Пофигист с кризисом целеполагания смерил ее усталым взглядом и тускло повторил:
— Зачем?
Беда придушенно хохотнул. Шадде яростно сверкнула бирюзовыми глазами и туман прорезал серебристый росчерк бритвы:
— Все, я хотела по-хорошему! Оживляй, или я его убью!
— Эй, Ильди, что ты тут своим ножичком размахалась? — возмутился едва успевший отскочить Беда. Я скосил глаза на замершее перед лицом острие и поморщился. Опять двое психов обижают чужие жизненные установки, а крайний кто? Лоза.
— Вы без меня никак свои проблемы не решите?
Голос разума среди карнавала безумия услышан не был.
Белобрысый мертвяк пожал плечами:
— Жизнь — это страдание.
Судя по перекошенной физиономии синеглазой нежити, ей хотелось то ли порвать гостя на клочки, то ли пойти утопиться вторично. И что жизнь — страдание, она поверила на все сто процентов.
— Ты же пришел его спасти?
Град удивился. Правда.
— Да?
Ильда подняла очи к потолку и взвыла:
— О, мать моя Шовалла, за что, за что это мне?!
— Я не собираюсь никого спасать, — конкретизировал Град. — По крайней мере… пока не узнаю, нужно ли это.
Я нервно вздрогнул: он смотрел на меня, Беда смотрел на меня и даже начавшая что-то догонять утопленница смотрела на меня.
— Ты хочешь жить? — в лоб спросил Град.
— Т-ты и сюда шел… чтобы это спросить? — и тут я сел на доски на начал смеяться. Мда. Шовалла и Нимма, а мне-то за что?
Некоторым людям просто противопоказано иметь благие намерения. Они, эти люди, понятие блага как-то чересчур превратно понимают. Вот Град. Мог ли я предположить, что за тихим и мирным обличьем скрываются настолько гнусные помыслы? Мог ли я предположить, что существо, которое я спас, способно на такую низкую подлость? Ударить в спину, плюнуть в душу, попрать веру в человечество… да не простят его Небеса. Совершить такое… взять да и перевалить на меня ответственность.
Чудовище. Мне, между прочим, как-то и без нее неплохо жилось.
Итак, если я отвечу "да", то этот самый Град, умертвие с мутным даром заставлять окружающих плясать по своей указке, прикажет паре десятков мертвяков продрать глаза, и толпень нежити по командованием утопленницы по кличке Бритва устроит веселую жизнь городам от северных болот… до южных, хм, тоже болот. А мое имя, ясен пень, грустные человечки проклянут в веках. Если же я скажу "нет" — то веселая жизнь будет устроена здесь и сейчас, но только мне. Какая-то хилая альтернатива. Определенно, нет в жизни ничего светлого и доброго. Одно отсутствие. Вот только вид Зверя-из-Бездны как-то… э-э-э… не придает уверенности, что после ее окончания будет лучше.
Я прикрыл глаза, с обреченностью понимая, что не раз раскаюсь в принятом решении.
— Нет.
Карма. Уже раскаиваюсь.
— Ну и дурак, — прокомментировал Беда.
Ильда посмотрела на меня чуть ли не с материнским умилением:
— Ах, друид. Все так говорят. Поначалу.
— Можете мне угрожать… пытать… резать на части… морить голодом… — к концу списка твердая решимость стала напоминать лаборатории: от них обоих не осталось камня на камне, и последняя фраза прозвучала как-то не совсем убедительно: — Я не стану причиной второго нашествия!
Я сложил руки на груди и мрачно уставился на проклятую троицу, заранее ожидая какую-нибудь уловку, способную поколебать мою несокрушимую уверенность, непоколебимую твердость и самоубийственную самоотверженность… Нет, хватит. Я больше не пойду на поводу малодушия…
— Хорошо, — сказал Град.
Холод. Легкое прикосновение ко лбу. Тело становится легким… легче пуха… и я кулем оседаю на доски, погружаясь в водоворот красок, тускнеющих с каждым мигом.
От гулкого рева, казалось, задрожала каждая жилка, а водоворот живенько распался на ворох цветных мазков. Вот стена. Разнесенный в щепки настил. Доисторическая серебряная змеюка… что?!
Громадное и одновременно изящное создание покрывала блестящая стеклянная чешуя, переливающаяся всеми оттенками от небесной лазури до глубокой синевы. Полупрозрачное тело свивалось в мощные кольца, сдавливая тонкую человеческую фигурку, насаженную на острые шипы. По просвечивающим лезвиям, пачкая гладкую чешую, стекала совсем обычная красная кровь, капая в воду.
— Ты хотел его убить! — проклокотал голос, ревущий, как бурный горный поток. — Почему?!
Да, какого фига? Я тут собой жертвовать изволю, а этот монстр… Тут я наконец утвердился на ногах и понял, что упустил единственный шанс покинуть сей мир быстро и безболезненно. Карма! Это твои происки, кривой закон неправильной природы!
— Лоза, как тут стало весело с твоим появлением, — восхитился Беда. — Не то, что раньше — тишь да гладь.
Приграничник полностью придерживался принципа, что господа пускай себе хоть по потолку скачут, а умный человек постоит в сторонке и посмотрит бесплатное развлечение.
Град висел себе на шипах, проткнутый насквозь, с таким же безразличным лицом, с каким влачил это жалкое существование вообще. Немного портила вид кровь, сочащаяся из уголков рта, но голос умертвия звучал все так же ровно и ясно:
— Это мой долг… мое дело, — поправился он.
— Вот уж нет, милый мой, — промурлыкала Ильда. — Теперь наше.
"Мое", как известно, для черного мага категория весьма расплывчатая — существует до тех пор, пока не появится кто-то более сильный.
Град перевел на нее ледяной пронизывающий взгляд и произнес, словно не мог взять в толк, чего здесь неясного:
— Он желает умереть.
— И что с того? Думаешь, я позволю ему так просто сбежать? Мне будет грустно, ох, так печально! Друиды — такие упертые фанатики… с ними так сложно… Я хочу увидеть, достанет ли у него сил славить Лес, когда я натяну его кожу на раму…
Какая кожа, какая рама? Это же иносказание, верно?
Беда спрятал лицо в ладонях, выдавив "и с кем приходиться работать?".
— Идите в Нимму, — огрызнулся я вместо уже заготовленной речи на тему "Великий Лес всегда со мной".
— Тогда я уничтожу то, над чем ты трудилась все эти годы, — не менее доброжелательно сообщил Град. — Выпью жизнь из твоих творений.
Так. Не понял. Я тут решил геройски погибнуть, а эти двое здравомыслием обойденных спорят, как именно? Нет, не так это мне представлялось…
Змей шевельнулся, пустив по чешуе бирюзовую волну, и сдавил кольца так, что послышался хруст. Как показывает практика, даже у умертвий нет приема против пресса. Или большой соковыжималки…
— Не сумей-йеш-ш-шь.
Град через силу усмехнулся; от его неестественного спокойствия становилось жутко.
