***
Когда все закончилось, двое обнявшихся лежали на смятом одеяле, теплый ночной ветерок обдувал их разгоряченные тела, а над ними, от края до края расстилалось звездное небо.
Но это не было то, городское небо, цвета грязной, серой сажи, даже глубокой ночью похожее на низкий, давящий потолок, а чистое, налитое той густой, объемной, первозданной чернотой, которая была тысячи и миллионы лет назад, и которую можно увидеть только вдалеке от крупного жилья. И еще на нем были звезды. Не похожие на редкие, блеклые и мутные пятнышки, с трудом пробивающиеся сквозь городской смог, а острые, чистые, разноцветные иголочки света, на которых, казалось, можно было разглядеть каждый лучик. И не было им числа и края, а поперек этого великолепия широкой звездной рекой стелился Великий Млечный Путь.
- Ты же знаешь, что такое звезды, Рен?
Рен лишь молча кивнула в ответ, уткнувшись носом Гарри в плечо.
- Но ты знаешь, многие из звезд, что мы сейчас видим, уже погасли? Давным-давно, возможно, миллионы лет назад, они потухли, взорвались сверхновыми или превратились в черные дыры, но расстояние до них так невообразимо велико, что их свет будет идти до нас еще многие сотни или тысячи лет. Они давно мертвы, но их свет по-прежнему летит к нам сквозь бездну пространства и времени. Он жив и продолжает жить... И ты — как этот свет.
- Почему? - еле слышно, одними слегка припухшими губами спросила девушка.
- Потому что ты такая же удивительная, тоже пришла из погасшего мира, преодолев пропасть времени… И тоже жива и продолжаешь жить. И знаешь что? Мне сейчас немного страшно. Не провались я тогда на нижние уровни Эрц-Хаора...
- А мне не страшно, - по-прежнему тихо произнесла Рен. - Потому что если бы не тогда, то ты нашел бы меня через день. Через два. Через месяц, через год... Но ты бы обязательно нашел бы меня. Потому что иначе и быть не могло. Мой господин. Гарри.
От такой бесхитростной уверенности, от того, как это было сказано, у Гарри слегка сдавило горло, и он молча прижал девушку к себе еще сильнее.
Рен хотела сказать что-то еще, но внезапно раздался протяжный тонкий свист, а затем где-то вверху оглушительно грохнуло, и чернота неба расцвела россыпью разноцветных огненных букетов, через миг осыпавшихся тающим на лету дождем.
Где-то совсем неподалеку раздался мелодичный, как перезвон колокольчиков, негромкий, но радостный смех Окой:
- Митэ, митэ, Джордж! Ханаби! Ханаби!
Судя по звукам, она от восторга даже захлопала в ладоши, а у Гарри скользнула ироничная мысль: «А что эти двое забыли здесь, на окраине городка, где сейчас совершенно никого нет? Похоже, у нас у всех какое-то нездоровое чувство коллективизма...»
- Фейерверк… - обнаженная Рен села, глядя на взлетающие и рассыпающиеся огни, как зачарованная. Поттер, рывком выпрямившись, сел рядом с ней. Следующий, разорвавший ночное небо золотисто-красный букет фейерверка высветил из полумрака лицо Рен с сияющими глазами и блестящими дорожками на щеках.
- Рен, ты что...? - обеспокоенно тронул ее за плечо Гарри.
- Что? А, это... Я сама не знаю... Я уже и забыла, что такое слезы... - улыбнулась Рен, размазывая полоски влаги по лицу, и повернулась к Поттеру: - Гарри... А что будет дальше?
- Что дальше? Дальше будем мы. Мы — как я и ты... Мы, как я и ты, как Гермиона, Эдвард, как Джинни со своим песчаным приобретением, как наши рыжие братья. И Окой. Как все мы. - А вот те, другие... - Гарри снова лег на теплую крышу и сладко потянулся, как сытый зверь. – Если у них не хватит ума вовремя остановиться, то вот их уже не будет.
Черное небо окрашивалось зелеными, красными и оранжевыми вспышками еще и еще, а они все лежали на теплой крыше, любуясь вспыхивающими и растворяющимися в темноте такими красивыми, но недолговечными бутонами огненных цветов.
Глядя, как сполохи фейерверка высвечивают лежащую Рен разными цветами и с разных углов, выхватывая, словно кадрами из темноты, то плавный изгиб бедра, то совершенную линию спины, то круглящуюся грудь, Гарри вновь почувствовал, как внутри него начала плавно закручиваться пружина, рассылая по телу ощущение натягивающихся нитей, прикосновение к которым отдавалось сладким томлением в груди, пояснице и паху.
Он обнял Рен за талию, одновременно проведя пальцами по шее и, медленно запустив их в густые волосы на затылке, уже не сдерживаясь, властно и нежно привлек ее к себе.
Девушка заглянула ему в лицо, в полутьме радужка ее глаз слегка флуоресцировала, давая желтоватый отблеск, как у большой кошки; где-то там, в глубине, начали разгораться огоньки, губы приоткрылись, а крылья чуть широковатого носа дернулись и затрепетали - чтобы научиться понимать и подхватывать желания друг друга этим двоим не потребовалось много времени.
***
Утром даже летом всегда становится прохладнее, чем ночью, и Гарри с Рен проснулись от пронзительной свежести, покалывающей не прикрытые одеялом спины, плечи и ноги. Было еще рано, но место вчерашнего празднования уже было чистым – уборщики вычистили его практически сразу после раннего летнего рассвета, а по пустынным улицам, освещенным еще только поднимающимся и набирающим полуденный зной солнцем, шуршал шинами лишь велосипед молочника, развозившего свой товар все еще отсыпающимся после ночных гуляний горожанам.
Первое, что он увидел в ее широко распахнувшихся глазах, это легкое замешательство, испуг, вопрос...
- Нет, Рен, это не сон, - ответил на него Гарри, приподнявшись на локте. - Твой господин не передумал и ни о чем не жалеет. И даже более того — желает проверить, каково будет все то же самое, но только в кровати.
Поттер взял ее за подбородок и приблизил к себе так, что они с Рен соприкоснулись лбами. Глядя глаза в глаза, он с надменным лицом вопросил:
- Ты же не откажешь своему господину?
Лицо Рен выражало сложную гамму чувств — радость, изумление от столь выспренных манер, готовность повиноваться хоть прямо сейчас, но Гарри не смог долго изображать из себя подобие Малфоя: сначала расплылся в улыбке, потом прыснул со смеха и под конец чмокнул девушку в смешно сморщившийся нос.
Двое тихо спрыгнули с приютившей их на ночь крыши и неторопливо пошли в сторону выезда из города, где располагалось летнее кафе, назначенное точкой общего сбора.
Гарри думал, что они с Рен подтянутся первыми, но в открытом кафе, сдвинув вместе два уличных столика, уже сидели Норт, близнецы, Окой и Джинни. Рыжие Уизли, благодаря своей матери ставшие сторонниками плотных завтраков, дружно уминали яичницу с беконом и зеленым горошком, Эдвард завтракал кофе с сырными пирожками, а Окой пила зеленый чай.
