Слушая громкую гудьбу на горе – перепевы рожков и сопелок, перезвон бубенцов, – Лютава плясала сама с собой, при свете двух лучин, смеясь неведомо чему. Наверху послышался резкий скрип открывшейся двери, потом другой, кто-то стал спускаться. Подумав, что это Добровед принес ей положенную долю угощений, Лютава обернулась – и сразу поняла, что это не Добровед.
Правда, внешность гостя никакого ответа подсказать не могла – просто рослое чучело в длинной женской рубахе, с растрепанной соломенной косой и зверской личиной – непонятно даже, какого зверя изображающей. В руках у него был объемистый мешок.
– Держи! – глухо из-под личины бухнул он, бросая мешок на лавку.
Это был Лютомер – несмотря на нелепый наряд, Лютава сразу узнала его по голосу, по движениям, по множеству неосознаваемых примет, по которым узнаешь того, кто тебе всех ближе. Обнимать его через эти шкуры не имело смысла, поэтому она просто запрыгала на месте от радости. Его приход словно брызнул на нее живой водой. Только выйдя из душной избы на свежий воздух, понимаешь, как там было тяжело дышать, – так и Лютава, увидев перед собой брата, ясно ощутила, как мучительно было ее одиночество без него. Оттого она и чувствовала себя такой потерянной, что была оторвана от человека, который крепче всего привязывал ее к жизни.
Лютомер наконец сбросил личину, обнял ее, несколько раз поцеловал, прижимаясь к лицу холодной с мороза бородой. Некоторое время они молчали, прильнув друг к другу и заново привыкая к чувству взаимной близости. Лютава не удивилась, что он пробрался к ней вопреки запретам – он так же тосковал по ней, как она по нему. В эту ночь, когда раскрыты грани земли и неба, неужели он, оборотень, не смог бы пройти к ней, своей любимой сестре? Сейчас она – Лада, а значит, он, земное воплощение молодого Велеса, имеет неоспоримое право быть с ней.
– Надо идти! – наконец сказал Лютомер.
– Куда?
– Домой. В Ратиславль.
– Что? – изумилась Лютава.
Он произнес это так обыденно, будто до дома было два шага.
– Не здесь идти, – внес ясность ее брат-оборотень. – Через Навь идти. Иначе наш батюшка любезный до утра не доживет. Ты же знаешь, что с ним творится?
– Я… Ой, у меня же есть! – Лютава вскинула руку с колечком, сплетенным из брусничного корня. – Теперь у меня здесь – сила Велесова кольца! Но только на три раза.
– Покажи! – Лютомер схватил ее кисть и поднял к глазам, но не прикоснулся к самому кольцу. – Где ты ее взяла?
– У нашей матери… – тихо ответила Лютава, не зная, как покороче рассказать ему обо всем, что с ней случилось.
– Я знаю, что ты здесь времени не теряла… – Лютомер медленно поднял глаза на нее. – Княгиня Бранемерова уже месяца два тяжелая. Бранемер на радостях пьет как бык, и все за твое здоровье. А я рад, что тебе за него выходить уже не нужно. Он и без свадьбы для тебя что хочешь сделает. Но не об этом нынче речь.
– Я видела Молинку… – тихо сказала Лютава. – И обещала, что возьму на воспитание ее сына, когда ему сравняется семь лет.
Лютомер смотрел ей в глаза, будто хотел прочитать там всю их причудливую судьбу.
– Ладно, это потом, – опомнился он наконец. – К отцу надо бежать. Его баба Темяна сторожила по ночам, а эта дрянь желтоглазая лихорадок подсылала его извести. Но то они по одной приходили, ребята сами справились. Как бы сейчас все разом не навалились. Пойдешь со мной?
Лютава молча кивнула и потянулась за волчьей шкурой. Когда раскрывается Навь, оттуда выходят не только родные предки. Навь имеет много разных сторон и проявлений; иные из них опасны, нужно уметь обращаться и с ними тоже.
Лютомер сдвинул личину на лицо; Лютава накрыла голову волчьей шкурой и, крепко держась за руку брата, легко скользнула в Навь…
* * *
…И обнаружила, что летит, не в силах остановиться. Она стремительно скользила все вниз и вниз по бесконечному склону – не то ледяному, не то железному, не то стеклянному, но гладкому и обжигающе холодному. Вокруг ничего не было видно среди метельной круговерти, снеговой ветер сек сотней бичей, дергал во всех направлениях сразу и рвал; ее растерзало бы на тысячи клочков, если бы у нее было тело. Но сильнее всего был ужас от этого бесконечного падения; ужас окончательного разрыва со всем, что привычно. С прежними очертаниями мира и прежним обликом себя. Спустившись так глубоко, вернуться уже нельзя, просто не пустит вся толща бытия, оставшаяся наверху. С такой глубины не всплыть, не вскарабкаться назад по этому бесконечному ледяному склону, будь у тебя хоть два десятка железных когтей… И каждый миг этого скольжения увеличивал разрыв и с ним безнадежность. Она переоценила свои силы, ей нельзя было в эти дни покидать Явь. Навь имеет над ней слишком много власти, больше, чем сама она над Навью…
А потом вдруг все кончилось. Она упала на что-то мягкое, ее охватило тепло, и после секущего пронзительного холода воздух показался горячим. Лютава открыла глаза и замерла. Она лежала на огромном лугу, на пышной свежей траве, покрытой пестрыми цветами. Исчезли ветер и снег, было тихо-тихо, только бесчисленные бабочки, желтовато-белые, как лунный свет, порхали над головой. С ясного неба светило солнце, и лишь тускловатый цвет этого неба и бурая дымка, окутавшая светило, давала понять, что она все-таки не на земле и не под верхним небом. Это подземное небо Нави, и это солнце – перстень Темнозор, что на руке у Велеса.
Полежав и опомнившись немного, Лютава встала, оправила одежду и волосы и двинулась вперед. В этом мире ничего не происходит помимо тебя – чтобы дождаться перемен, надо что-то менять. Здесь нет расстояний в привычном смысле, но можно поменять свое место, если двигаться. И как далеко ты сумеешь уйти, зависит от усилий, которые ты сумеешь приложить. Похоже на то, как это происходит в Яви, но не совсем так. В Яви человек, перебирая ногами, сам перемещается по поверхности земли. А здесь он, делая то же самое, передвигает пространство Нави вокруг себя. Кто не понял – тот просто не волхв, как говорила баба Темяна.
Лютава шла с трудом – руки и ноги казались набитыми шерстью и слабыми. Но она прикладывала все усилия, какие могла, и знала, что все-таки творит ленивые перемены. Она уже забыла, зачем ее сюда занесло, зачем она вообще пошла в Навь – надо было просто что-то менять, чтобы не остаться здесь навсегда. Если она не справится, то Добровед, придя на другое утро в подземную избу Лады, найдет ее мертвой – душа останется здесь и никогда не вернется в тело. Такие случаи бывали, ибо не каждая земная Лада, даже обученная всему нужному, выдерживает испытания на пути богини. А она, Лютава, слишком много времени уделяла своим собственным делам. И вот наконец богиня потребовала ее к себе.
