Симонова кивает, клятва ее устраивает, она даже расслабляется немного. "Да уж,- думает Люк, отважная женщина". А если б он оказался из тех, кто давно ищет королевскую семью, чтобы уничтожить? Как она справилась бы с ними?
- Интересные вещицы у вас во владении, - замечает он, откладывая окровавленную салфетку, которую он прикладывал к ранке, доставая сигарету и закуривая.
- Наследство от бабульки, - спокойно отзывается Симонова, - она ведьмой была.
"Инклер" чуть не давится дымом от таких признаний. Ах, да, чего ей бояться, он же клятву закровил, что не причинит ей вреда.
- Именно поэтому, - говорит она с нажимом, - я прекрасно знаю, что никто из королевской семьи не имел ведьмовства ни на каплю. Ни-че-го черного в них не было.
Люк уже с некоторой опаской смотрит на молодую аристократку, сидяшую перед ним. Ее суждению можно доверять, черная черную почует издалека. Но как, интересно, им удается скрываться?
- Мы постоянно принимаем настои, подавляющие агрессию и призывные способности, - объясняет Екатерина, поняв его невысказанный вопрос. - Так что не бойтесь, демонов тут не появится, и кровь вашу я пить не буду. Тем более, что второе - преувеличение. Мы сосем энергию, а не кровь.
- Но как же, - Люк задумывается, пытаясь сформулировать, - откуда все эти слухи, фотографии?
- Они все, девочки, имею в виду, обладали какой-то специфической силой, это точно. Но она не черная, я еще раз вам говорю. Значит, кому-то было очень нужно, чтобы их посчитали черными.
- Даже не знаю, что сказать. Вы меня обескуражили, леди. Расскажите мне, пожалуйста, про королевскую семью. И про то, как и когда вам показалось, что вы видели принцессу Марину.
Она делает глубокий вдох. Пока она думает, в кабинку, постучавшись, заходит пожилой официант. Он, не здороваясь, ловко расставляет чашечки с кофе, конфеты, мороженное, пирожные, меняет пепельницу и величественно удаляется. Екатерина перехватывает его удивленный взгляд.
- Я, когда нервничаю, либо курю, либо сладкое ем, - объясняет она, набирая ложечкой мороженное, - успела заказать, пока ждала вас.
- И как вам удается сохранить такую фигуру?! - восхищается он вполне искренне, а она даже расслабленно как-то смеется и грозит ему облизанной ложечкой.
- Осторожно, господин Инклер, а то я подумаю, что вы со мной флиртуете.
- Он наклоняется вперед, позабыв и про бороду, и про дурацкие светлые волосы, и хрипло говорит:
- А что, если и так?
И видит ответ в ее расширившихся зрачках.
Эту ночь они проводят вместе, и их любовь болезненна и остра, как у всех одиноких, случайно пересекшихся людей.
Наутро, одеваясь и периодически затягиваясь из лежащего на подставке мундштука, Кэти спокойно рассказывает о своем детстве и юности. Люк вытирается после душа и внимательно слушает ее. О том, как придя в первый класс императорской гимназии, где учились дети аристократов, она увидела заплаканную светленькую девочку и с удивлением узнала, что эта плакса - третья принцесса Марина Рудлог. О том, как ей стало жалко всхлипывающую малявку, и она подсела к ней и поделилась шоколадкой. Как ее с родителями, до того бывавшими в дворце только на общих приемах, пригласили в личные королевские покои, где была Марина, хорошенькая, как куколка, в нарядном кружевном платье, и сама королева.
- Ее Величество приняла нас очень ласково. Маринка рассказала ей, что подружилась с девочкой, которая ее успокоила и поддержала, и Ирина-Иоганна решила поближе познакомиться с семьей такой "великодушной леди".
Последние слова она произносит с иронией. Она и не думала дружить с плаксой, и как можно назвать человека другом за день? Однако Марина, воспитанная в ограничениях дворца, не имела опыта дружбы, и поэтому стремилась к любому человеку, который был к ней добр. Вот так, благодаря половинке не самой дорогой шоколадки, ее семья стала вхожа в ближайший круг принцессы. Благодаря ей судьба и самой Екатерины, и ее сестер сложилась наилучшим образом, - сама Екатерина, происходящая из не самого родовитого рода, сделала отличную партию, выйдя замуж за герцога, сестры ее тоже не остались без выгоды.
- Марина всегда очень переживала из-за всего, у нее такой несколько невротический тип характера был, - говорит она. - Плохая оценка, замечание, парень не так посмотрел, - она в слезы. А я всегда была жилеткой.
Единственное, когда она не плакала - это со своими животными. Как-то Огонек, конь такой у нее был, - поясняет Кэти, - случайно брыкнулся и заехал копытом ей в бедро. Вскользь, но синячище был на пол-ноги, черный. Так она даже не всплакнула, представляете? Зато как ругалась королева, как грозилась не пускать больше к лошадям. У Ее Величества к Маринке всегда было особое отношение, мне даже казалось, что она ее любимица. Во всяком случае за нее она тряслась больше всего. Но вот тогда, когда мать пообещала отобрать Огонька, я первый раз увидела у Марины приступ фамильного гнева, испугалась страшно.
Она одевает в уши тяжелые серебряные серьги, видимо, тоже непростые, бабушкины. Серьги завораживают, качаются, стелятся по изящной шее.
- Выпускались тоже вместе, напились тогда, как поросята, - смеется она, - и нас личный водитель вез до дворца, а там уже из рук в руки передавали, чтоб королеву не встретить. Ей потом все рассказали, конечно, и она сама лично нам наутро читала лекцию, как правильно пить. А нам тааак плохо было, это что-то. Правда, моим родителям королева сказала, что все было в порядке, мы вели себя прилично и пришли вовремя. Удивительная женщина, никогда не понимала, что она сделает в следующий момент, как отреагирует. Жаль, что все так потом вышло.
Леди Симонова вздыхает, подходит к голому Люку, сладко целует его в губы, да так, что ему снова требуется душ, желательно, холодный.
- Спасибо, что дал мне снова почувствовать себя живой, милый.
- Кэти, подожди, - он видит, что она собралась уходить. - Когда ты видела Марину?
Она пожимает плечами.
- Мне иногда кажется, что это бред какой-то, что я обозналась. А с другой стороны - практически уверена, что это была она. Это было в день свадьбы с Симоновым.
Фамилию мужа она произносит, немного кривясь, будто на язык попало что-то горькое.
- Уже шел послесвадебный фуршет, шампанское, официанты, весь свет там. Проходил он в нашем доме, потому что после мы собирались сразу ехать в Симоново, чтоб, - она усмехнулась, - зачать наследника под сенью родового поместья. И тут ко мне, а я трезвая, как стеклышко, чтоб наследник здоровый был, голова болит от голода, потому что платье такое, что не выдохнуть, не то, чтобы съесть что-то. Злая, хочется сбежать от рыл этих, снять платье и выпить обезболивающее. Так вот, тут ко мне подходит одна из официанток, и говорит, что меня какая-то женщина видеть хочет, и что она в зале.
