— Но зачем вам сражаться? — нет, она совершенно не понимала, почему Эрра упрямился, продолжая настаивать на своем? Ведь незачем делать то, что не хочется?
— Милая, — он осторожно взял ее за подбородок, поднимая личико, склонившееся к земле поникшим цветком. — Ступай. Послушайся меня, прошу! Это единственный способ, которым я могу защитить тебя, поверь!
— Хорошо, — кивнула головой девочка. В конце концов, к чему ей было спорить, ведь она так или иначе пришла сюда, чтобы войти в Куфу, а не стоять у ее грани. Просто… Она взглянула на Шамаша, застывшего так далеко, что, казалось, между ними пролег целый мир. В какое-то мгновение ей захотелось позвать его, чтобы он подошел, был рядом в тот миг, когда она войдет в город… Но когда Алад вновь потянул ее за собой к грани, девочка больше не упиралась, лишь сказала демону:
— Мы ведь можем подождать у врат? Пока Эрра и Шамаш закончат… — она наморщила лоб, прежде чем проговорить незнакомое слово, — бой… — которое в ее устах прозвучало почти как «разговор». Впрочем, она ведь так и думала — они хотят поговорить. Но почему-то без нее… Обидно. Но… Она пожала плечами. Эрра был так добр, и ей ведь ничего не стоило исполнить его просьбу.
Однако девочка не успела переступить черту, лишь занесла над ней ногу, как…
Задев краем серого, туманного плаща Эрру, оттолкнув его, замешкавшегося от неожиданности на дороге, в сторону, к маленькой караванщице подскочил бог сновидений, замер рядом с ней.
— Ты не должна этого делать, крошка! Не входи в Куфу! Если ты перешагнешь через грань города демонов, то никогда уже не сможешь вернуться!
— Лаль? — удивленно взглянул на него Эрра. — Что ты здесь делаешь?
— Да вот… — он даже не повернул голову в его сторону, лишь неопределенно махнул рукой. — Решил заглянуть к тебе в гости.
Бог сновидений говорил заведомую ложь, не пытаясь прикрыть ее хотя бы одним словом правды. А Нергал — повелитель обмана, знавший силу лжи так же хорошо, как закоулки Куфы, казалось, даже не замечал этого.
— Но как…
Лаль не дал ему договорить.
— Погоди ты! — он небрежно отмахнулся от старшего и куда более могущественного бога, словно от надоедливой мухи. Весь его вид говорил: "Неужели не видишь: мне сейчас не до тебя. Сначала я должен закончить с кое-каким неотложным делом".
Лаль пристально смотрел на маленькую караванщицу, словно зачаровывая ее: — Ты помнишь меня, девочка?
Та, не спуская с него полного веселого любопытства взгляда, качнула головой.
— Я бог сновидений. Ты была у меня в гостях.
Она только пожала плечами: возможно, так оно и было. А может, и нет. Какая разница? Ведь все, что осталось позади, поглотила пустота.
— Ты хочешь пойти с нами? — спросила она.
— Неужели ты не слышала, не поняла, что я тебе сказал! — не выдержав, воскликнул Лаль. — Тебе нельзя…
— Мне нельзя останавливаться, — ее личико, потеряв свет былой веселости, вдруг стало серьезным, собранным и таким спокойным, какое бывает только у тех, кто говорит о своем будущем, не просто предвидя, но зная его. — Я здесь, пока иду вперед. Когда я остановлюсь, мне придется исчезнуть.
— Малышка, о чем ты говоришь! — воскликнул бог снов, которого вдруг охватил странный трепет, когда произнесенные слова, совершенно не понятные ему, убеждали в своей правоте так, словно были непреложными истинами.
— Она знает, о чем! — мрачно проговорил Эрра, достаточно оправившись от удивления, рожденного поразительной, беспримерной и беспредельной наглостью младшего бога, чтобы перейти от ошарашенного созерцания к действиям. — Прочь с ее дороги! — он резко схватил невысокого, казавшегося не просто худощавым, но хлипким, невзрачным рядом с могучим воином бога сновидений за шиворот, оттаскивая в сторону. — Или хочешь, чтобы она исчезла, сгинула в пустоте? Алад! — гневно крикнул он, обращаясь к своему слуге. — Ты, наконец, исполнишь мой приказ, или…
— Не надо «или», господин, — демон поспешил выполнить его волю. И врата Куфы закрылись за спиной маленькой караванщицы.
— Ты хотя бы понимаешь, что только что сделал?! - повернувшись к Нергалу, хмуро проговорил Лаль.
— Да.
— И что же? — голос бога сновидения зазвучал зловеще, не скрывая угрозы.
Нергал скользнул по нему взглядом — как полоснул кинжалом. Глаза напряженно сощурились, однако рваные раны век не наполнились кроваво-красной дымкой ярости, глядя с мрачной злостью затравленного зверя.
— Тебе-то какое дело? — прохрипел он. — Ну что ты вмешиваешься? — он продолжал, разжигая в душе пламень, словно подливая огненную воду в лампу ярости. — Что тебе надо? Что ты вообще здесь делаешь? И как покинул свой мир, когда это невозможно!
— Невозможно? — задумчиво повторил Лаль, затем, словно спохватившись, закивал головой: — Да, да конечно, — играя придуманную самим собою роль, он с готовностью согласился бы с чем угодно. Правда не имела значения. И чем очевиднее казалась ложь, тем она была желаннее. — Видишь ли, это как-то случайно получилось. Само собой.
— Прекрати паясничать! — Эрра недовольно поморщился. — Ты не шут на людском празднике масок!
— Это ты ведешь себя как шут! — криво усмехнувшись, бросил ему в лицо младший бог.
Ярость сделала лицо Нергала белым, как покрова снежной пустыни, собрав весь алый пламень ярости в глазах, которые были готовы метать молнии. Губитель с трудом сдержался, чтобы не испепелить насмешника на месте.
— Не забывайся, — процедил он сквозь с силой стиснутые зубы, — с кем говоришь!
— Это ты забыл! — вскричал Лаль, который, в отличие от своего грозного собеседника, и не думал сдерживать своих чувств и уж тем более прятать их за маской вежливости. — Забыл все, — продолжал он, подойдя вплотную к богу погибели, ничуть не боясь его гнева, — будто погружаясь в пустоту забвения вместе с этой девчонкой, чья смерть уже так близка, что малышка могла бы взять ее за руку!
— Я ничего не… — тяжело, порывисто дыша, начал Нергал, но бог сновидений прервал его.
— Посмотри на себя! Посмотри, каким ты стал! О чем ты думаешь? О ком беспокоишься? И тебя смертные называют Губителем? Им стоило бы увидеть тебя сейчас! Может быть, тогда они бы изменили свое мнение о тебе! А заодно пусть увидят и его тоже! — он качнул головой в сторону Шамаша. — Их великий спаситель-избавитель стоит, словно ледяная статуя, палец о палец не ударив, чтобы помочь маленькой дочери своих спутников по тропе земного мира, ты же так беспокоишься о совершенно незнакомой тебе смертной, словно она твоя собственная дочь! Хороша парочка!
— В ней нет моей крови, — вздохнув, не скрывая своего сожаления, проговорил Нергал. При одном упоминании о Мати ярость вновь покинула его, вся без остатка, прислав себе на смену сочувствие и грусть.
