— Добрый вечер, Малик. Мой повелитель. Вот это сюрприз. Наверное, путешествие было долгим.
— Почти две недели, Аммар. Дороги совсем плохие.
— Ты испытывал большие неудобства? — Вежливые вопросы. Стремление выиграть время, чтобы собраться с мыслями. Если Альмалика Картадского захватят в Рагозе, это сразу же изменит равновесие сил в Аль-Рассане.
— Ничего, терпеть можно. — Молодой человек, который три года был его подопечным, снова улыбнулся. — Ты мне никогда не позволял разнежиться, и я слишком недолго пробыл правителем, чтобы что-то изменилось. — Он помолчал, и Аммар увидел, что он колеблется, что правитель не так спокоен, как ему хотелось бы казаться. — Ты понимаешь, я мог проделать это только сегодня ночью.
— Я вообще не думал, что ты на это способен, — откровенно ответил ибн Хайран. — Риск слишком велик, Малик.
Он поймал себя на том, что благодарит всех богов за то, что Джеана осталась незамеченной, и молился, чтобы она вела себя тихо. Альмалик не мог позволить, чтобы его здесь заметили, а это означало, что любой, увидевший его, подвергался смертельной опасности. Пока что ибн Хайран отодвинул вопрос о том, в каком положении оказался он сам. Он сказал:
— Лучше мне войти в комнату.
Правитель Картады отступил назад, и Аммар вошел в свою спальню. Он увидел там двух воинов-мувардийцев. Во всем этом чувствовалась какая-то нереальность. Он все еще пытался осознать тот поразительный факт, что Альмалик приехал сюда. Но внезапно, повернувшись к правителю, он догадался, что все это значит, и его растерянность исчезла, ее сменило другое чувство, не менее тревожное.
— Никто, кроме тебя, больше не называет меня Маликом, — тихо сказал правитель Картады.
— Прости меня. Старая привычка. Конечно, я больше не буду. Ваше величество.
— Я не сказал, что меня это оскорбляет.
— Даже в этом случае… ты действительно правитель Картады.
— Не правда ли? — пробормотал Альмалик. Он опустился в кресло у кровати, сделанное на северный манер: молодой человек, не особенно изящный, но высокий и хорошо сложенный. — И можно ли поверить, что едва ли не первым поступком моего правления было отправить в ссылку человека, в котором я нуждался больше всего.
Тут все полностью прояснилось.
«В этом он не изменился, — отметил ибн Хайран. — Способность к откровенности всегда была присуща Альмалику, даже в детстве». Аммар так никогда и не решил для себя, что это означает: проявление силы или тактика слабого человека, который принуждает друзей оказаться перед лицом своей уязвимости. Веко его дрожало, но через какое-то время это перестаешь замечать.
— Ты тогда еще даже не был провозглашен верховным правителем, — мягко заметил ибн Хайран.
Он действительно не был готов к этому разговору. Только не сегодня ночью. Он готовился совсем к другому. Стоял на улице и наблюдал, затаив дыхание, как мальчишка, пока Джеана бет Исхак смотрела на высокое, освещенное свечой окно, и начал дышать нормально только после того, как она знакомо пожала плечами и двинулась дальше. Казалось, среди ночного гвалта ее окутывала тишина.
Он не думал, что ему понадобится мужество, для того чтобы подойти к женщине.
— Удивлен, что застал тебя одного, — сказал Альмалик, в какой-то степени чересчур легкомысленным тоном.
— Не следует удивляться, — пробормотал ибн Хайран, соблюдая осторожность. — Сегодня ночным знакомствам не хватает… утонченности, тебе не кажется?
— Откуда мне знать, Аммар? Все здесь выглядит очень весело. Мы некоторое время потратили на твои поиски, а потом я понял, что это безнадежно. Легче выяснить за деньги адрес твоего дома и подождать.
— Ты действительно прибыл в Рагозу, надеясь найти меня на карнавальных улицах?
— Я приехал сюда, потому что не видел другого способа поговорить с тобой достаточно быстро. Когда мы отправились в путь, я чувствовал только надежду и необходимость. Между прочим, я без отряда. Эти двое и еще полдесятка для охраны в пути. Больше никого. Я приехал, чтобы сказать тебе кое-что. И попросить вернуться ко мне.
Ибн Хайран молчал. Он ждал этого и отчасти боялся. Он был наставником и учителем этого человека, наследника картадского престола. Он приложил немало усилий, чтобы сделать Альмалика ибн Альмалика достойным власти. Ему не хотелось признавать свою неудачу. Он даже не был уверен, что потерпел неудачу. Это будет очень тяжело.
Он подошел к шкафчику, неторопливо пройдя мимо одного из мувардийцев. Этот человек не шелохнулся, даже не удостоил его взглядом. Они его ненавидят; все они ненавидят его. Вся его жизнь была непрерывным вызовом их мрачному благочестию. Он платил им тем же: их образ жизни — фанатичная вера, фанатичная ненависть — оскорблял его здравый смысл, его представления о том, какой должна быть жизнь.
— Выпьешь бокал вина? — спросил он правителя Картады, намеренно провоцируя мувардийца. Возможно, это было недостойно, но он не смог удержаться.
Альмалик пожал плечами и кивнул головой. Ибн Хайран налил им вина и принес бокал Альмалику. Они чокнулись, прикоснувшись краем одного бокала к ножке другого, потом наоборот.
— Тебе потребовалось мужество, чтобы это сделать, — сказал Аммар. Он поступал правильно, признавая это.
Альмалик покачал головой, глядя на него снизу, из кресла. При свечах было видно, как он еще молод. И стоя теперь ближе, ибн Хайран разглядел на его лице признаки усталости.
— Потребовалось лишь осознать, что если ты не вернешься, то я не буду знать, что мне делать. И я очень хорошо тебя понимаю, Аммар, кое в чем. Что мне оставалось? Писать тебе умоляющие письма? Ты бы не приехал. Ты знаешь, что не приехал бы.
— Но ведь правителя Картады окружают мудрые и опытные мужи?
— Теперь ты шутишь. Не надо.
Ибн Хайран ощутил вспышку гнева, что его самого удивило. Не успев подавить ее, он резко произнес:
— Ты сам отправил меня в ссылку. Будь добр, не забывай об этом, Малик.
Свежая рана: ученик выступил против учителя в момент их общего взлета. Старая история, по правде говоря, но он никогда не думал, что это произойдет с ним. Сначала отец, потом сын.
— Я это помню, — тихо ответил Альмалик. — Я совершил ошибку, Аммар.
Слабость или сила — всегда трудно было понять. Эта черта могла бы в другое время быть признаком и того, и другого. Его отец никогда, ни разу за двадцать лет, прожитых ими вместе, не признал своей ошибки.
— Не все ошибки можно исправить. — Аммар тянул время, ждал, пока что-нибудь прояснится. За всеми этими словами лежало решение, которое необходимо было принять.
Альмалик встал.
— Я это знаю, конечно. Я здесь в надежде на то, что эту ошибку исправить можно. Чего ты хочешь, Аммар? Что я должен сказать?
