Однако пока что этого ни разу не происходило.
По полу забегали тени — человек, вошедший в комнату, нес с собой масляный светильник, бережно прикрытый тряпицей. В этом слабом свете Аспаривара увидела две ноги, обутые не в сандалии, как обычно, а в моллистаны — нечто вроде чулок с очень толстыми подошвами, представляющими собой мешочки, набитые обрезками мягчайших тканей. В Юберии эта обувь считалась уделом сибаритов, любящих комфорт, и носили ее только дома. Но есть и еще одна категория людей, высоко ее ценящих — воры, шпионы и наемные убийцы. Те, кому часто приходится незаметно куда-то прокрадываться. Ни одна другая обувь не обеспечивает такой тишины, как моллистаны.
Сами ноги Наложница Глаз узнала сразу же — конечно же, Наместник Города. Тот, за кем ее и послали присматривать. Она затаила дыхание, ожидая, что этот подозрительный тип станет делать.
Наместник вел себя странно. Он переминался с ноги на ногу, словно пребывая в глубоких сомнениях. А потом тоскливо всхлипнул и с силой опустил руку. В тусклом свете мелькнул какой-то странный отблеск.
Аспаривара не стала терять времени. Она выкатилась из-под кровати и резко вскочила на ноги, досадуя на возраст — с годами такие акробатические трюки давались все тяжелее и тяжелее. Наместник Города начал поворачиваться… и замер с открытым ртом — к горлу прижался длинный желтый ноготь.
— Ц-ц-ц, — зловеще прошептала Наложница Глаз. — Да хранят боги Владельца, льке Мараха. Тебе не спится и ты решил проведать свою гостью?
— Д-да… д-да… — еле слышно ответил Наместник Города.
Он изо всех сил старался не шевелиться. Ногти средних пальцев Наложницы Глаз достигали двух сантиметров в длину. И все знали, что ярко-желтый цвет им придает смертельный яд — вытяжка из желчного пузыря субарруты, редчайшего яйцекладущего млекопитающего, похожего на утконоса. Одной царапины этим ногтем хватит, чтобы отправить человека на встречу с богами.
— Медленно подними руку и отдай мне свое оружие, — тихо приказала Аспаривара. — Не вздумай сделать что-нибудь неправильное — я успею воткнуть палец тебе в горло.
— Что ты такое говоришь, лька Аспаривара… — задрожал толстяк, послушно отдавая ей кинжал.
— Забавная игрушка… — хмыкнула Наложница Глаз. — Откуда ты ее взял?
— Я… я… я не могу сказать…
— Дорогой мой льке Мараха, время запирательств прошло, — чуть усилила нажим Аспаривара. — Ты только что покушался на мою жизнь — это уже означает для тебя смерть на Красной Колеснице [74]…
— Нет!.. Нет!.. — взвизгнул Мараха. — Лька Аспаривара, я не хотел… не хотел!.. Меня заставили!.. заставили!.. Клянусь подошвами Владельца, это не моя вина!.. не моя!..
— А чья же?
— Я… я не могу сказать…
— Льке Мараха, мне кажется, мы уже договорились, что такой ответ я не приму. Помни — стоит мне позвать стражу, и тебя заколют твои собственные слуги!
Наместник Города испуганно сглотнул. Сейчас он ужасно завидовал проклятым эспелдакам, у которых верховный правитель — чисто номинальная фигура, первый среди равных, не более. В Эспелдакаше частенько вспыхивают бунты, градоправители отделяются от метрополии и становятся самостоятельными царьками. Длится это обычно недолго — очень скоро новоявленный город-государство вновь вливается в общие ряды, но сам факт, сам факт! В Юберии это, к сожалению, невозможно — задумай какой-нибудь Наместник Города взбунтоваться, от него отшатнутся даже лучшие друзья. Рабскую преданность Владельцу юберийцы впитывают с молоком матери.
Повизгивая от ужаса, Наместник Города поведал всю историю своего морального падения. При этом он совершенно бессовестно свалил всю вину на Шуа’лай Стазу — злой колдун-де околдовал его, ни в чем не повинного человека. Это он заставлял прикарманивать изрядную долю податей, помогать пиратам, грабящим юберийские суда, и казнить людей по ложным обвинениям.
Наложница Глаз выслушала его спокойно. Собственно, прегрешения этого борова оказались не так уж и велики — она ожидала гораздо худшего. А тут всего лишь казнокрадство, небольшие злоупотребления властью и шашни с пиратами — большинство Наместников тоже грешат подобной ерундой. Хотя обычно все-таки в меньших масштабах — черту Мараха переступил.
Но совсем другое дело — Стаза. Один из магов-отступников, много миллентумов назад изменивших Владельцу и попытавшихся основать свое царство — колдовское. Их было очень много — больше половины от общего числа юберийских магов. И у них бы все получилось, если бы, на счастье Владельца, они не перессорились между собой. Не сошлись во мнениях насчет правильной классификации колдовских дисциплин. В конечном итоге эти маги разделились на три враждующие группы, и каждую из них разбили поодиночке. Остатки выживших разбежались в разные стороны, создав три отдельных школы.
Часть магов-отступников назвалась Красным Союзом и основала небольшое поселение высоко в Северных горах. Другие создали волшебный город глубоко под водой, совсем рядом со змеелюдьми, и назвались Синим Союзом. Третьи ушли далеко на юго-восток, дальше Таннина, и поселились в глубочайших подземельях. Они стали Черным Союзом.
К какой из этих групп принадлежит Стаза, никто точно не знал. Некоторые считали, что он вообще так и не примкнул ни к Красным, ни к Синим, ни к Черным, с самого начала преследуя исключительно собственные цели. О нем ничего не было слышно уже очень давно — некоторые считали, что он умер.
И вот Аспаривара натолкнулась на его следы. Вообще-то она уже слышала в Наранно о некоем Стазе, но до сего дня ей не приходило в голову, что это тот самый. Это имя очень распространено в Юберии.
— Садись сюда, — коротко приказала она.
Наместник послушно уселся. Сухонькая старушка прищурила один глаз, нацелившись кинжалом в эту весьма крупную мишень.
— Не надо, лька Аспаривара! — взмолился Мараха.
— Не дрожи, я пока не собираюсь тебя убивать, — усмехнулась Наложница Глаз. — Но если ты хотя бы шевельнешься без приказа…
— Да!.. Да!.. Я… я сделаю все… все!..
— Наоборот, — поправила его Аспаривара. — Ты не должен делать НИЧЕГО. С этого момента ты низложен. Ты больше не Наместник Города.
— А что… что же со мной будет?! — испуганно затрясся Мараха.
— А вот это мы сейчас и узнаем.
Старушка взяла из вялой руки Наместника светильник, и зажгла от него еще два, поменьше. Затем она разостлала на столе льняную тряпицу и поставила в центр великолепный медный аналой. Мараха наблюдал за этими приготовлениями с неподдельным страхом.
— Не печалься, Наместник, — ехидно хихикнула Аспаривара. — Иногда рыба съедает червя, иногда черви — рыбу. Ты слишком долго был рыбой и съел слишком много червей. Настало время расплачиваться.
