Зезва пожал протянутую руку. Обменялся рукопожатием с баррейнцами, а также с элигерцем с серьгой, который задумчиво дергал кончик черного усика.
— Вы спешите? — поднял брови Бела. — Может, мы могли бы…
— Коня, — бросил Зезва, — ради Ормаза, одолжите мне лошадь! В лесу я оставил раненого товарища.
— Ах, Столпы Баррейна, конечно! Эй, кто там!
Лев Бела повелительно взмахнул рукой, и один из баррейнцев подвел гнедого жеребца с богато украшенной сбруей. Зезва запрыгнул в седло, еще раз кивнул и пустил коня в галоп. Баррейнцы, между тем, раскланялись с посланником Айресом и офицером. Элигерцы молча переглянулись, и некоторое время наблюдали, как по поляне снуют теневики. Посланник Айрес дернул ус и кашлянул. Кавалерист спросил, не оборачиваясь:
— Да?
— Какие будут приказание, ваше величество?
Генеральный Избранник, Император Северной Зари и Верховный Секретарь Директории Элигершдад, Вольдемар II Дорогой Идущий положил руку на эфес меча и медленно произнес:
— Пока никаких. Возвращаемся в Горду. Проследи, чтобы наши люди все собрались, не хочу, чтобы с кем-нибудь из них что-то случилось.
— Слушаюсь, ваше величество, — не кланяясь, ответил Айрес.
Со стороны могло показаться, что посланник Директории горделиво разговаривает с офицером охраны.
— Айрес.
— Ваше величество?
— Два вопроса. Первый: немедленно проверь людей Кержа. Ты знаешь, кого именно. Готовь письмо Удаву, подашь на подтверждение.
— Будет исполнено, государь.
— И второе, — Вольдемар смотрел туда, где скрылся небритый мзумец с длинной косичкой. — Узнай мне все про этого Зезву. Храбрый человек… Хотел бы я, чтобы такие люди служили мне!
— Слушаюсь, ваше величество, — Айрес немного помедлил. — Готовить ли речь на завтра, государь?
— Нет. Все, что могли, мы сделали. Больше нам нечего делать в Солнечном Королевстве, — император усмехнулся, стряхнул с мундира маленький лист. — Взгляни вокруг, Айрес. Догадываешься, чьих рук дело? Вижу, что да.
Император Северной Зари помрачнел и скрестил руки на груди. Мимо провели выдирающегося ослепшего душевника. Айрес вздохнул. Неужели Керж Удав мог так ошибиться? Что до тебя, кадж Нестор… Вольдемар оглядел разорванный рукав. Жаль, мундир совсем новый.
Трактирщик захлопнул дверь и прижался к ней спиной. Рукавом вытер пот со лба, повернулся к испуганной жене.
— Они прирезали его, как барана, клянусь Ормазом! О, Дейла…Ну, что же ты молчишь, Ханна?
— Чего пристал? — огрызнулась Ханна. — Ужо нам-то нечего бояться, мы люди простые. Не дрожи, Каим, будь мужчиной!
Трактирщик побагровел.
— Вот до чего ты довела нашу семью, Ханна! Слава Ормазу, детей третьего дня к родне отправил к брату в Веревку, а не то…
— А не то — что? — грозно насупилась Ханна, наступая на мужа.
— С ведьмами якшаться — беду нажить! — взвизгнул Каим. — Дурень я, дурень, говорили же умные люди, что вся твоя семейка каджам да али поклоняется, так нет же…
— Заткнись! — прошипела Ханна. Маленькие глазки женщины почти утонули в покрасневших от гнева щеках.
— Что будешь делать, если Следящие…это Следящие! Что делать будем, если Божьи Воины свидетелей убрать захотят, а? Я запру дверь и айда на двор, может ускачем…
— Глупец, — презрительно бросила Ханна. — А как же постояльцы?
— Какие?! Уж не купец из Рамении, которому собственный хер в рот запихнули, а?!
— Я про наемницу, баран.
— А что мне наемни…
Каим замер и впился глазами в неподвижное лицо жены. Сглотнул и глухо застонал, откинув голову назад и ударившись о дверь.
— Я так и знал…твою мать, женщина!
— Молчи!
Ханна подняла голову, прислушиваясь. Затем подобрала юбки и тяжело затрусила к черному входу. Каим жалобно крикнул ей в спину.
— Не открывай, это могут быть…
Но Ханна уже отворила тяжелую почерневшую дверь, что выходила на маленький задний дворик. Каим задрожал. Неужели Божьи Воины? Но для чего? Они могли спокойно выломать дверь, за которой прятались трактирщик с женой. Впрочем, в следующее мгновение он уже не знал, плакать или смеяться.
Худощавая молодая женщина с длинными, иссиня черными волосами настороженно осмотрела кухню, синие глаза на миг остановились на бледном Каиме. Тонкие губы еле заметно улыбнулись. Трактирщик поклонился, бормоча проклятия.
— Я все слышу, человек, — с усмешкой произнесла женщина, поворачиваясь к жене корчмаря. Два быстрых шага, и женщины обнялись.
— Доченька, как ты? — Ханна шмыгнула носом, слегка отодвинувшись от гостьи и осматривая ее с головы до ног.
— Мама Ханна, давно не виделись, — архиведьма Рокапа улыбнулась и осторожно смахнула слезу с пухлой щеки трактирщицы. — Я скучала по тебе, по остальным. Где они?
— В Веревке, — пробурчал Каим, прикладывая ухо к дверям и прислушиваясь. Женушка снова привела ведьму! А ведь он уже надеялся, что никогда не увидит их снова! О, Дейла-Защитница, дернули его каджи привести в дом жену, семья которой водиться с нечистью! Правда, доказать, что толстушка Ханна дружит с кудиан-ведьмами, никто так и не смог. Более того, с каждым, кто обижал или разводил слухи про Ханну, рано или поздно что-то случалось. Тот свалился в канаву и свернул шею. Этот неудачно упал, странным образом переломав обе ноги. Другой, еще вчера взахлеб рассказывавший всему селу, что Ханна — ведьмова шельма, сегодня запирался дома и боялся выходить. А по ночам визгливо подвывал да под себя ходил от страха. Четвертый сплетник поседел за ночь и стал заикаться, хотя буквально вечером храбрился, грозясь пожаловаться гамгеону на каджовых слуг… Каим помнил, как бедная семья Ханны вдруг нежданно-негаданно разбогатела, и самым чудесным образом симпатичная толстушка заделалась завидной невестой. Каиму она и до этого нравилась, а тут, так вообще — ну кто не влюбится в девушку с приданным в виде трактира, большого дома в Веревке и кучи звонких окронов? Вот и Каим не устоял. Он мало интересовался тайнами, которые окружали Ханну и ее семью. Но слухи, упрямые слухи. Люди говорили шепотом, боялись. Кому ж охота сигануть в колодец или быть затоптанным копытами вдруг ни с того ни с сего взбесившегося коня. Шептали, будто что в молодости спасла Ханна маленькую кудиан-ведьму от костра Следящих. Спрятала от Божьих Воинов хвостатую девчушку, вот и платит благодарной монетой кудиан-ведьма. Платит щедро. И охраняет.
— Каим, расслабься, — скривила губы Рокапа, — посетители сидят себе в зале. — Где она?
Рокапа повернулась к Ханне. Та опустила глаза.
— У себя в комнате, дочка.
