Он безуспешно пытался найти компромисс, который устранил бы противоречия между двумя фракциями, но вместо этого добился только враждебности с обеих сторон. К тому же то, что он оставил Барама в живых, вызвало сильное недовольство в народе. Все это привело к тому, что сейчас едва ли не каждый член Ордена относился к Магистру крайне отрицательно, и это его не удивляло.
— Вам предоставили слово, Магистр,— мягко повторила Сонель, обращаясь к Бадену. — Можете говорить.
Баден натужно улыбнулся и постарался придать своему голосу как можно больше проникновенности:
— Спасибо, Премудрая. — Он оглядел всех сидящих за столом. — Друзья мои, сегодня я хочу представить на ваше рассмотрение доклад о содержании допросов чужеземца Барама. Надеюсь, это поможет вам по-новому взглянуть на угрозу нападения на Тобин-Сер.
Баден бросил доклад на стол. Это была толстая книга в кожаном переплете, который изготовил один из лучших переплетчиков города Он был в большом долгу перед Магистром. Переплет поражал изысканностью работы.
— Я прошу прощения за его большой объем, — продолжил Баден. Он взглянул на Транна, который удивленно вскинул брови, увидев доклад. — Я не прошу вас читать его целиком. Мне удалось обобщить главные выводы в предисловии. Сейчас же я введу вас в курс дела, расскажу о самом важном и дам некоторые рекомендации к изучению этой работы.
— Едва ли в этом есть необходимость, Баден, — прервал его голос, который был ему очень хорощо знаком. Когда его обладатель поднялся, Баден сразу узнал его. Это был Эрланд, сидевший недалеко от почетного места Сонель. Он был уже совсем седой, с аккуратной серебристой бородкой, однако смотрелся довольно молодо. Высокий и подтянутый, крепкого сложения, с черными проницательными глазами, он занимал одно из самых почетных мест за столом, что свидетельствовало о высоком положении в иерархии Ордена. Сейчас он стоял, всей своей фигурой выражая уверенность, опираясь пальцами о стол и сардонически усмехаясь.
Пожалуй, никто из присутствующих в этом зале не злорадствовал так по поводу падения авторитета Бадена. Несколько лет назад Эрланд был всего лишь обычным Магистром. Он почти не имел влияния на дела Ордена, и Баден даже не догадывался о том, насколько амбициозен этот человек. Однако после смерти Одинана Эрланд стал одним из главных ораторов со стороны старших магов и в короткий срок проявил себя ярым защитником их интересов.
Его успех заключался не столько в ораторском искусстве, которым блистал некогда Сартол. Эрланд обладал вполне заурядным голосом, и ему явно не хватало изящества и утонченности в оборотах, которые в полной мере были свойственны покойному Одинану. Скорее дело было в присущей ему живости ума, сарказме опытного человека и наглости. Все это, вместе взятое, давало потрясающий эффект. Он любил скрытые намеки и преувеличения, был абсолютно беспринципен в выборе аргументов в защиту своей точки зрения.
Баден считал его самым опасным человеком в Ордене и нисколько не сомневался, что Эрланд лелеет надежду в будущем занять место Сонель в качестве Премудрого. Во всяком случае, это объясняло то, почему старый маг сосредоточил всю свою ненависть на Бадене. Он сам был Магистром и знал, насколько Баден приблизился к получению титула Премудрого четыре года назад. Теперь же, когда репутация его противника заметно пошатнулась, он хотел окончательно разрушить ее.
Эрланд не упускал ни единой возможности упрочить свое влияние за счет втаптывания Бадена в грязь. За это Магистр ненавидел старика больше всего. Его начинало трясти от гнева при одном виде Эрланда. Даже то, что птица старого Магистра была как две капли воды похожа на его погибшую Анлу, не могло смягчить ярость Бадена. Он долго не мог оправиться от пережитой потери, но ко времени Собрания смог смириться с горем и полюбить своего Голива почти так же сильно. Баден видел иронию судьбы в том, что такой человек, как Эрланд, смог установить связь с настолько прекрасной птицей.
Так что не было ничего удивительного в том, что старый Магистр начал нападки на доклад еще до того, как Баден сказал что-либо по существу.
— Я думаю, что нет необходимости комментировать результат вашей писательской деятельности перед Собранием,— заявил Эрланд, указывая на документ. — Мы все хорошо знаем, к каким выводам вы пришли.
— В самом деле, Эрланд? — ехидно спросил Баден. — Я польщен. Вы, вероятно, уже прочитали мой доклад?
— Зачем? — ответил Эрланд. Его ухмылка стала шире, он удивленно развел руками. — В этом-то вся его прелесть: мне не нужно читать это произведение. — Он отошел от стола и принялся прохаживаться взад-вперед. Его ироничный тон оскорбил Бадена куда больше, чем слова — Даже не глядя на эту книгу, я могу с уверенностью сказать, что мы в ней найдем. В своем докладе вы утверждаете, что мы стоим перед угрозой нападения Лон-Сера, о которой мы узнали совсем недавно исключительно благодаря вашей мудрости и дару предвидения. Об этой угрозе вам поведал Барам, которого вы предусмотрительно оставили в живых, чтобы добыть ценные сведения. — Эрланд выдержал паузу, интонации его голоса менялись, как у хорошего актера в театре. — От него, от этого невинного мальчика, испорченного жестоким обществом, мы узнали о государственной системе Лон-Сера, о его культуре, о чудесных технических достижениях. Теперь мы должны действовать, утверждаете вы. Мы должны использовать все, что мы знаем, для того, чтобы не подвергнуться новому нападению. И наконец, — голос мага стал приторно-грустным, — мы должны действовать именно так, как вы сочтете нужным, иначе все будет потеряно. Ибо вы один…
— Достаточно, Эрланд! — гневно оборвала его Сонель.
Магистр поглядел на нее, победно ухмыляясь. Он слегка кивнул Премудрой, вернулся к своему месту за столом и неторопливо опустился в кресло.
— Продолжайте, Баден, — добавила Сонель, повернувшись к нему.
Баден пребывал в замешательстве. Несмотря на то что Премудрая прервала его речь, Эрланду все-таки удалось добиться своего. Эта пародия на представленный Собранию доклад довольно точно отражала все то, что хотел высказать Баден. Если сейчас он повторит то же самое, то Эрланд выставит его на посмешище. Если же он откажется комментировать свой труд, это будет выглядеть как капитуляция перед старшими магами. Ни то, ни другое Бадена не устраивало. Пока он собирался с мыслями, маги в ожидании смотрели на него.
— Похоже, что происходящее сильно веселит Эрланда,— начал он наконец.— Похоже, он может смеяться над трагическими событиями в Тайме, Каэре и Вотерсбанде. Он думает, что имеет право шутить по поводу убийства Наэля, смерти родных Орриса и гибели моей семьи…
