательно восторжествовала на неопределенно долгий срок.
Проклятый, в качестве военного советника и доверенного лица орков среди людей, сделал для торжества Зла все, что было в его силах. Люди, еще не успевшие окончательно опуститься, поражались, видя, что Проклятый предпочитает пирам с королевской свитой оргии тварей, пожирающих полусырую конину. Как истинный наместник Темного Властелина, Проклятый был обожаем орками; когда он проходил по лагерю тварей, каждая из них тянулась коснуться его одежды. Кров, пищу и все тяготы войны он делил с двумя излюбленными монстрами, которые никогда не покидали его. Никто из людей ни разу не видел Проклятого в седле, ибо орки всегда воюют пешими. Никто не видел в руках у Проклятого оружия светлой работы – но только тяжелый меч с черным клинком, лишенным благородного блеска.
Проклятый прошел с боями до самой границы Пущи. За месяц до отречения Теодора, в тяжелом бою, он был убит. Его тело сожгли вместе с трупами тварей; впоследствии орки нашли пепелище, собрали обугленные останки Проклятого и унесли в пещеру под Синими Горами, дабы бросить в пасть Подземному Ужасу.
© Copyright Далин Максим Андреевич ( [email protected])
