— Постой! Я не сказал еще главного! — ухмылка растянула его губы: — Я привел сюда Шамаша не потому, что ты этого хотел, а так как это было нужно мне! Слышишь — мне!
— И зачем тебе это было нужно? Вряд ли ты решил таким странным образом отомстить мне уж не знаю за что, когда мы с тобой никогда не были врагами. И уж тем более так не благодарят того, кто подарил тебе свободу.
— Благодарность?! - вскричал Лаль. — Да какое нам с тобой может быть до нее дело, отец подлости? И. потом, вовсе не Шамаш освободил меня из заточения. Хотя мог. Ему было достаточно лишь пожелать! Но нет! Какое ему дело до того, что я чувствовал, запертый на целую вечность в тесной клети миражей! Он даже не думал обо мне! Если чья-то судьба его и беспокоила — так только этих жалких смертных!
— В чем же тогда причина твоих поступков?
— В мести!
— Значит, все же хочешь отомстить мне? — он скучающе зевнул, затем взглянул на своего собеседника с сожалением. — И поэтому привел того единственного, кто способен покончить со мной, сюда, в мои владения? Ты всегда был наивен, но это — верх нелепости! Здесь, — он огляделся вокруг, продолжая, — моя сила достигает предела своего могущества. Шамаш же ослаблен дорогой через мир сновидений, по кромке которого ты привел его. Это будет неравный бой…
— Ты, я вижу, решил, что мне взбрело в голову расторгнуть наш уговор? — он хмыкнул, с трудом сдерживаясь от того, чтобы не рассмеяться в глаза Нергалу. — Но разве мы — не братья?
— Да. Только это не препятствие.
— Ну, я как-то еще не думал об этом. Не успел. Хотя, конечно, имея такую сестру, как Айя… Кровную сестру, между прочим, не названную…
— Не важно. Что бы ты ни задумал, ты просчитался. Шамаш и не думает меня уничтожать.
— Разве?
— Не сомневайся: это именно так. И не только потому, что прежний солнечный бог — тот, каким он был когда-то, называясь Утом, и нынешний — Шамаш — возможно, в чем-то и похожи, но по сути — совершенно разные… Почему Ут хотел победить меня? Он верил, что тем самым избавит мироздание от погибели, болезней, обмана, кровавых войн… В общем, всего, что люди называют одним кратким словом — зло. Но Шамаш знает, что, уничтожив меня, ничего не добьется…
— Ты говоришь… — он хотел сказать — ерунду, но Нергал не дал ему договорить, закончив сам:
— Загадками? Возможно. Но если это и так, разгадывать их тебе придется самостоятельно. Я не собираюсь бросать истины под ноги детей, которым они недоступны. К тому же, меня сейчас занимает нечто совсем иное — зачем мой уход тебе? Уж не хочешь ли ты занять мое место? Вот, значит, в чем состоял твой гениальный план? Шамаш побеждает меня, получая славу освободителя. А ты в это время прибираешь к рукам силы, которые и так подчинены тебе, просто не в той мере, в какой тебе хотелось бы…
— А даже если и так! Что с того! Я много чище, порядочнее тебя, и…
— Глупыш! Разве можно быть более или менее чистым, когда окружен со всех сторон кровью и нечистотами? О какой порядочности может говорить повелитель бестактности, обмана и прочей мерзости, которые мне с небывалой щедростью оставили другие боги? За ненадобностью, возможно, а, может быть, понимая, что кто-то же должен все это нести, а им самим пачкаться — не с руки, когда даже маленькое пятнышко портит все одежды.
— Но тебе доставляет удовольствие…
— Конечно! Как бы я, интересно, существовал, не научившись получать удовольствие от всего этого? И, потом, со временем ко всему привыкаешь. И к запаху, и к вкусу… Они даже начинают казаться приятными… В некотором роде… В общем, малыш, ты не удивил меня своим откровением. Даже предательством не удивил. Пока я существую, я всегда жду чего-то подобного. Так что…
— Так что — ничего, — Лаль решил, что пришла пора положить конец этой игре. — Единственное, что я стремился тебе втолковать все это время — это то, что ты неверно понял мои слова. Месть, о которой я мечтаю, имеет к тебе лишь то отношение, что именно ты укрепил меня в желании отомстить, забыв обо всем остальном. Я благодарен тебе за это: когда существо — будь то человек, бог или демон — ничем не дорожит, оно неуязвимо. Если я и хотел отомстить тебе, то… как бы это сказать… на несколько ином уровне — заставить тебя хотя бы на мгновение ощутить себя на моем месте… и еще… немного помучиться чувствами… Впрочем, хотел я этого или нет — так все и вышло…
— Уходи, — Нергал не мог больше его слушать. В его душе не было ярости и ненависти, лишь усталость и грусть. Но, удивительно, оказалось, что даже они могут быть оружием. — Убирайся прочь! Нам не о чем говорить!
— Ну вот еще! Никуда я не уйду! Должен же я насладиться зрелищем, ради которого пришел! Жаль, что ты отослал девочку за грань Куфы, защищая стенами демонского города от слепых стихий боя. Это не совсем то, чего я ждал… Ее присутствие здесь помогло бы исполнению моих планов…
— Лаль, ты говорил, что она тебе симпатична. Не можешь же ты действительно желать ее смерти…
— При чем здесь я? Девочка ведь не в моем мире, она навеки исчезла за стенами Куфы. Так что это ты отнял у Шамаша то, что было ему дорого.
— Никого я у него не отнимал… — вздохнув, качнул головой Эрра. — Малышка умирает, — он вынужден был вновь и вновь повторять эти слова, и каждый раз боль, которую они рождали, становилась все сильнее и сильнее, грусть сменялась отчаянием, когда он знал, что бессилен это изменить, способный лишь убивать. И никто не поможет ему, когда никто из богов не поверит ни одному его слову, видя в них лишь ловушку обмана. У него была целая вечность, и не одна, чтобы заслужить такое отношение к себе. Разве перечеркнуть все это одним скоротечным мгновением?
— Жаль, но она сама виновата.
— Что? — резко повернулся к нему повелитель демонов.
— Я четко и внятно объяснил ей, что делать, сколько ягод взять. Смертным вообще не следует нарушать волю богов, а в подобных вещах — и подавно…
— Как ты можешь так говорить! Она ведь всего лишь ребенок! Куда делось твое сострадание?
— А оно у меня было? Что-то не припомню… Может, я потерял его, а может — отказался в тот самый миг, когда ты убеждал меня стать взрослее… В общем, было — и нет… И, знаешь, — немного помолчав, криво усмехнулся он, — ты, в общем-то, напрасно ее жалеешь. О смерти, уготованной ей, можно только мечтать. Во сне, не зная, что происходит, не замечая неотвратимых перемен, умирать легко.
— Тебе-то откуда это знать?
— Да так… Я хотел бы тебе кое-что сказать. Напоследок. Странно, что ты не понял этого сразу, видя в моих поступках то, чего там и не было вовсе. Поверь, я меньше всего думал о тебе. Или о ней.
— Что же тогда двигало тобой?
