Ибн Хайран несколько мгновений смотрел на него, прежде чем ответить.
— Чего я хочу? Спокойно писать, мог бы я ответить, но это было бы уверткой, правда? Жить собственной жизнью, пользуясь определенным уважением, и чтобы все это видели. Это было бы правдой, и именно поэтому мне пришлось убить твоего отца.
— Я знаю это. Знаю лучше, чем любой другой человек. — Правитель заколебался. — Аммар, я думаю, что джадиты этим летом двинутся на юг. Мой брат все еще находится у Язира ибн Карифа, в пустыне. Нам стало известно, что они строят корабли. В Абенивине. И я не знаю, каковы намерения эмира Бадира.
— Поэтому ты попытался убить мальчиков? Альмалик замигал. Это был нечестный выпад, но он был умным человеком и сыном своего отца. Он сказал:
— Значит, тех двоих убили не во время ссоры в таверне? Я так и думал. — Альмалик пожал плечами. — Разве я первый из правителей Аль-Рассана, который пытается укрепить свое положение, разделавшись с братьями? Разве не ты учил меня истории, Аммар?
Ибн Хайран улыбнулся.
— Разве я тебя критикую?
Альмалик внезапно покраснел.
— Но ты их остановил. Ты спас мальчиков. Сыновей Забиры.
— Это сделали другие. Моя роль была незначительной. Я здесь в изгнании, Альмалик, ты помнишь? Я подписал контракт в Рагозе и выполнял его.
— С моими врагами! — Теперь это был голос юноши, самообладание которого ускользало, и слова мальчишки.
Ибн Хайран почувствовал, как в него вонзилось мягкое острие. Он знал эту сторону Альмалика. Правителя Альмалика. Он сказал:
— Кажется, мы живем в мире, где границы все время смещаются. Тем труднее человеку поступать правильно.
— Аммар, нет. Твое место в Картаде. Ты всегда служил Картаде, отдавал ей все силы. — Он заколебался, потом поставил бокал и сказал: — Ты убил халифа ради моего отца, не можешь ли ты хотя бы вернуться домой ради меня?
Кажется, с пониманием очень часто приходит печаль. Этот человек по-прежнему равнялся на покойного, как и тогда, когда его отец был жив. Возможно, он будет поступать так всю свою жизнь, короткую или долгую. Проверять. Сравнивать величину любви. Требовать, чтобы его любили так же сильно и даже сильнее.
Ибн Хайран впервые задал себе вопрос: как юный правитель среагировал бы на тот плач, который Аммар написал в честь его отца? «Где собираются ныне прочие звери помельче…» И одновременно он осознал, что Забира была права: «Малик не оставит в живых наложницу, которая любила его отца».
— Не знаю, — ответил он на вопрос. — Я не знаю, где теперь мое место.
Но где-то внутри него, не успел он еще договорить, чей-то голос произнес: «Это ложь, хотя когда-то это могло быть правдой. Появилось нечто новое. Мир может меняться, и ты тоже. И мир изменился». В его голове, как ни удивительно, звучало ее имя, словно его вызванивали колокола. Он даже на мгновение удивился, почему никто в этой комнате этого не замечает.
Он продолжал, стараясь сосредоточиться:
— Следует ли мне понимать, что твой визит имеет целью сообщить об отмене моей ссылки и о приглашении вернуться на свой пост?
Он облек эти мысли в нарочито официальную форму, чтобы увести их обоих подальше от того опасного места, где они оказались после вопроса правителя! «Не можешь ли ты вернуться домой ради меня?»
Молодой правитель открыл и закрыл рот. В его глазах загорелась обида. Он чопорно ответил:
— Можешь понимать так.
— Какой именно пост?
Он снова заколебался. Альмалик не был готов к переговорам. Это прекрасно. Аммар тоже не был готов ко всему этому.
— Первым советником Картады. Разумеется. Ибн Хайран кивнул.
— И ты официально назначил своего преемника, до вступления в брак и появления законных наследников? — Эта мысль — чудовищная мысль! — пришла ему в голову только сейчас.
Один из мувардийцев у камина шевельнулся. Ибн Хайран повернулся и посмотрел на него. На этот раз этот человек не отвел взгляда, черного от ненависти. Аммар приветливо улыбнулся и медленно отпил из своего бокала, тоже не отводя глаз.
Альмалик Второй тихо спросил:
— Это твое условие, Аммар? Это мудро?
Конечно, это не было мудрым. Это было чистым безумием.
— Сомневаюсь, — беспечно ответил ибн Хайран. — Оставь это про запас. Ты уже начал переговоры о браке?
— Да, мы получили кое-какие предложения, — Альмалик говорил смущенным тоном.
— Лучше тебе поскорее принять одно из них. Убивать детей не так полезно, как зачинать их. Что ты предпринял в отношении Вальедо?
Правитель снова взял свой бокал и осушил его, потом ответил:
— Я получаю бесполезные советы, Аммар. Они ломают руки в отчаянии. Они советуют удвоить париас, потом отсрочить выплату, потом отказаться платить! Я принял собственные меры, чтобы взбудоражить Руанду и… у нас там есть человек, помнишь его?
— Центуро д'Арроза. Твой отец купил его много лет назад. И что с ним?
— Я дал ему указания сделать кое-что, чтобы вызвать смертельную вражду между Руэндой и Вальедо. Ты знаешь, что они все должны были собраться вместе этой весной. Возможно, они уже встретились.
Ибн Хайран задумчиво сказал:
— Король Рамиро и без поддержки брата представляет для тебя угрозу.
— Да, но что, если заставить его выступить против Руэнды, а не против меня? — У Альмалика на лице появилось выражение школьника, который думает, что он сдал экзамен.
— Что ты сделал?
Правитель Альмалик улыбнулся.
— Этот вопрос задает мой верный советник?
Через секунду ибн Хайран улыбнулся в ответ.
— Вполне справедливо. Тогда что насчет самой Фезаны?
Оборона?
— Стараемся, как можем. Запасов продовольствия на полгода. Некоторые стены отремонтировали, хотя денег мало, как тебе известно. Военное пополнение разместили в новом крыле замка. Я разрешил ваджи возбуждать народный гнев против киндатов.
Аммар почувствовал холод, словно порыв ветра ворвался в комнату. Это слушала женщина, стоящая на балконе.
— Зачем? — спросил он очень тихо. Альмалик пожал плечами.
— Мой отец обычно поступал так же. Ваджи нужно ублажать. Они вдохновляют народ. Во время осады это будет важно. А если они и правда выгонят некоторых киндатов из города или убьют несколько человек, будет легче выдержать осаду. Мне это кажется очевидным.
Ибн Хайран ничего не сказал. Правитель Картады посмотрел на него пристально, с подозрением.
— Мне доложили, что ты в День Крепостного Рва проводил время с одной женщиной-лекарем. Из киндатов. На то была причина?
Кажется, ответы на самые трудные вопросы жизни появляются самым неожиданным путем. Странным образом этот холодный, прищуренный взгляд принес ибн Хайрану облегчение. И напомнил о том, почему он никогда не мог по-настоящему полюбить того мальчика, который стал теперь мужчиной, несмотря на множество доводов «за».
