Весы колебались, то отдавая предпочтение жизни, то тяжело заваливая коромысло на сторону чаши смерти. В способность Эрха действительно подняться завтра, как я пообещала ему сгоряча, сама поверила лишь у ворот дворца, когда Грод заснул на носилках. Скрываться было поздно и невозможно, дар тут, рядом с логовом Катан-Жи, использовать совершенно нельзя. Вот и попала я во дворец, куда так стремилась. Чудом. Знать бы, к добру это — или, наоборот, повезло сегодня тем, кто меня ведет и опекает…
Где-то глубоко булькал испуганным истеричным смехом рассудок — он же предупреждал, все плохо кончится.
За нами беззвучно сошлись тяжелые кованые ворота. Далеко впереди разгоралось пламя Адепта. Я обещала Риа-ну взглянуть на это, но кто думал, что исполню свое обещание так скоро? Дар, пригашенный и замаскированный, — теперь я знаю, — не исчезает окончательно. Его жалкие остатки подобны слабому зрению человека, оказавшегося внезапно в темной комнате. Постепенно, невнятно, без цвета и объема — но хоть так…
Княжна ждала отчета и желала видеть своего раба. Это понятно и без дара, средствами обычной логики. Лемар жив, план его убийства сорвался. Значит, Катан ищет виновных…
Она была в тяжелом бешенстве и искала хоть кого-то, — кого угодно — способного принять на свою голову месть и гнев, сжигающие ее изнутри. Каждый шаг приближал нашу процессию — меня и несущих Грода на носилках — к створкам двери, смотреть на которую мне было жутко. Не только из-за угрозы, кипящей проснувшимся вулканом злобы Адепта. Имелся и иной страх: а вдруг она меня вспомнит? Мы уже встречались, я даже говорила с ней. Там, над водопадом, в первый свой день в этом мире, когда я еще была похожа на Мейджу.
Душа позорно уползла в пятки, делая ноги свинцово тяжелыми.
Створки разошлись, впуская нас в роскошную залу. Я рискнула разок взглянуть на нее, прежде чем приступить к изучению ковров на полу, необходимому и из чувства самосохранения, и ради соблюдения этикета. Катан сидела с ногами на диване, такая очаровательная и тихая на взгляд неосведомленного человека. Тоненькая изящная красавица в воздушном серебристом платье из невесомого шелка, с розово-черной цветочной вышивкой и милыми оборками. На губах улыбка невинной юности, в глазах детское любопытство. Первая окаянная из встреченных мною, которой идет даже бледность.
Рядом на полу устроился старичок неприметной внешности. Носилки были опущены перед ее ложем, я почти реф-лекторно встала на колени, припоминая помимо воли инструкции Риана. Склонила голову.
— Вот как! — удивилась княжна, хлопнув в ладоши, и храмовники дернулись, как от удара. — Сдох?
— Его лечила эта травница, госпожа, — прошелестел один из серых плащей, присоединившихся к нам на обратном пути. — Обещала, что выживет.
— Это уж как я решу, — пропела она. — Ну, маленький, ты, который слева, не молчи, мне ведь все интересно! Что там было?
— Он оплошал, госпожа, — запинаясь, прошептал храмовник. — Проклятый Лемар оказался страшен, как демон. Уложил вашего раба в несколько ударов.
— Тогда к чему его было воскрешать? — Она удивленно развела руками и хихикнула, явно найдя виновного. Потом надула губки: — Я не нуждаюсь в бестолковых слугах, они так огорчают. Не захотел убить врага своей хозяйки? Ведь именно не захотел, мне ли не знать… Ну прямо бунт! Раб должен сдохнуть до рассвета, и я получу от этого немалую радость. Повисит между жизнью и смертью, подергается…
— Его вины в случившемся нет. — Я с трудом расцепила зубы, голос получился тихим и сдавленным. — Я все видела.
— О, она еще и не немая? — дернула бровью княжна, на миг становясь серьезной. — Ну, дальше, раз не умеешь держать язык за зубами.
— Ваш раб болен, он двигался вполовину своих обычных сил. Он задыхался. Но ни один из слуг Храма не помог. Арбалеты не сказали своего слова. Лишь одна стрела сорвалась с тетивы, но и та целила в небо.
— Она лжет, — торопливо запаниковал храмовник, обвинявший только что Эрха. Голос дрожал, невольно подтверждая мои слова. — Эта нищенка…
— Пусть травница продолжит, — мягко попросил серенький старичок. — Смелее, дитя. Мы очень хотим услышать правдивую историю, за нее не казнят. Более того, Адепт щедро награждает преданных детей Храма.
— Я услышала звуки боя. Была рядом, но пересилила страх, лишь когда все разбежались. Подошла к рабу. Эти двое вернулись, прошли мимо него и решили позабавиться с женщиной илла. — Слова давались с трудом, их приходилось выталкивать из горла. Придушенный окончательно дар лежал на дне сознания, без него я ощущала себя почти слепой и совершенно беспомощной, — Угрожали и мне.
— Госпожа…
— Дальше, — прошипела Катан, внимательно глядя уже на храмовников.
— Я просила слуг Храма сообщить тем, кто старше и умнее, а также обеспечить носилки для раненого. Надо было делать все очень быстро. Он умирал.
— С чего такая трепетная забота? — мягко уточнил старичок. — Он тебе чужой. К тому же всего лишь раб, неспособный оплатить лечение. Неужто скажешь: было так темно, что ты не рассмотрела ошейник?
— Я поклялась единственному родному человеку, который научил меня целительству, что не откажу в помощи умирающему. — Знал бы Риан, перед кем я отчитываюсь за ту клятву.
— Лекарь! — тихонечко позвала Катан.
Невзрачный человек скользнул из-за портьеры, коротко глянул на Грода и прощупал пульс. Удивленно тронул края раны, метнулся к голове Эрха, приподнял веко недавно слепого глаза. Отшатнулся, шагнул к диванчику хозяйки и упал на колени, подметая челкой мрамор. Как тут все утомительно-церемонно!
— Госпожа, это невозможно. — Он слабо развел руками. — Рана смертельна. Но он жив, шрамы имеют давность трех недель и еще… он снова будет видеть обоими глазами. Я в смятении.
— Странно, действительно. — Ее огонь взметнулся, разгораясь, и искрами осыпал-ощупал меня. — Бездарна. Что тогда?
— Сребролист, о достойная госпожа, — вздохнула я расстроенно. Подняла голову. — Ваш раб обошелся мне в две сотни золотых по самому невыгодному столичному торгу. Спросить их не с кого: вы не заказывали лечения, он был без сознания. Глупые клятвы обходятся дорого.
— Хорошо сказано, — усмехнулась она, поправила складки платья, наклонилась вперед с любопытством. — Значит, хотела поторговать в столице. И что попросишь с владелицы этого мяса, раз уж хватило ума не ждать денег?
— Мой пациент. Я прошу сперва о возможности долечить его.
— А есть опасность? — Ей было жаль вновь терять Эрха.
— Не смею говорить… — Действительно, что она подумает?
— Поздно, уже такого ты, глупышка, наговорила, — хихикнула княжна. Что она, девочку изображает? Странная манера. — Ну, давай, давай, я ведь жду.
