— Так точно, генерал! Просто и со вкусом, да?
— Нет хуже чрезмерного планирования. Чем больше держишь в голове, тем больше просрёшь. Не мне ведь учить тебя, что просрать — это плохо? А, Сволле?
— Меня? Нет, сэр. За деревья, затем если замечу бегущих, вперёд. Прямо как у Высокого Берега.
— Только Муркатто сейчас не на нашей стороне, да?
— Верно. Тварь злоебучая.
— Эй, эй, — возразил Верный. — Чутка уважения. Раз ты хлопал в ладоши от радости, когда она побеждала, можешь похлопать ей и сейчас. Жаль, что дошло до такого, вот что я скажу. И ничего не поделаешь. Не стоит думать, что ей нельзя отдать должное.
— Верно. Прости. — Сволле призадумался на мгновение. — Уверен, что не лучше попробовать подкрасться пешком? Я, в смысле, в избу-то мы же на лошадях не въедем?
Верный окинул его долгим взглядом. — А что, пока меня не было выбрали нового генерал-капитана и им оказался ты?
— Дык, нет, знамо дело нет, просто…
— Красться не в моём духе, Сволле. Зная, как часто ты моешься, Муркатто, нахуй, верняк учует тебя прежде чем ты подберёшься за сто шагов и будет настороже. Нет, мы туда поскачем и не станем утруждать мои колени. Всегда успеется слезть, когда мы выясним обстановку. А если у неё для нас припасён сюрприз, что ж, лучше уж я буду в седле. — Он мрачно глянул в сторону Трясучки. — Тебе не нравится, малыш?
— Да нет. — Из того, что видел Трясучка, по его мнению Верный был одним из тех, кто создан хорошим Вторым, но плохим вожаком. Много твёрдости, но напрочь убито воображение. Похоже с годами он прикипел к одному и тому же способу работы и сейчас должен поступить точно так же, всё равно годится ли тот или нет. Но он не собирался высказываться. Сильному лидеру могло понравиться, если кто-то подаст ему лучшую мысль, но слабому — никогда. — Слушай, можно мне обратно мой топор?
Верный ухмыльнулся. — Конечно можно. Сразу как только я увижу мёртвое тело Муркатто. Поехали. — Он чуть не запутался в плаще, когда поворачивался к лошадям, сердито дёрнул его вверх и перекинул через плечо. — Хренова штуковина. Так и знал, что надо было взять покороче.
Трясучка, перед тем как двинуться за ним, в последний раз взглянул на хутор, покачав головой. Всё верно, нет хуже чрезмерного планирования. Но недостаток его идёт тут же следом.
* * *
Морвеер сморгнул. — Но… — Он медленно шагнул в сторону Дэй. Его щиколотка подвернулась и он плюхнулся набок, на стол, сшибая пробирку и разливая по дереву её шипучее содержимое. Он схватился рукой за горло, кожа щипала, пылала. Он уже знал то, что она наверняка сотворила и осознание сковало стылостью его жилы. Он уже знал всё, что произойдёт дальше. — Король… — выдавил он, — Ядов?
— Что же ещё? Всегда первым делом убедись.
У него свело лицо от вялой боли лёгкого прокола, и гораздо более глубокой раны горького предательства. Он закашлялся, упал на колени и простёр перед ней дрожащую ладонь. — Но…
Дэй носком туфли отбросила его руку. — Обречён на непонимание? — Её лицо налилось презрением. И даже ненавистью. Привлекательная маска послушания, обожания наконец-то спала, заодно с невинностью
— Что ты хотел, чтобы о тебе стало понятно, ты, глист надутый? Ты прозрачней бумажной салфетки! — А это рассекло его глубже всего — неблагодарность, после всего того, что он ей дал! Свои знания, свои деньги, свою… отеческую опеку!
— Маленький мальчик в теле убийцы! Задира и трус в одном лице. Кастор Морвеер, величайший на свете отравитель? Скорее величайший на свете нытик, ты…
Он бросился вперёд с изумительным проворством, проносясь мимо, уколол скальпелем её лодыжку, подкатился под стол и выпрыгнул с другой стороны, усмехаясь ей сквозь запутанную сложность аппарата, дрожащее пламя горелок, искажённые формы изогнутых трубок и ярко блестящие грани стекла и металла.
— Ха-ха! — Вскричал он, абсолютно живой и совершенно не умирающий. — Ты? Отравить меня? Великий Кастор Морвеер скончался от рук ассистентки? Думаю, нет! — Она уставилась на кровоточащую ногу, затем подняла расширившиеся глаза на него. — Нет никакого Короля Ядов, дура! — прокаркал он. — Процесс получения жидкости, что на вкус, запах и цвет как вода? Он и делает воду! Совершенно безвредную! В отличие от смеси, которой я только что тебя поранил. Её-то хватит завалить дюжину лошадей!
Он просунул руку под рубашку, ловкие пальцы безошибочно выбрали нужный сосуд и вытащили его на свет. Внутри переливалась прозрачная жидкость. — Антидот. — Она сморщилась, увидев его, порываясь обогнуть стол с одной стороны, затем побежала с другой, но ноги не слушались её, и он с лёгкостью от неё ушёл. — Крайне недостойно, милая моя! Гоняться друг за другом вокруг аппарата, в сарае, посередине сельской Стирии! Ужасно недостойно!
— Прошу вас, — сипела она. — Пожалуйста, я… я не…
— Не позорь нас обоих! Ты уже показала свою истинную природу, ты… ты неблагодарная гарпия! Ты сбросила маску, вероломная кукушка!
— Я просто не захотела брать на себя всю вину! Муркатто сказала, рано или поздно вы переметнётесь к Орсо! И тогда захотите сдать меня козлом отпущения! Муркатто сказала…
— Муркатто? Ты послушалась Муркатто вместо меня? Ту дегенератку, подсевшую на шелуху, знаменитую кровопийцу бранного поля? О, хвала свету истины! Будь я проклят, за то, что доверял вам обеим! Видать ты права в том, что я будто маленький мальчик. Такая незамутнённая невинность! Такое незаслуженное милосердие! — Он резко бросил Дэй флакон. — Так пусть никто не скажет, — и он смотрел, как она заплетаясь, тянется к сосуду через солому, — что я менее, — и она вцепилась в него и выдрала пробку, — великодушен, сострадателен и милостив, чем любой другой отравитель, — и она досуха высосала содержимое, — на всём Земном Круге.
Дэй утёрла рот и судорожно выдохнула. — Нам надо… поговорить.
— Несомненно, поговорим. Только не долго. — Она моргнула, а затем по её лицу пробежал странный спазм. Именно так, как он знал заранее. Он шмыгнул носом, бросая скальпель на стол. — Лезвие не несло на себе яда, зато ты только что употребила целый флакон неразбавленных Барсовых Цветов.
Глаза закатились. Кожа порозовела. Она повалилась и начала дёргаться в соломе, во рту вспенилась мокрота.
Морвеер выступил вперёд, склонился над ней, оскалил зубы, тыча ей в грудь когтистым пальцем. — Убить меня захотела? Отравить меня? Кастора Морвеера? — Каблуки её туфель барабанили быстрый ритм по утоптанному земляному полу, раскидывая клочки соломы. — Я — единственный Король Ядов, ты… ты круглолицая дура! Её тряска превратилась в прерывистую дрожь, спина невозможно выгнулась. — Твоя самая настоящая наглость! Надменность! Оскорбление! Твоя, твоя, твоя… — Он сбившись с дыхания подыскивал нужное слово, а затем понял, что она мертва. Наступила долгая, тягучая тишина, пока её труп постепенно расслаблялся.
