Что она делала? Только исполняла волю небожителей. Если подумать, такова судьба всех смертных. Просто от одних требуется большее, от других – меньшее. Но каковы испытания, такова и награда.
– Правда… – немного овладев собой, повторила Мати, заставив свой голос не дрожать. И не важно, что он стал звучать так пронзительно тонко, словно заледеневшая на морозе нить, натянутая до предела и готовая в любой миг порваться. – Только вы ведь помните легенды.
– А что в них? – насторожился Гареш, решив, что, может быть, пропустил что-то важное, не понял, не уловил смысл…
– Они есть… И живут своей жизнью, словно так и нужно…
– Конечно, нужно! Ведь они даются смертным, чтобы в трудное время их вера в богов не ослаблялась, а наоборот, росла!
– Совершенно незнакомые мне люди, – продолжала Мати, не слушая его, – знают мои ошибки. Я буду спать вечным сном, а кто-то, прочтя легенду, воскликнет: "Ну что за дура! Как она могла так поступить!" А я, может, и сама жалею, что… Если бы я могла все изменить, я бы изменила!
– Но тогда не было бы этих легенд…
– Да! – она только об этом и мечтала. Пусть появятся другие, не о ней!
– Не существует ничего, что не было бы нужно небожителям… – задумчиво проговорил старик.
– Как это? – подняла на него непонимающий взгляд девушка. – Это что же, получается: Шамаш сам придумывает беды, насылает их на караван, побеждает их, чтобы потом обо всем этом написали легенды?! – невозможно! Только тот, кто совершенно не знал повелителя небес мог предположить подобное!
– Нет, конечно, нет! – поспешно воскликнул Гареш. В его глазах отразился испуг, когда старику стало не по себе от одной только мысли о том, что и господин Шамаш, услышь Он их разговор, мог понять его слова таким же образом.
"Я совсем не это имел в виду! – мысленно вскричал караванщик. – И Ты, великий повелитель, способный проникать в самую суть вещей, знаешь это!" -Я говорил – "небожителям", – продолжал караванщик вслух, – имея в виду, что Их много. И среди Них – Губитель. И Обманщик. И Та, которая предает, и…
– Да, – Мати кивнула с явным облегчением. Она поняла. Вот только… – Раз всегда будут существовать не только благосклонные к людям, но и враждебные, выходит, бедам не будет конца? Даже когда мы проснемся от вечного сна?
– Я не знаю, девочка. Я всего лишь старый караванщик. Когда мы придем в город, задай свой вопрос служителям. Уверен, они найдут ответ. Хотя… Легенды ведь не обещают вечного блаженства после пробуждения ото сна. Оно дано только благим душам во владениях госпожи Кигаль.
– Чтобы люди проснулись и стали вновь такими, какими были, их души должны будут вернуться. Души, которые к тому времени уже вечность будут принадлежать повелительнице подземного мира, сестре Шамаша. Он не пойдет против Нее…
– Да что ты такое говоришь, девочка! Замолчи немедленно, пока небожители не покарали тебя, а вместе с тобой и всех нас за слова, которые переходят все горизонты дерзости, которые даже больше, чем богохульство!
– Прости! – она испуганно втянула голову в плечи, глядя на караванщика затравленным зверьком. – Я… Я не хотела ничего плохого… Я… Я почитаю госпожу Кигаль как любой смертный, чья душа отправится в Ее мир. И… Просто я хотела сказать… Пробуждение ведь не может быть без души. И прежняя вряд ли вернется, променяв чудесный сад на земной мир… И что же тогда? У проснувшихся будут новые души? Как снежные волки меняют тела, так люди будут… Но с другой душой это ведь будем уже не мы… И все равно, если повелительница смерти останется, то останется и сама смерть. Выходит, новая жизнь не будет вечной. Мы проснемся лишь затем, чтобы потом снова умереть. Это… это будет всего лишь пробуждение…
Поморщившись, старик почесал бровь:
– Я уже сказал тебе, девочка: простой караванщик, даже проживший такую долгую жизнь, какой была моя, не станет задумываться ни о чем подобном. У него есть вера – дорога, которой он следует. И все. Спросить караванщика – "Зачем ты идешь вперед?" то же самое, что спросить смертного – "Зачем ты живешь?" И тот и другой могли бы остановиться, однако никто с этим не спешит… Да, смерть неизбежна, но если бы мы только и делали, что думали о ней, у нас не осталось бы времени на то, чтобы жить.
– Но в легендах так много говорится о смерти…
– Они сами и объясняют причину.
– Разве?
– Конечно. Достаточно внимательно прочесть хотя бы одну, чтобы понять.
– Наверно, я невнимательно читала. Скажи! Я… Мне нужно знать!
– Чтобы смертные не боялись смерти. Зачем же еще?
– Пугать смертью, чтобы убить страх? – это показалось ей настолько невероятно странным, что Мати чуть было не рассмеялась и только серьезный взгляд хозяина каравана заставил ее сдержаться.
– Людям свойственно бояться того, чего они не знают, смиряясь при этом с неизбежным, если понимают, что оно представляет собой.
– А почему же легенды не рассказывают почти ничего о том, что будет после пробуждения от вечного сна? Просто говорят, что однажды это произойдет – и все?
– Чтобы в вечном сне нам являлись разные образы, воспоминания минувшей жизни.
Вместо того чтобы всем снился один и тот же сон – о мире, который будет после пробуждения.
– Да… – Мати взглянула на старика с уважением. А она-то думала, что он всего лишь обычный торговец, не способный думать ни о чем, кроме как о чистоте золота и его количестве. Выходит, Шамаш тогда не случайно спас этот караван…
– Ни один человек не знает о смерти больше, чем тот, кто подошел к самому краю горизонта и заглянул своему вестнику в глаза. Тогда, пять лет назад я о многом передумал. Смирился…
– Я тоже должна была бы смириться. Ведь я столько раз могла умереть. Но почему-то… – она пожала плечами, качнула головой. Да, она была готова умереть, если так будет нужно, если этого потребуют от нее боги, и все же…
– Ты еще слишком молода для мыслей о смерти. У тебя впереди вся жизнь. Даже сам этот разговор, который, уж не знаю почему, мы завели – для стариков. Давай оставим его. И поговорим о другом. О жизни. Тем более что… – увидев кого-то невдалеке, он позвал: – Киш! – привлекая внимание, поманил рукой: – Иди-ка сюда!
Взглянув на подбежавшего юношу, потом – снова на хозяина каравана, Мати сжалась, ощутив в груди какое-то неприятное беспокойство. Нет, ей не хотелось ни о чем говорить с ними двоими. С каждым по отдельности – ладно, но двумя сразу… Ей показалось, что она поняла, о чем пойдет речь, и закрутила головой, нетерпеливо переступая с ноги на ногу:
– Лучше потом… После всех этих слов о смерти… – она поморщилась. – Не хочется, чтобы их тень легла на планы, на будущее… И вообще…
– И вообще, ты просто боишься, – улыбнувшись, старик лукаво подмигнул ей, – ничего, ничего, я ведь понимаю: когда речь заходит о том, что только предстоит, всегда чувствуешь себя неуверенно, взволнованно. Но это пройдет. Тем более что в тех случаях, когда решать все равно рано или поздно придется, лучше делать это сразу. Поверь опыту человека, прожившего целую жизнь. Никогда не оставляй решение на потом. Иначе будешь переживать, беспокоиться, ночами не спать, все думать, думать… А так – и уверенность определенности, и спокойствие принятого решения. К тому же, ты ведь и так все знаешь, – он перевел взгляд на юношу, ожидая от него подтверждения и уловив уверенный кивок, продолжал,-так вот.
