Разумным было бы его скинуть, но ведь там лежали и шапка, и похлёбка, и воротник, и подарки, и уплата. А медведь, осторожно прыгая с кочки на кочку, стал к нему подбираться, чтобы съесть.
— Вот дурак! — аватар фыркнул теплом ей в макушку. — Он утонул или его задрал медведь? Или всё же бросил мешок?
— Нет, Вилль, — Алесса погладила его по руке. — Он позвал друга. Тот охотился неподалёку, услышал и сразу прибежал. Вдвоём они догнали и убили медведя, а потом разделили добычу, сделали волокушу и вернулись в село героями…
Вилль помолчал немного, наслаждаясь новыми ощущениями. Он сумел выжить, смог приспособиться и подстроиться. Стать незаметным, стать своим. Шутки, веселье, радость последних тринадцати лет — всё было наносным, приобретённым благодаря окружавшим его людям. Сегодня это стало настоящим. В зимнем небе беснуются разноцветные искрящиеся птицы, воздух пахнет праздником, а волосы Тай-Линн — зелёными яблоками. Настоящими.
— Мне нравится, какой выбор сделал охотник.
— Мне тоже.
Раздался особенно громкий хлопок, и в темноте нарисовался рычащий огненный грифон. Наступил Новый Год.
— Загадывай желание, — наклонившись, Вилль шепнул ей в ухо.
Алесса задумалась. Желаний было море, но все столь зыбкие, что боязно загадывать. А ну, не сбудется?
— Я хочу… хочу… Хочу, чтоб мои росписи не закрасили! — единым духом, зажмурившись и сжав кулаки, выпалила знахарка. Грифон завибрировал и оглушительно взорвался, осыпав Площадь розовым снегом.
— Уррааа!!! — раскатилось над городом.
— Росписи?! — аватар развернул девушку лицом, соображая, не шутит ли. И всё понял. — Ах, да… Храм теперь столичные мастера распишут. Настоящие, шушеля мать… А знаешь, что! Пойдём к Теофану, я сам с ним… поговорю по-хорошему.
— Ты с ума сошёл?!
— О, да! Не забывай, я — бессердечный северный оборотень с врождённым даром убеждения!
— Дурашка! — девушка подавилась смехом. На раскрасневшимся от самогона лице «бессердечного оборотня» весело блестели шальные изумрудные глаза, а уши трепетали в праведном гневе. Оттаял. — А пойдём, хоть ещё разик посмотрю. Мне скоро в Храме совсем нечего делать будет.
Аватар кивнул, сжимая кулон, и Симка появился перед ними.
— Хозяин! Мы с Мартой мяссорубку купили. Вещь! — доложился кот, вручив обоим по куску новогоднего яблочного пирога. На его шее висели две нити рябиновых бус, а на хвост кто-то повязал алый бант. Кошачья морда была даже глумливее обычного.
— Хвалю! — через пирог одобрил аватар. — Симеон, назначаю тебя караульным сроком на полчаса! Цени!
— Можшшете не торопиться, — хихикнул Симка, поймав зубами браслет.
Держась за руки, они побежали по улицам. Почти пустые, лишь несколько гуляющих компаний, да целующаяся парочка за углом. Наискось пересекли широкую Весеннюю. Снег под ногами пестрел разноцветными конфетти, в воздухе разлился аромат яблок, оставшийся после салюта. Мимо, звеня бубенцами, пролетела карета с кучером-медведем на козлах, и в руках Алессы как по волшебству оказалась баранка. Один раз Вилль схлопотал снежком в плечо, но так и не понял, за которым из сугробов счастливо хихикает «стрелок».
К Храму подбежали, обогнув шумную Ярмарочную Площадь. Дверь, к их удивлению, была заперта, несмотря на праздник, но только на щеколду. Подмигнув, аватар просунул в едва заметную щель между створок узкий кинжал и поддел засов. Расстаравшись для дамы, без усилий распахнул дверь настежь.
— Теофан, ты — щуч… Господин Улесс! — елейным голоском позвал аватар. Ответил ему храмовой белый голубь, низвергнув очередную «благодать» на макушку Вилля. И возмущённо захлопал крыльями, когда жертва божьего обстрела увернулась.
— Вилль, сабли, — шепнула девушка, пихнув его локтем в бок. Парень скривился. Дуррацкие правила! Лёд, как всегда, предупредил о возможной опасности, и Пламя поддакнула, ехидно посоветовав не распускать зубы.
Алесса, сжавшись сиротинушкой безродной, присела на лавку, поджидая жреца. Вилль бродил вдоль стен, кончиками пальцев касаясь того, к чему приложила руку его Избранница. Хорошо, если они с Алессой уедут раньше, чем прибудут «настоящие» художники. Если уедут. Если она поедет. Если её не смутит парень, вскакивающий посреди ночи в поту с замершим криком на губах. Ей решать. Оглушать её дубиной он не намерен, равно как и тащить в новый дом на плече. Чай, не дикий.
Но аватару необходима Тай-Линн, и вовсе не оттого, что так положено. И вообще, нечего красивой девушке прозябать на задворках Империи! Вилль представил, как гоняется за Алессой с ловчей сетью, дабы уложить в супружескую постель, и сжал губы в ниточку, гася смех. А иного на ум и не приходит!
Выбор теперь за ней. Каждой свободной кошке нужен дом, чтобы туда возвращаться. Алесса уже нашла его: и дом, и призвание. Неизвестно, что ждёт их в Равенне, но там она будет под его крылом, а оставлять девушку в городе, где с недавних пор творить шушель знает что, опасно. А как было хорошо: тишь да гладь, да сонная лесная благодать. За какой-то месяц всё изменилось… Стоп!
Аватар замер подле статуи Иллиатара — той, что так не нравилась Алессе — и задумчиво уставился на постамент. Массивный, из белого камня, два на два локтя в основании. Вилль упёрся в него плечом, поднажал, и ничего не произошло. Статуя не сдвинулась и на полпяди, ровно прилипла. У Вилля в голове что-то щёлкнуло, и пошёл звон.
Ну, конечно, Радда не смогла бы вызвать демона. Аэшур сказал, что для этого необходима слаженная работа семерых магов, либо Колодец. Вот и сложилась мозаика. Факт.
— Леська, ты называла статую Иллиатара халтурной. Почему?
— Ну-у… Бездушная она какая-то, неживая. Весь Храм дышит в гармонии, а она чужая.
Аватар кивнул. Всё верно, Храм строили из местных материалов, а статую привезли уже готовой. Излишне вычурная для маленького городишки, даже роскошная. Чужая.
— И потом, она не на своём месте. Такие статуи ставят в больших Храмах на расстоянии в три четверти от двери рядом с водосвятной чашей. А её зачем-то к стене прилепили, хотя достаточно было лика на доске.
Он кивнул снова. Для маленького города Храм был великолепен, но по размерам в несколько раз уступал тем, что возводились в центрах. И всё же, когда привезли статую, горожане ликовали. Будет, как в столице!
— Леська, иди-ка сюда! Вот, полюбуйся! Статуя-то как раз на своём месте.
Алесса подошла и ахнула: из-под тяжёлого постамента торчал лоскут чёрной ткани. Это был обрывок жреческой рясы.
— Семнадцать лет город жил и процветал. Никаких преступлений, никаких эпидемий, дружелюбная нечисть в округе. Нас защищали. И лечили тех, кто хочет. Аура города вылечила и мою душу, и твою. Дриада родила ребёнка и, вероятно, другие тоже смогли бы. И это всё она.
