И слухи, распускаемые о его соотечественниках-киндатах в Фезане, — это тоже ужасно. Он не имел никакого представления о том, что задумал Альмалик Второй, но ясно, что этот человек напуган и одинок, и наносит удары наугад. Испуганных людей иногда понять труднее всего.
Ибн Хассан задал вопрос о Родриго Бельмонте, но не о другом человеке. Второй представлял не меньшую проблему, и в некотором смысле он значил даже больше.
— Жаль, — пробормотал раздраженно бен Аврен, — что я действительно не колдун, что бы это слово ни значило.
Он внезапно ощутил усталость, бедро его снова беспокоило. Он подумал, что надо отдать приказ лучникам на балконе или стражникам в соседней комнате, но это оказалось лишним.
Шел карнавал. Он слышал шум на улице. Этот шум заглушал звуки арфы внизу. Ночь становилась все более шумной. Крики и смех. Такие пронзительные, тонкие вопли он ненавидел. «Интересно, — внезапно подумал он, — куда ушел олень».
Потом вспомнил, что рассказала ему Забира вчера ночью, в постели.
Собственно говоря, кошка сама нашла Альвара в конце этой безумной ночи, когда голубая луна давно уже взошла и ярко сияла, странствуя среди звезд.
Он расстался с остальными незадолго до этого. Лайна, который сопротивлялся для виду, утащила куда-то компания полевых мышей. Их выдало хихиканье: это были девушки, обслуживающие столики в любимой таверне солдат Родриго. Они уже давно дразнили колючего Лайна и предупреждали его о том, какой будет его судьба этой ночью. Лудус, любопытный до крайности, задержался на углу улицы, наблюдая за волком, который глотал огонь. Он пытался разгадать этот трюк, да так и не догнал их потом. Альвар точно не помнил, как он потерял Мартина и когда умудрилась исчезнуть маска павлина, столь кричаще замаскировавшая некоего торговца шелком. Уже было очень поздно. И он выпил больше, чем полезно для любого мужчины.
Он нигде не видел Джеану. Сначала он думал, что сможет узнать ее по походке, но чем дальше, тем труднее становилось даже просто разобрать, кто проходит мимо тебя в темноте, мужчина или женщина. Он напомнил себе, что ей известна его маска; что если он останется на улицах, она найдет его в толпе и поздоровается или посмеется вместе с ним. Возможно, они обменяются поцелуем в этой изменчивой, колеблющейся ночи. Это был опасный ход мыслей.
Его окружало слишком много соблазнов, улицы Рагозы сейчас вибрировали от безудержного разврата. Альвар обнаружил, что весь горит от желания и от какого-то более сложного чувства.
Альвар бродил один, вдали от дома, в чужом краю, ночью, среди животных и птиц, и сказочных существ, которых никогда не существовало на свете. Он шел по улицам мимо прилавков с едой и винных погребов, мимо музыкантов, играющих при оранжево-янтарном пламени свечей и факелов, под голубой луной и звездами, с винной флягой у бедра, и ему хотелось утешения, хотелось встретить человека, с которым можно разделить трудности этого сложного, непостоянного мира.
Но нашел он нечто совсем иное.
А именно — поводок.
Он скользнул по его маске орла и обвился вокруг шеи, когда Альвар стоял и смотрел на танцоров на площади неподалеку от казармы. Танцоры крепко переплели руки, и женщин поднимали и раскачивали, такого он никогда прежде не видел. Он попытался представить себя в этом танце, потом оставил эту мысль. Это не для сына солдата с фермы на севере Вальедо.
Именно в этот момент на него сзади накинули поводок и затянули на горле. Альвар быстро обернулся. На мгновение пронесенный мимо факел лишил его способности видеть, но потом зрение вернулось к нему.
— Мне придется решить, как сильно я оскорблена, — сказала стройная лесная кошка, которую он встретил на улице вчера утром. — Ты должен был найти меня, вальедец. А ты…
На ней было ожерелье, продававшееся вместе с маской, и множество других украшений. Но совсем мало одежды, словно в компенсацию. Наряд плотно облегал ее тело. Голос под маской необычайно напоминал мурлыканье кошки.
— Я искал! — выпалил Альвар и залился румянцем под своей маской.
— Хорошо, — промурлыкала она. — Это несколько оправдывает тебя. Но не совсем, учти. Не мне следовало стать охотницей сегодня ночью.
— Как ты меня узнала? — спросил он, пытаясь овладеть собой.
Он услышал ее смех.
— Мужчину твоего сложения в ашаритской обуви? Это несложно, мой солдат-северянин. — Она помолчала, слегка подергала за золотой поводок. — Теперь ты мой, понимаешь? И будешь делать то, что я захочу.
Альвар почувствовал, что у него пересохло во рту. Он не ответил. Да это и не требовалось. Он увидал ее улыбку под маской. Она зашагала вперед, и он пошел за ней туда, куда она его вела.
В каком-то смысле это было совсем недалеко: прямо за углом, и дом выходил фасадом на ту же широкую площадь, что и их казармы, неподалеку от дворца. Это был элегантно обставленный дом. Слуги, одетые в черное, в масках небольших лесных зверей, молча смотрели, пока они шли мимо них.
В другом смысле то, что случилось потом, когда они пришли в комнату, куда она его вела, с балконом, выходящим на площадь, с огромным камином и широкой кроватью под балдахином, стало одним из самых дальних путешествий в жизни Альвара.
Джеана снова осталась одна. Она покинула четверых коричневых кроликов у воды, не очень охотно, потому что они были забавны. Но она не склонна была отвечать на их явные попытки установить с ней более близкие отношения и в какой-то момент просто ускользнула с рыбацкой лодки, на которой они находились, быстро прошла на пирс и нырнула в толпу.
Она все еще держала в руках флягу с вином, которую оставил ей олень, но пить перестала. Теперь в голове у нее прояснилось, и это ее почти встревожило. Она обнаружила, идя по улицам поздно ночью, что на карнавале, несмотря на обилие масок, все равно трудно спрятаться от самой себя.
В какой-то момент она мельком увидела Хусари в его живописной маске. Торговец шелком танцевал в группе людей. Точнее, он находился в центре круга и выделывал аккуратные коленца, а смеющаяся толпа ему аплодировала. Джеана остановилась неподалеку, улыбаясь под своей маской совы, и увидела, как женщина под маской лисицы вышла из круга, подошла к павлину и обвила руками его шею, стараясь не помять перья. Они начали грациозно двигаться вместе.
Джеана еще несколько секунд наблюдала за ними, потом пошла дальше.
Могло показаться, что она бредет без цели, увлекаемая круговертью толпы, мимо балаганов и торговцев съестным, останавливаясь у окон таверн, чтобы послушать несущуюся оттуда музыку, или присаживаясь ненадолго на каменные скамьи у больших домов и наблюдая, как мимо течет людской поток, подобно большой реке в ночи.
