Мы бежали, хрипя и задыхаясь, у Ревеля глаза от ужаса как блюдца, просипел пересохшим горлом:
– Колдовство… Что за…
– Найти бы тележку! – прокричал я.
– Что?
– Повозку!
Он посмотрел, как на сумасшедшего, а я заорал, прибавил шаг. В слабом свете впереди угадывалось нечто темное, угловатое. Я набежал на подгибающихся ногах, ухватился за край, чтобы не упасть, кузов тележки и сама она похожа на огромное ведро.
– Залезайте, – велел я, – быстро!
Ревель взмолился:
– Ваша милость…
– Быстрее, – прорычал я.
Они все трое со страхом влезли, я уперся в тележку, она сдвинулась с неожиданной легкостью. Я разогнал ее, подпрыгнул и перевалился через край. Ревель шумно дрожал, глаза блестят, как у негра, на закопченном лице. Женевьева прижалась к Альдеру, буквально скрючилась у него на груди, ухитрилась взобраться даже с ногами. Тележка неслась все быстрее, колеса стучат на стыках чаще и чаще, наконец начали подпрыгивать, ударяться с силой.
Я забеспокоился, на повороте можно вообще слететь с рельсов, принялся искать тормоза. Альдер следил за мной непонимающими глазами.
– Ваша милость… вам это колдовство знакомо?
– Да какое колдовство, – буркнул я, – у нас этим дети балуются… Ага, вот оно!
Длинный металлический прут опускался концом к одному из колес. Я ухватился за рукоять, нажал, внизу заскрипело, полетели искры.
– Ого, – сказал я, – идем под уклон. Не влететь бы в стену. Ревель, следи за знаками.
– За чем, ваша милость?
– Ладно, это я так, про себя…
Справа и слева мелькали огни. От мощного потока воздуха не трепещут, мне показалось, что вообще свет похож на неоновый, Альдер закричал, я повернулся, впереди разгоралось жуткое красное зарево, каменный свод, выгнутый, как в метро, полыхает багровым, вот-вот оттуда потечет лава.
Но еще страшнее, что такое же зарево, но намного более насыщенное, – ниже того уровня, где должны быть рельсы. Я ухватился за рукоять тормоза, и в это время разогнавшаяся вагонетка вылетела из узкого прохода. Сухой и жаркий воздух ударил в лицо, волосы затрещали. Я прижмурился, кожа горит от страшного жара. Земля внизу исчезла, рельсы тянутся в красное пространство и там исчезают, под нами жуткая пропасть с колышущимся озером кипящей лавы.
Ревель всхлипывал, молился, один раз мы проскочили над кипящим озером. Женевьева беззвучно плакала, слезы безудержными потоками бегут по щекам. Я перевел дух, Альдер торопливо крестился и благодарил Господа, что лишь показал ад, предостерегая от неправедной жизни, но по бесконечной милости своей не вверг недостойных и грешных слуг, на что я уязвленно заворчал, я никому не слуга, даже Богу, некоторое время неслись в туннеле, затем слева стена исчезла, пахнуло гарью, в лица ударило волной горячего воздуха. Там блеснуло красным, промелькнула красная полоска кипящей магмы.
Ревель охнул, я все время прижимал штырь к колесу, оставлял за тележкой сноп искр, а иногда и вовсе наваливался грудью, притормаживал всерьез: вагонетка вроде бы не идет под уклон, но почему-то старается разогнаться.
Проскочили огромный зал, по стенам ровным слоем сбегает вода. Тележка пронеслась, поднимая с обеих сторон фонтаны брызг. Однажды проскочили под настоящим водопадом, Ревель упал на колени и молился, я прокричал:
– Встань!.. Господь послал испытание, понял?
Он вскрикнул:
– Но я ведь…
– Он не помогает тем, – крикнул я, – кто просит помощи. Да еще на коленях – стыдись! Он помогает тем, кто борется!
Он перевел испуганный взгляд на меня. Уж чего-чего, а в потоках воды, что просачивается сверху, я не вижу ничего колдовского: строители метро всегда от нее страдают, шахтеры не успевают откачивать – словом, мне это знакомо, все трое начали укрепляться духом, глядя на мое туповатое лицо.
И тут – снова огненное озеро. Вширь как морской пролив, едва-едва угадываются разнесенные вдаль черные громады стен, но самое жуткое, что рельсы уходят вперед, истончаясь как ниточки, висят в красном накаленном воздухе, а так вообще исчезают в клубящемся тумане.
Вагонетка вновь ускорила бег, я навалился на рычаг всем телом, внизу скрежещет, визжит, искры летят, как из сопла реактивного истребителя. Тележку трясет, встряхивает, раскачивает, затем послышался треск, рычаг внезапно подался чересчур легко, я едва не вылетел за борт. Скрежет прекратился, сноп искр исчез, я услышал горестный вскрик Альдера:
– Тормоз сломался!
– Догадываюсь, – ответил я зло. – Теперь держитесь крепче.
Вода течет поверх рельсов, тележка летит, как линкор на воздушных крыльях: два мощных крыла воды из-под колес с силой ударили в стены, разбивая лампы. За нами свет гас, все погружалось в тьму, я успел подумать, что тем, кто сейчас гонится за нами, придется непросто, если они не знают каждый метр пути на ощупь.
Тележка неслась, временами приподнимаясь, как мне казалось, над рельсами, а то и над водой. Ревель начал вскрикивать ликующе, что замедляемся, замедляемся, я хотел было возразить, что хрен там замедляемся, но затем и сам ощутил, что тележка сбавила скорость. Воды в туннеле столько, что тележка гонит перед собой волну, затем все-таки вода начала спадать, к счастью, и резко сбавила скорость вагонетка.
Ревель прислушался, крикнул мне со страхом:
– Господин, что это за грохот?
– Где?
– За нами!
Я оглянулся, в темноте нарастал стук, далекий рев, земля начала вздрагивать под ногами. Альдер вскрикнул:
– Это великан! Он гонится за нами!
– Хуже, – ответил я, – намного…
– Что может быть хуже?
– С великаном можно договориться, – прокричал я, – бегом за мной!
Я выскочил из тележки, за мной вывалился Альдер и тут же подал руку Женевьеве. Нет, не подал, а принял ее на руки, Ревель выпрыгнул, как ошпаренный пес.
Мы понеслись по воде, Альдер, из-за Женевьевы на руках, не заметил ямы, мы потеряли несколько драгоценных секунд, пока помогли ему выбраться. Потом вода опустилась нам до щиколоток, мы понеслись, как олени, убегающие от собак, рев за спиной все громче. Женевьева слезла на землю и в ужасе перед настигающим валом воды неслась, как трепетная лань с консервной банкой на хвосте.
Впереди показался свет, с каждой секундой его становилось больше, я слышал собственное хриплое дыхание, в дыре прямо перед нами блеснуло синее небо, но за спиной свирепый рев перешел в торжествующий, я слышал тяжелый топот и уже чувствовал, как острый рог нанизывает меня, как жука на булавку…
В последний миг я успел крикнуть:
– Не выпрыгивайте!.. Хватайтесь там за что-нибудь…
Сам я прыгнул, на лету ухватился, едва не вывернув суставы в плечах, за искореженный металлический прут, торчащий слева из камня. Мимо пронеслось нечто гигантское, горячее, заполнившее туннель от стены до стены и от потолка до пола. По руке полоснуло острой болью, с той стороны вскрикнул Ревель, он повис на тонком ржавом штыре, что постепенно прогибается под его весом.
