– Из чего это сделано? – спросила Дона, подаваясь вперед, чтобы лучше рассмотреть Глаз.
– Он не сделан, – уточнил вьесчи, – он выращен. Магия вриколакос. Чувствуете эманации?
Взяв артефакт за одну из тонких нитей, он слегка покачал камень в воздухе. Тот засветился зловещим красным светом, и Рамон оценивающе взглянул на Кристофа:
– Руку. Правую.
– Я сама могла бы… – вмешалась Дона, но негоциант деликатно отстранил ее.
– Ценю ваш опыт хирурга, вилисса, но эта работа для вьесчи.
Его позабавило выражение легкой тревоги, с которым девушка посмотрела на Кристофа. Колдун ободряюще улыбнулся ей и закатал манжет рубашки.
Рамон положил артефакт обратно в шкатулку, вынул из кармана тонкий ремень с зеленоватой пряжкой, пристегнул запястье некроманта к ручке кресла и предупредил:
– Будет больно.
Кадаверциан равнодушно кивнул, сжимая и разжимая пальцы.
– Нет, ты не понял, будет действительно больно.
– В твоем голосе слышится злорадство, – усмехнулся Кристоф.
– Я пережил подобную… операцию. Теперь мне предстоит удовольствие осознать, что я не останусь одинок в своих мучениях.
– Буду рад доставить тебе такое удовольствие, – с не меньшей иронией отозвался некромант.
Откинув ногой белую шкуру, Рамон достал из шкатулки небольшой нож с широким лезвием на костяной рукояти. Наклонился над рукой колдуна, собираясь сделать первый разрез, как вдруг его внимание отвлекла интересная деталь.
– Забавно, – пробормотал вьесчи.
– Что? – спросила Дона.
– Линия жизни. – Он провел концом лезвия по ладони некроманта. – Здесь обрыв. Ты должен был умереть.
– Я и умер, – со смешком отозвался Кристоф.
Вьесчи понял, о чем тот говорит, и отрицательно покачал головой:
– К превращению в кадаверциана это не имеет отношения. Ты должен был умереть насильственной смертью еще будучи человеком. Можно сказать, что Вольфгер спас тебя, обратив… Дона, позволь взглянуть на твою руку.
Вилисса приподняла брови, но возражать не стала. Рамон взглянул на ее узкую ладонь и сказал торжествующе:
– То же самое. Видишь – разрыв. Ты должна была погибнуть лет в двадцать – двадцать пять. Человеческих лет.
– Так и есть, – спокойно кивнула она, – меня пытались убить. Люди Кромвеля. И убили бы, если б не Кристоф и Вольфгер.
– Хотел бы я посмотреть на руки остальных кадаверциан, – задумчиво произнес Рамон, глядя на зеркала, поверхность которых все еще искрилась его морозными цветами.
– Хочешь сказать, что некромантами становятся только потенциальные покойники? – иронически осведомился Кристоф.
– Это было бы весьма символично. – Вьесчи прервал свои размышления по поводу происхождения кадаверциан и удобнее перехватил нож. – Ладно. Начнем, пожалуй.
Мастера Смерти умели терпеть боль. Те, кто специализируется на призыве потусторонних сущностей и оживлении мертвой плоти, готовы проливать свою кровь каждый день по несколько раз. Пока Рамон резал ладонь колдуна, тот спокойно наблюдал за ним и улыбался нахмуренной Доне. Она следила за движениями негоцианта так сосредоточенно, словно, по меньшей мере, принимала у него экзамен по хирургии.
– Защита от любого телепата, – произнес вьесчи, сделав последний надрез. – Единственная из существующих.
Он вынул из шкатулки Волчий Глаз и опустил его на окровавленную ладонь Кристофа. Тонкие нити-паутинки мгновенно ожили, зашевелились и погрузились в надрезанную плоть. Колдун застыл, шумно втянув воздух. Его пальцы свело судорогой, на лбу выступили капли пота.
Дона стремительно подошла к собрату, опустилась на пол возле кресла и взяла кадаверциана за свободную руку. Тот крепко стиснул ее пальцы и закрыл глаза, дыша часто и неровно.
– Долго это будет продолжаться? – с тревогой спросила вилисса.
– Пока не приживется, – безразлично ответил Рамон, вытирая лезвие ножа платком. – От двух до пяти часов. Это магия вриколакос. Она, естественно, очень болезненна и, кроме того, враждебна кадаверциан.
Желтый камень, пульсируя, медленно погружался в ладонь Кристофа. На предплечье того четко выступили вены, и казалось, можно было видеть, как течет по ним кровь.
– Дона. – Рамон подал вилиссе второй ремень – пару к тому, которым был привязан колдун. – На всякий случай. Побочный эффект в виде неадекватных реакций пройдет довольно быстро, но если что…
– Благодарю, Рамон, – холодно ответила девушка, по-прежнему обеими руками сжимая ладонь колдуна. – Не думаю, что это потребуется.
– Как знаешь. – Он отвесил вилиссе ироничный поклон. – Ну что ж. Больше моя помощь не требуется.
– Спасибо, – хрипло произнес кадаверциан, не открывая глаз.
– Пока еще не за что.
Когда за вьесчи закрылась дверь, девушка поспешила обратно в гостиную. Кристоф сидел в прежней напряженной позе. Волосы прилипли к его мокрому лбу, под приоткрытыми веками виднелись светящиеся зеленью узкие полоски белков. И вместе с острым сочувствием Дона ощутила неожиданный приступ злости. На Основателя, Дарэла, вриколакосов и самого мастера Смерти.
– На какие жертвы еще ты готов пойти ради него?
– Ради него? – переспросил колдун, едва шевеля губами.
– Я говорю про Дарэла. Почему ты скрываешь от всех, что он жив?
– Лориан мог ошибиться. Основатель великолепно умеет морочить голову…
– Нет! – воскликнула вилисса, сама удивляясь своему гневу. – Ты знаешь, что он говорил правду! Но ты утаил даже про Витдикту. Ты знал, что большинство из нас… все мы между спасением нашего мира и спасением телепата выберем первое.
– Я хочу дать Дарэлу убежище, где он будет в безопасности… – словно не слыша ее последних слов, сказал Кристоф. – В относительной безопасности. Там, откуда Основатель не сумеет выбраться. А у нас будет время для того, чтобы решить, как убить одного и выручить другого.
Дона молча покачала головой, понимая, что все ее возражения бессмысленны. Колдун, как всегда, уже все решил, и переубедить его будет невозможно.
– Иноканоан научил тебя выходить в их мир?
– Да. Научил, – после недолгой паузы ответил собеседник, и его тон не понравился Доне. Она взглянула на собрата и увидела глубокую морщину, появившуюся на его лбу.
– И что он взял взамен?
– Мои сны, – усмехнулся Кристоф, растирая запястье привязанной руки.
– Сны?! – удивилась вилисса. – Мне никогда не казалось, что в наших снах есть большая ценность. Впрочем, лигаментиа всегда думают иначе, чем другие.
Колдун рассеянно кивнул, размышляя о своем, а потом вдруг схватился за плечо привязанной к креслу руки, словно пытаясь не дать боли ползти дальше.
– Оборотни действительно… нас не любят, – выговорил он с трудом, и гнев вилиссы тут же растаял в потоке горячего сострадания.
